Сергей Платон - Рекламмистика (сборник) Страница 2

– Ерунду затеваете, – говорит чёрный бес, – приморился я с вашими глупостями, пока то ли, да сё ли да, спать пойду, отворяй кошель. Барышам когда счёт поведете, разбудите.

– Вот и я сосну, – потягушками Правый шаперится. – Знатное дело мы с тобою, Триша, замыслили. Цели определены, задачи поставлены, – за работу товарищи! Примешься эскизы отсматривать, так буди.

Запустил Трифон Миронович чертей обратно в портмоне, к изумлению истомившегося директората отменил заседание, и после обеда обильного вошел в переговорную комнату, под завязку набитую бродячими рекламистами.

Началась тут широкая презентация.

Старший специалист отдела маркетинга, очень образованный и очень глупый Митрофан Недотыков, краснея, стесняясь и блуждая в падежах, представляет грозному генеральному со строгой замшей каждого соискателя милости. Рекламщики цветасто расписывают свои неимоверные достоинства, полиграфичкой трясут пред очами сиятельных заказчиков, улыбаются-заискивают по очереди.

Трифон слушает вполуха. На работы дизайнеров даже не глядит. В серединке у стенки сидит ОНА! Как вошёл, так и глаз с неё не сводит сластолюбец стареющий.

Вот так дева! Глазёночки мелкими вишнями, пухлые губы-то алые, щёки и груди изрядно богатые, русые брови союзные, тучная канатная коса в пояс висит. Красотища! Ниже пояса – сто крат краше! Щедрые бёдра аж с кресла свисают. Живопись!

Ясень день, победила в отборе она, луноликая Василина Обозова. Дизайн-бюро «ВО», где служила ненаглядная красота директрисою, получило удивительно крупный заказ на глобальный ребрендинг для кторовской Корпорации. Всех других рисовальщиков взашей со двора разогнали по-скорому.

А Трифон с Василиною в кабинет ресторатора Троекурова принялись наезжать чуть не каждый день, заниматься дизайном, стало быть. Ситного фунта по четыре в один присест заглатывали, поросёночка молочного съедали за этим занятием, от другого скоромного у стола ажно ножки подламывались, вин заморских не по одному ведру выкушивали.

Правда, эскизики Василинушка приносила какие-то странные, всё с цветочками, с пушистыми белочками и с малыми котятками, в розоватых тонах стиль ей виделся. Кторов все эти «девушкины дизайны» оплачивал. Что скрывать, полюбилась она ему. Пятый год он вдовцом ходил. В общем, свадебку стали налаживать. До дизайна ли тут? Но в печать не пускал ни один макет, чертеняку Правого слушался. Любови любовями, а посмешищем посередь бизнес-братвы не хотелось быть. Василинкины цветочки только на пирогах да тортах рисовать.

Скоро стали они с Василиной вместе жить да быть, да добро копить.

«Пусть на кухне теперь в дизайне упражняется. Или подарю огород ей большой в новом доме ко дню рождения, дык на нём пускай цветоводствует, раз уж хочется» – рассуждал Трифон мечтательно.

Вот тогда губернатор Кторову знаменитого дизайнера Ваньку Кунстмаллера и присоветовал. Ванятка как раз заканчивал оформление полиграфической серии губернаторским карманным структурам коммерческим.

Паренёк оказался смышлёным, не гляди, что немецкого роду-племени. В пух и прах раздолбал старый кторовский стиль, застиранным лоскутным одеялом обозвал; рассказал, что рекламой у нормальных специалистов маркетинг должон управлять: по науке, мол, всё должно делаться. Плюс к тому, насозидал эскизов умопомрачительной красоты не менее сотни.

А ещё, наивный, в разговоре одном рассказал опрометчиво, что пристойная графика в брендинге вовсе не главное. Ты хоть чёртика лысого отрисуй с розоватыми рожками, но вложись в него мощно, как в Marlboro, так узнают твой бренд непременнейше, слух пойдёт о тебе по городам и весям, по столицам и медвежьим углам, по всем закоулочкам.

В конце концов, не так важно, что мы двигаем, никакой нету разницы, хорошо оно нарисовано или плохо ли. Существенно на рекламный бюджет не скупиться. Вот в чём премудрость.

А ещё, дуралей, набросал черновую систему продвижения, раз уж маркетологи Корпорации такими недоумками недоученными выставились. Там и список носителей указал, и сезонность учёл, и реакцию на конкурентные действия предусмотрел. Ай, молодца! Больше месяца вкалывал, света белого не видал.

Кторов бумажоночку эту в папчонку отдельную прибрал, сохранял пуще зеницы ока, и когда разносил маркетологов, завсегда с ней справлялся. Денежку Кунстмаллеру, однако же, прижимал; ни копейки не отслюнявил работяжке. Чёртики его одобряли, потому что тоже до денег жадные были очень.

Протекло с год времени.

Надоели заказчику нашему статусному, женишку счастливому, стоноты ваняткины про гонорар за эскизы непринятые. Ишь, дурака нашёл. Может быть, тендер у нас теперь! Разуметь надо.

– Ты, Ванюша, и нас пойми. Предприятие наше с царёвым участием. Без его позволения не решаем ни чо. Как без тендера? Всё по конкурсу. Будь моя воля, так отвесил бы тебе шапку золота, вон какие картинки нам носишь прекрасные, – плёл директор лицемерные словеса отеческие простофиле креативному, ласковые тенёты вранья по ушам развешивал.

Хитрован Трифон Мироныч уж давно взял пяток нерадивых продажников, да рекламный отдел учредил из них собственный к тому времени. Подчинил его Недотыкову и велел величать Митрофанушку директором по развитию.

Вот уж этот зарадовался! Недропродавец-то из него аховый был, семечками, да и теми бы проторговался. Не сегодня, так завтра со двора бы согнали уже. Всем кукишем по всей морде по узенькой, по очкам позолоченным, заместо жалования бы натыкали. А тут вдруг – директор! Чудеса чудесатые!

Долго ли, коротко, верно ли, скверно ли, снова год пролетел.

Нового фирменного стиля, а уж, тем паче, тотального брендинга Корпорация так и не увидала. Зато рекламных носителей разномастных себе понаделала уйму, и давай эту хохлому направо-налево разбрасывать. Оно и сработало. Продажи пошли преобильные. Какое-никакое, а всё – продвижение.

Вон оно как!

Сказка вторая.

Тришкина кургузая дерюжка

Наипервейший кторовский конкурент, Герасим Силыч Подколодный, тоже менеджер топовый, миллионами дикими тож унавоженный, властью безмерной напитанный, тот ещё изворотливый воротила ресурсами Родины, по натуре смешливым был. Отметёт у партнера, порой, предприятие, и хохочет, хохочет, хоть святых выноси.

Оборотистый, пройдошливый Гера поржать до икоты любил. А чего же кручиниться, нюниться и серьёзничать, когда прёт деньга изобильная?

В управлении брендом и во всяком-разном пиаре затейливом Герасим Силыч доподлинно понимал. Неплохие бюджеты на собственное продвижение исстрачивал. Чем больше маржа, тем больше рекламных действий.

Сам был хорош собой, и за внешним видом конторы хорошо приглядывал. Ненаглядную мордашку свою смазливую с прогрессивными чертами младореформатора по глянцевым журнальным обложкам тиражировал, интервью в телевизор давал частые. За мудрым словом об «эпохе расцвета и перспективах развития» в карманы не лез, про скорое прекрасное будущее врал, как дышал, по три короба. Копирайтеры и спичрайтеры, самые что ни на есть дорогущие, вздоху-продыху не видели, всё писали ему речи позитивные.

Вот вам и руководитель новой формации, не сотрёшь его запросто, за края экономики рыночной, и не думай, не выведешь. Угнездился в реальности накрепко. Вот уж директор, так директор. Поглядеть любо-дорого!

И костюмы на нём немагазинные, и машины у него большие-блестящие-лакированные-тонированные, и советников рядом хоть пруд пруди; прогрессивные тоже все, элегантные, умные, на тепличных делянках Сорбонны и Гарварда взращенные.

Наиболее к нему приближенные, Афонька с Супонькою, рядом с телом хозяйским всегда обретались. Где не выйдет он, глядь, – Афоня за плечико трогает, что-то дельное в ухо нашёптывает. Сядет в пресс-конференцию, а по правую руку – Супоня уселся уже, журналюгам прикормленным позволяет вопрос задать, им самим же вчерась и написанный.

В туалетную комнату Подколодный идёт, свита – рядышком. За бумагой там, за мылом ли присмотреть. Полотенце какое подать или зиппер поправить услужливо, кейс поносить или громко смеяться на шутку директорскую, и расшаркнуться вовремя, и совет посоветовать, и попить коньяку, не пьянея нисколечко, – это надо уметь. Непростая планида лакейская, трудная. Так ить, сложно ли, умеючи-то?

Иногда, сёж-таки, Гера хороводную свиту всю за дверь выставлял. Сам с собой поразмыслить чинился.

Сядет в тронное кресло с ногами, растопорщится, бумажонки секретные переберёт, языком удлинённым, как жало раздвоенным, брови оближет, белоснежные острые зубы надфилем алмазным, заранее приготовленным, аккуратно подточит, рюмочку калия цианистого, на кедровых орешках настоянного, пропустит, да и призадумается. Вроде всё хорошо, да чего-то не то.

Подрастают продажи у Кторова.