Александр Тавер - Эскизы (сборник) Страница 2

– Цена, парень! Ты даже представить не можешь, как я за это расплачиваюсь. Ты хоть знаешь, каково это – прожить полвека в страхе перед самим собой? И ещё…

Мэт сделал паузу, чтобы проглотить коньяк, и продолжил, уже тише, почти шёпотом:

– Я убивал себя больше тысячи двухсот раз. В половине случаев – собственноручно.

– Ну да, – понимающе кивнул молодой Мэт. – Прекратить всю эту канитель с ежегодными оживлениями ты тоже не мог, поскольку это равносильно признанию поражения. Не тот характер. Я всё правильно рассчитал.

– Ну и мерзавец же ты, дружище, – грустно усмехнулся Мэт.

– Ты тоже. И ещё ты молодчина. Всё сделал в точности, как я мечтал. Мне остаётся только признать свое поражение и…

– Погоди. У меня есть идея получше. Я, видишь ли, выдохся от этой гонки окончательно. Следующего года в прежнем темпе мне не выдержать хотя бы потому, что мне всё это осточертело. Я уже давно подумывал о том, что пришло время передать все эти богатства и всё прочее какому-нибудь себе, да помоложе.

– То есть, мне? – юный Мэт почти совладал с голосом, однако восторженные нотки всё-таки прорвались. – Ты серьёзно?

– Подумай сам: что может быть лучше, чем мои возможности в сочетании с твоими свежими силами и ясной головой? Да ещё и столь эффективный механизм контроля! За следующие полвека ты вполне сможешь стать повелителем всего мира. Сколь бы пафосно это ни звучало, при таких стартовых условиях вполне реализуемо… В чём дело?

– Я… Я уже принял яд, старина, – виновато потупившись, произнес младший.

– И я, – Мэт побледнел и медленно опустился в кресло. стимул, дружище! Правильно подобранный стимул – и вот, готова ещё одна вещица, которая сделает мир лучше, а меня богаче и уважаемей.

Их взгляды встретились. Спокойные, без тени паники взгляды. Они умели принимать решения, не тратя времени на лишние эмоции.

– Какой яд? И где ты его успел добыть?

Младший кивнул на стеклянный шкафчик с препаратами, после чего достал из кармана пузырёк и продемонстрировал этикетку.

– Дрянь дело, – резюмировал Мэт. – Противоядие неизвестно. У тебя ещё около трех часов.

Младший уставился на него и вопросительно приподнял бровь.

– Я буду в сознании ещё сорок пять минут. Для противоядия слишком поздно: часть повреждений уже необратима. Наш единственный шанс – это лаборатория. Ты ещё можешь придумать способ нейтрализовать эту дрянь. Гений ты или нет?

– Гений, – кисло улыбнулся Мэт-младший. – Пошли.

– Пошли. Я помогу, сколько смогу. Есть у меня там одна штуковина, уже несколько лет всё никак не соберусь до ума довести. Может, ты успеешь.

– Получилось! Теперь я не только сказочно богат, но и жив, – воскликнул Мэт-младший спустя два часа и сорок семь минут.

Увы, некому было разделить его восторг. Мэт Первый безжизненно обмяк в кресле. Ещё час назад у него прощупывался слабенький пульс, но не более того. С тех пор Мэт-младший его состоянием не интересовался: было некогда.

– Фильтр для крови. Убирает всё лишнее, подмешивает нужное, обновляет. Чуть ли не омолаживает.

– Надеюсь, что и омолаживает тоже. Не откажусь, – хихикнул за спиной Мэт Первый. – Всё-таки я… мы гении. И

– Кажется, я начинаю догадываться, как ты пережил пятьдесят Дней Рождения, – усмехнулся младший, оборачиваясь.

– Правильно догадываешься. Мой способ стар, как демократические выборы. Выигрывает не достойнейший, а тот, кто лучше умеет выигрывать.

– Ну и мерзавец же ты, старина.

– Спасибо. Ты тоже, – сказал Мэт и выстрелил.

Криминисцениум

– Простите, у вас не найдётся пары монет взаймы? Мне только на автобус. Я ехал на ограбление, но потерял кошелёк.

Прохожий неодобрительно уставился на Никки, и тот почувствовал, как сердце проваливается в пятки. “Влип. Сейчас настучит”

– Нет, правда, мистер! Пожалуйста, назовите свой адрес, и сегодня же вечером я вам их верну, – зачастил он.

Взгляд мужчины, наконец, смягчился:

– Пойдём, подвезу. Мне как раз по пути.

Рассыпаясь в благодарностях, Никки устремился за своим спасителем. Покажись прохожему, что это попрошайничество или завуалированное вымогательство – до ближайшего полицейского сканера пара минут ходьбы. Состав преступления – вот он, в памяти, и любой судья за такое впаяет по полной.

– Я Эд, – сказал мужчина, когда они сели в машину, и помолчав, спросил: – Что, совсем худо?

– Говорю же: потерял последнее.

Никки не взял бы на себя риск просить взаймы на улице, если бы здоровье позволяло добраться до места самостоятельно, однако перспектива два-три часа идти с астмой вдоль дороги пугала его куда больше.

– И что, ни друзей, ни родных, чтобы помочь?

– Сирота, – впервые за все время разговора солгал Никки.

– Бросал бы ты это дело, – покачал головой водитель. – Видно же, что уже до ручки дошёл.

Никки не ответил. Нет смысла объясняться перед первым встречным. Он бросал несколько раз, но больше, чем на пару месяцев, его не хватало.

– Приехали, – машина остановилась перед входом в городской криминисцениум. – Доброй охоты!

– Спасибо, Эд…

Перед входом в криминисцениум опять толпились и шумели какие-то люди. Никки уже почти прошёл мимо них, когда дорогу ему заступила дама в плаще… То есть уже не в плаще, а не то голая, не то в одном белье. Он привычно обогнул её, не всматриваясь и не вчитываясь в то, что там было на ней написано фосфоресцирующей краской.

Поняв, что эпатаж не удался, тётка извлекла откуда-то хлыст и принялась добросовестно себя бичевать с криками “Свободу!”, “Позор мясникам!” и прочими подобными же лозунгами. В толпе зааплодировали. Никки обозвал её дурой и открыл дверь криминисцениума.

Дежурный на входе приветливо кивнул и покосился на сканер, после чего кивнул ещё раз: проходи.

– Эй, Ник! – крикнул он вслед. – Тебя опять облили краской. Вся спина красная.

– Вот стерва! – Никки завертелся перед мутным зеркалом в холле, пытаясь оценить ущерб.

– Да шучу я, шучу, – добродушно захохотал дежурный. – На прошлой неделе тут пара придурков развлекалась с краской, но их уже повязали за преднамеренный материальный ущерб. Увидишь – привет передавай.

Никки в двух словах объяснил ему, что думает о подобных шутках и направился к арсеналу. Выбрал пистолет.

– А ты сегодня серьезно настроен! – хмыкнул дежурный.

– Чтоб десять раз не ходить…

– Ну, удачи. Она тебе понадобится.

Никки пожал плечами и шагнул в лабиринт полутемных коридоров, залов и закоулков.

Почти у самого входа валялся пьяный. Никки перешагнул его, даже не поинтересовавшись содержимым карманов. С падалью пусть разбираются слабаки, а его эти гроши не интересуют. Дальше.

Лишь когда навстречу стали попадаться сравнительно хорошо одетые типы, Никки приступил к делу. Обобрал двоих. Потом еще одного. Уже не гроши, но ещё не деньги. Он углублялся в каменный лабиринт, отслеживая степень опасности по номерам домов.

Ближе к концу сороковых номеров навстречу попался некто рослый и смуглый, с толстенной золотой цепью на шее, пальцы в перстнях, на перстнях – камни. На поясе – ножны с каким-то жутким тесаком.

– Стоять! – негромко, но отчетливо произнёс Никки, наводя пистолет. – Золото, бумажник, часы выложи на землю и вали отсюда.

Вместо ответа клон без разбега прыгнул в его сторону. Нож непостижимым образом успел оказаться в его руке. Никки выстрелил.

Закончив собирать добычу, он не удержался и дал поверженному противнику пинка: золото теперь было перемазано кровью, а царапина от ножа противно саднила.

Остаток ночи он провел, курсируя между сороковыми и пятидесятыми номерами. Разобрался ещё с двумя, одного подстрелил, поучаствовал в паре избиений и групповом изнасиловании, сбыл добычу скупщику и даже успел слегка набраться в автоматическом баре.

Около шести утра он, пошатываясь, выбрел к выходу. Пьяный мужик лежал там же, где и раньше. Мертвый, что ли? Никки стало любопытно. Тщательно прицелившись, он пнул лежащего в район печени. Тот застонал.

– Живой, значит, – удовлетворенно констатировал Никки и вышел в комнату с арсеналом.

– Стой, где стоишь, парень, – сказал дежурный, едва приметив его в дверях. – Надо убедиться, что тебя не переклинило. Слишком уж резво ты сегодня погулял.

Никки заволновался. Переклинило – значит увлекся и перестал различать границы дозволенного. В этом случае его нельзя выпускать в город, к людям, пока не придет в себя. Это с клонами можно делать что угодно, а начни он так вести себя с людьми – мигом снова окажется в криминисцениуме, но уже не в качестве охотника.

Есть такое специальное отделение, для блатных. Туда направляют всех осуждённых, служить добычей для тех, кому воровской кодекс позволяет работать только “по живому мясу”. Оттуда не возвращаются, а обрабатывают там долго, вдумчиво, со знанием дела. И даже по окончании процесса клоны осуждённых продолжают приносить пользу в роли добычи в общественном криминисцениуме.