Валерий Михайлов - Записки на портянках Страница 2

Окрыленный, я побежал к Партдонту. Наконец-то сбываются мечты! Наконец-то я, Ебан Пшишков, а не кто-то другой, войду в эту святая святых! Я стану революционером! Социалистом! Другом всех угнетенных и врагом охранок и буржуев!

– А ну стоять! – рявкнул, возникший словно из-под земли, ротмистр Голопопенко. – Подь сюда, паршивец.

Мое сердце похолодело. Ведь надо же, охранка! И кто бы мог подумать! Хорошо гады работают! Что делать? Я забился в темный угол, и, не знаю, как у меня это получилось, но я проглотил весь пакет одним махом, как был в упаковке. На мое счастье ротмистр этого не заметил. Он больно вывернул мне руку, и принялся шарить по карманам. От него несло перегаром, чесноком, гнилыми зубами и застарелым потом. Волна тошноты подкатила к горлу. «Не сметь! – говорил я себе, – ты не имеешь права!» На тебя надеются товарищи по революции, а ты… Наконец, вывернув всю мелочь в свой огромный кулак, он отпустил мою руку.

– Пошел вон, мерзавец!

Я получил пинок казенным сапогом прямо под копчик. От боли я хотел заплакать, но, вспомнив, какая ответственная миссия на меня возложена, пересилил себя, и побежал к Партдонту.

– Я к вам от Донтра, – выпалил я, едва открылась дверь.

– А… Заходи, – немного устало пригласил меня Партдонт.

В большой хорошо освещенной комнате сидели товарищ Лиза и одетый в пальто прямо на голое тело незнакомец. Обстановка… Да, собственно, как и у всех. И чего рассюсюкивать про кровати и стулья? Так вот, вместе со мной и Партдонтом, нас было четверо. Все смотрели на меня.

– Донтр прислал меня с зеленым табачком, – повторил я для всех.

– Это хорошо, – с довольной улыбкой проговорил нараспев человек в пальто.

– Только у меня его нету, – краснея, признался я.

– Как нету? Ты чего, паря?! – воскликнул человек в пальто и даже вскочил на ноги.

– На меня напала охранка, и мне пришлось его проглотить.

– Давно?

– Минут пять…

– Может и не поздно. Донтр бумаги накручивает больше, чем табака, да и рожа у него… – решил человек в пальто.

Чего ему моя рожа? На свою бы посмотрел. Нет, не нравится мне этот тип в пальто. Может он конечно и революционер, но без таких вот… революция бы только выиграла. Я уже хотел, было, выдать ему все, что я о нем думаю, но меня опередил Партдонт:

– Будем делать клизму.

– Вы чего? – вмешалась товарищ Лиза. – Какая клизма! Надо срочно промывать желудок!

– Может еще за апельсинчиками сбегать? – съязвил тип в пальто.

– Оно еще в желудке! Какой же вы, Константин! – товарищ Лиза презрительно сжала губы.

Так ему, гаду!

Несколько неприятных минут, и вот в тазике уже лежит мокрый, но совершенно целый пакет с зеленым табачком.

– Он же нихрена тянуться не будет! – капризно прогнусавил человек в пальто.

– В духовку? – спросил Партдонт.

– Будем варить молоко! – вставила свое веское слово товарищ Лиза.

– После этого?!

– Что за мещанство, Константин! Перекипит, ты даже не заметишь… Лучше принеси даме папироску.

Константин в пальто достал из кармана портсигар (СЕРЕБРО!) и протянул товарищу Лизе. Она взяла папироску, и, прикурив от свечки, изящно закурила.

Партдонт молча указал мне на пустой стул, и удалился с Константином на кухню. Через несколько минут пошел приятный терпкий запах.

– Пей, – Партдонт протянул мне железную кружку с мутной, серо-зеленой жидкостью.

– Что это? – спросил я.

– Ты пей, узнаешь.

Напиток был душистым, горьким и в то же время приятным.

– В карты играешь? – спросил меня Константин.

– Смотря во что.

– В дурака. Мы тут бриджей не держим.

– А кто в дурака не играет? – ответил я вопросом на вопрос.

– Я, например, – сказала товарищ Лиза с вызовом в голосе.

– Ты только в дурочку можешь…

– Костя! – осадил его Партдонт.

– Да я ничего, шучу.

Играли они замечательно. То есть проигрывал все время я. С любой картой, и если на моих плечах пока что были только дамы, то это потому, что они не всегда могли собрать нужные карты. Я все ждал, когда же они заговорят о революции, но разговор все время вертелся вокруг сплетен, карт и какого-то Маркса, который что-то там написал про призраков. В общем мутота всякая.

– А ты хотел, чтобы вот так сразу они тебя в революцию и приняли? – спросила меня пиковая дама.

– Но я же…

– Что ты же? – вмешался бубновый туз.

– Думаешь, принес пакет, так все, уже свой? Знаешь сколько таких своих оказались трусами, предателями и провокаторами?

– Тебе все расскажи, а вдруг ты на охранку работаешь?

– Вот они тебя и проверяют.

Туз и дама говорили, перебивая друг друга. Дама махала руками, а туз надувал подушечку до почти круглого состояния.

– Очнись, твой ход, – услышал я голос Константина, и потянулся за крестовой десяткой.

– Нет! – завизжала она. – Я щекотки боюсь! – и с силой отпихнула мою руку.

От неожиданности я выронил карты, и они пустились наутек, стараясь забиться подальше в щель.

– Клиент созрел, – сказал Константин в пальто.

– А тебя как звать? – спросила вдруг товарищ Лиза.

– Ебаном, – ответил я.

– Ебаным? – переспросил Константин. – И кто же это тебя ебал?

– Никто меня не ебал! – обиделся я.

– Никто-никто? – строго посмотрела на меня товарищ Лиза.

– Никто-никто.

– И в революционеры тебя не посвящали? – спросил Константин.

– Нет.

– А ты хочешь быть революционером?

– Конечно, хочу!

– А кишка у тебя не тонка?

– Нет, – неуверенно ответил я.

– Надо проверить. Снимай штаны.

– Но…

– Ваши возражения буржуазны! – резко сказала товарищ Лиза.

Сначала мне было больно, а потом… что-то теплое шевелилось во мне, и каждое движение волнами удовольствия распространялось по всему телу… Константина сменил Партдонт, потом я лежал на полу, а товарищ Лиза писяла мне в лицо, и не было ничего приятней в тот момент, чем эта теплая, соленая революционная струя с приятным запахом, и я ловил ее ртом, стараясь не потерять ни капли божественного нектара, потом мои губы ласкали…

– Послушай Ебанушка, – начал чуть ли не с порога товарищ Партдонт, – у нас в среду революционное собрание. Приедут товарищи из Губернска, а может даже из центра. На тебя же мы возлагаем одну из самых важных сторон мероприятия, а именно конспирацию. Выдюжишь?

– Постараюсь, товарищ Партдонт.

– Постарайся, постарайся.

– Какая легенда?

– День рожденья Кости.

– Средства?

– Возьмешь у Лизы. Да, и скажи Донтру, что Чуйские товарищи передали привет.

– Хорошо.

– Ну, с богом.

Собрание было делом ответственным, тем более что охранка что-то подозревала. За мной, да и за всеми нами ходили подозрительные личности, а у Донтра несколько раз устраивали обыск под видом травли тараканов. Приходилось идти на всевозможные ухищрения, чтобы… но это революционная тайна.

К вечеру все было готово. Стол ломился от закусок. В погребе ждали своей участи бутыли с самогонкой.

– Ну что, товарищи, вспомним Чуйских товарищей? – спросил с порога Донтр.

– Чаек будет позже, – ответил Партдонт.

– Чуйские товарищи прислали красный революционный цветок?

– Мы просили зеленый революционный табачок.

– Ну так…

– Надо отдать дань уважения Чуйским товарищам, в связи с этим Чуйский табачок будет по-восточному. Над этим как раз работает товарищ Константин.

– Тогда по рюмочке?

Следующим появился незнакомый мужичище с кавалерийскими усами и казачьим чубом в сопровождении двух девиц, чья профессия была написана на их вызывающе накрашенных лицах.

– Здравствуйте товарищи! – пророкотал он приятным баритоном. – Разрешите представить: Революционные товарищи Бляди, а это просто революционные товарищи.

– Они наши? – недовольно спросил Константин.

– Нашее не бывает. Товарищи Бляди есть самые, что ни на есть угнетаемые в Губернском бордели, кстати, рекомендую, самым, что ни на есть бессовестным образом товарищи. Они день и ночь вынуждены гнуть спины, причем часто в буквальном смысле, на аморально-буржуазных субъектов… Может чайку?

– А как же, вас и ждали, – мечтательно улыбнулся Константин.

– Вы хотите поить нас чаем? – разочарованно-капризно спросила товарищ Блядь.

– Не поить, а потчевать, и не простым чайком, а самым что ни на есть революционным, полученным в дар от чуйских товарищей.

– Это другое дело, – обрадовалась товарищ Блядь.

Тем временем на столе появился пузатый заварной чайник из носика которого торчала папироса, а из дырочки в крышке тянулась длинная трубка с мундштуком.

– Ну что ж, сказал Партдонт, на правах секретаря первичной ячейки объявляю собрание открытым. Знамя вынести.

С этими словами он поднес чубук к губам, а Константин торжественно поднес спичку к папиросе. В чайнике забулькало.