Александр Шевчук - Записки пилота «Свинтопруля» Страница 20

Штурман читает скорость и высоту. Эти тёмные кустики на белизне – моё спасение. Глядя на них, я гашу скорость и теряю высоту, с таким расчётом, чтобы вертолёт остановился возле них на высоте метров 10.

Движкам взлётный режим. Зависли точно там, где я и хотел. Точно, кусты! Голые чёрные ветки трепыхаются на снегу в бешеном потоке. Ай да, бортмеханик, ай, да Витя Поздеев! Как он их разглядел в этом белом безмолвии. Ай, да вы кустики мои! Ай, молодцы! Чахленькие, но выручили!

Груз отцеплен. Набор высоты 350 метров, скорость 230 км в час, курс на Денисовку. Выйдем из снега, штурман точнее с курсом определится. Понеслись! Передал управление второму пилоту, откинулся в кресле. Надо немного передохнуть. Какое там – передохнуть! Много мы топлива сожгли, пока искали буровую, пока искали тёмные пятна в тундре, пока заходили на отцепку груза. Керосин! Сейчас это вопрос из вопросов. Наконец-то выскочили из снежной круговерти – в хорошую погоду. Стена снега осталась позади. Штурман точнее определился, подправил курс. Я вижу, как он смотрит на карту, на землю, на часы. Навигационная линейка в его руках, аж дымится. Он прикидывает путевую скорость, время прибытия в Денисовку, остаток топлива.

Я тоже сижу, считаю. Ориентиры я вижу, расстояние помню, часы передо мной. Штурман считает с линейкой, я считаю в голове. Ветер наверху (на высоте нашего полёта) нам не мешает, но и не помогает. Значит, путевая скорость почти равна приборной. Штурман поворачивает голову ко мне, и, сняв наушники, орет, перекрикивая рёв двигателей: «Командир, нам не хватит топлива! Мы не дотянем!». Я также переспрашиваю без наушников: «Сильно не дотянем?!». Штурман кривовато улыбается: «Чуть-чуть не дотянем».

В кабине нарастает напряжение. Я взял управление, ещё чуть-чуть выкрутил коррекцию влево, ещё чуть уменьшил обороты несущего винта. Хоть полётный вес маленький, мы идём без загрузки, всё равно двигатели наши прожорливые, глотают топливо, как будто жаждущий воду в пустыне. Давным-давно на приборной доске горит табло аварийного остатка топлива. Механик собрал все остатки топлива по бакам, перекачал их в расходный бак, но всё равно его мало. По моим расчётам его должно хватить только-только. Какой там навигационный запас на тридцать минут полёта!!!

Вдали показалась Денисовка. Боже, как медленно она приближается. Кажется, будто вертолёт замер в этом бескрайнем небе и нам никогда не долететь до этой Денисовки.

Я пилотирую плавными, осторожными движениями, стараясь не раскачивать вертолёт. В голове мысли, одна веселее другой: «Если движки станут – придётся садиться вон на то болото. Так, болото прошли. Вон впереди просека, совпадает с нашим курсом. Если движки станут, буду садиться на просеку!». А мозг услужливо выдаёт строчки из руководства по лётной эксплуатации вертолёта МИ-6: «при посадке с двумя отказавшими двигателями на режиме авторотации на пересечённую местность возможна поломка вертолёта….». Тьху-ты! Никаких посадок на пересеченную местность! Спокойно, Саня! Ты дотянешь. Осталось дотерпеть всего-ничего.

Высоту не снижаю. Если движки обрежет, дотяну до загрузочной площадки. Вот она уже почти рядом.

– «Экипаж, внимание! Заход в Денисовке с курса. Пилотирую слева, контроль справа. Карту перед посадкой!».

Плавно перевожу вертолёт на снижение. Нос не задираем, не дай бог насосы хватанут из расходного бака вместо топлива воздух. Земля рядом, высота пятьдесят метров, площадка – вот она, рукой подать. Неужели дотягиваем!?? Дотягиваем, дотягиваем!!!

Вертолёт с коротким пробегом по промёрзшей земле плавно вкатился на щит и замер в левом переднем углу у заправочного щитка.

Двигатели на малый газ. Охлаждаем. Выдержали две минуты и выключились. Пока винт ещё вращается, теряя обороты, отстегнул привязные ремни, откинулся в кресле, снял перчатки. Сижу – остываю сам, и остывает вертолёт. Курить хочется нестерпимо. Бортрадист дал сигарету. Я так-то вообще не курю, но тут надо как-то для успокоения. Взял, закурил, смотрю – пальчики то не дрожат. Но внутри ещё холодок. Дотянул, таки, стервец! Хоть весь навигационный запас и заначку топлива у бортмеханика спалили, пока искали буровую и крутились, пока не нашли, куда приткнуться с подвеской. Видимо топлива в вертолёте нет. Оно осталось где-то в трубопроводах, насосах, фильтрах и плюс, не вырабатываемый остаток.

Жизнерадостный вопль бортмеханика Вити Поздеева: «На топливомерах – ноль, и на расходомерах обоих двигателей стоят ноли! С чем вас и поздравляю!».

Штурман Вася, поёживаясь, смотрит на меня из своей кабины.

– «Вот видишь, Василий, а ты говорил – не дотянем, не дотянем!», – говорю я ему. В ответ Василий, уже слегка улыбаясь: «Ну, вас на фиг, с такими полётами. Я от вас поседею!».

Начинается отходняк. Экипаж уже ржёт, как молодые жеребцы. Ну что же – это хорошо, что смеются. Лишь бы не плакали.

Пошли обедать. Несмотря на все приключения аппетит у экипажа в норме. Жизнь продолжается.

Но это ещё не конец печальной повести о Ромео и Джульетте. Самый смех начался на следующий день. «Заказчик» говорит: « Найдите, куда вы положили эту железяку, и довезите её, куда нужно, т.е. на Командиршор-51. И знать ничего не желаю!».

Ну что же, погода стоит изумительная. Солнце – во всё небо синее. Подцепили подвеску полегче, взяли топлива побольше и поехали на этот Командиршор. Довезли груз, отцепили и поехали искать нашу вчерашнюю железяку. Насилу нашли. Она лежала всего в восьмистах метрах от буровой и была уже почти вся заметена снегом. Мы её нашли по тросам, торчащим из снега и тем самым кустикам на склоне небольшой ложбины посредь заснеженной тундры. Да, хорошо вчера мело, если мы крутились рядом с буровой и не обнаружили её.

Присмотревшись вниз, я обомлел. Говорю своему экипажу: « Так вертолёт же не влазит в эту ложбину! Под хвостом бугор и ложбина узкая. Как я туда сяду!?». Хлопцы в ответ: «Ну, вчера же как-то сел!».

– «Так я же вчера ничего не видел в этом снегу, потому и сел. А сейчас всё видно и поэтому страшно. Не поместимся мы там!!».

Смех-смехом, но кое-как зашли с курсом 150 градусов (это единственный курс, который подходит для этого оврага) и с трудом, по сантиметру втиснулись рядом с грузом. Пока бортоператор выпускал трос, цеплял крюк, я через сдвинутый блистер смотрел на вчерашние кустики, на их хрупкие, тёмные, голые веточки. Как же они нас выручили, и как бортмеханик увидел их в снегу случайно.

Наконец-то груз привязали, подцепили и вытащили из оврага. Через десять минут он уже был на своей буровой – Командиршор-51. А мы поехали к себе на подбазу – в Денисовку.

Красота вокруг. Погода сказочная. Воздух чистый, прозрачный. С этой высоты видно далеко-далеко. Второй пилот крутит баранку, а мне делать нечего. Я откинулся в кресле, снял ноги с педалей, положил руки на откинутые подлокотники и балдею. Люблю я свою работу. Но надо не забывать о руководящей роли командира в экипаже. Поэтому, напустив на себя вид мудрый и суровый, строго вопрошаю штурмана: «Василий, а хватит ли нам „карасина“ до Денисовки, или – как вчера? Небось, опять мне все „нерьвы“ истреплешь?». В ответ в наушниках слышу весёлое хихиканье всего славного экипажа нашего, не менее славного вертолёта МИ-6 с бортовым номером СССР-21133.

«Полёт в грозе»

«Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний первый гром,

Как долбанёт из-за сарая,

То хрен опомнишься потом…»

Для того чтобы подняться в воздух, надо освоить много разных наук. Чего только будущий лётчик не изучает в лётном училище. Это и аэродинамика, и самолётовождение, изучение материальной части (конструкции вертолёта и двигателей), и авиационное материаловедение, и теоретическая механика, и приборы вертолёта, и руководство по лётной эксплуатации и т. д. и т. п. Чтобы всё перечислить – бумаги не хватит.

Но есть одна наука, которая стоит особняком. Это авиационная метеорология. На бедного курсанта обрушивается поток специальных терминов – названия облаков по латыни. От этих циррусов, стратусов, кумулюсов, нимбо-стратусов, кумулюсов-конгестусов у неподготовленного человека запросто крышу может снести. Но как говорил дедушка Сталин – нет таких крепостей, которые не могут взять большевики. Вот при помощи преподавателей и собственного упорства будущий воздухоплаватель постепенно продирается сквозь метеорологические дебри, чтобы потом спокойно читать метеокарты (высотные, приземные), разбираться в прогнозах и чётко представлять, с какой погодой он встретиться на маршруте и в пункте назначения, как она будет меняться в течение полёта и какие сюрпризы может преподнести. И хоть лётчики смеются, что метеорология – самая точная наука после хиромантии и белой магии, и привычно подтрунивают над метеорологами, но без их помощи и консультаций, нам никуда.