Эдвард Радзинский - Женившись — не забудьте развестись (сборник) Страница 20

ОН изумлепно глядит на нее.

ОНА. Ну, цветок, герань… И повезло: совершенно живой оказался цветок!.. И умный такой… Только вот у меня комната на северную сторону. Выгуливать его приходится.

ОН. Чего?

ОНА. Ну на улицу цвет выношу – на лавочку. Чтобы он солнце видел… Выгуливаю.

Ох, опять заболталась… Ну ладно, я пойду, а вы тут укладывайтесь, час поздний. (Вышла из купе.)

ОН быстро вынимает из ее сумки газетный сверток с деньгами, ловко разворачивает и вместо денег засовывает в газету бумагу; этот новый сверток прячет обратно в ее сумочку, а деньги в свой чемодан.

Потом неторопливо раздевается, ложится и гасит свет; горит только ночник.

ОН (кричит). Входите!

ОНА (входит). Ночник оставить?

ОН. Лучше выключить. А то не засну… Для меня сон – это проблема. Вам не понять, у нас разные возрастные категории.

ОНА (вздохнув). Тоже плохо сплю. (Выключает ночник.)

ОН. Сядьте около меня.

ОНА (охрипнув). Не надо… Мне тогда утром будет совсем плохо. Я устала – мордой об стол.

ОН (благодарно). Есть мужчины, которые знакомятся с несчастными женщинами и умудряются сделать их еще несчастнее. Я к ним не принадлежу. Спокойной ночи.

ОНА. Вы действительно все-все понимаете. Спасибо вам. Когда ваша станция?

ОН. В пять тринадцать. Спать почти ничего не осталось.

ОНА. Вас будут встречать?

ОН. Вы хотите спросить, женат ли я? Да. Счастлив? Нет. Хотя здесь нет выхода. Был такой философ Сократ. Его спросили: «Что лучше: быть женатым или холостым?» Он ответил: «Что бы вы ни избрали – вам все равно придется раскаиваться».

ОНА (помолчав). У меня так никогда не было… В жизни… Знаете, если я вам адрес свой запишу… Вдруг у вас случится свободное время и вы мне черкнете: «Так и так – все в ажуре», как говорят у нас на химкомбинате, выписывая спирт… Знаете, я вам скажу сейчас одну вещь – только не обижайтесь. (С чувством.) Вы тоже не очень счастливый? Правда?

ОН. Ну а дальше?

ОНА. Нет, вы ответьте.

ОН. Допустим.

ОНА (восторженно). Если только можно, я так хотела бы вам помочь. Вы не представляете, что вы для меня сегодня сделали. Я и не думала, что такое в жизни бывает. Ну скажите… Ну я все равно не отстану. Ну что у вас случилось?

ОН. Мои трудности, Аэлита, чисто генеральские…

ОНА. Скажите! Скажите!

ОН. Аэлита, не приставай к мужчинам…

ОНА. Не отстану, не отстану…

ОН. Ну однажды я бы излишне доверчив. И один гражданин, попросту говоря, меня надул. Вышла некрасивая история. И сейчас я должен очень большую сумму. (Горько.) Но потерять деньги куда легче, чем их найти… (Замолчал.)

ОНА. Как?! Вам?! Такому заслуженному человеку не одолжили ваши друзья?

ОН (совсем горько). Вероятно, это слишком большая сумма, даже для друзей. Генеральско-кембриджская сумма. А все вместе это селяви, как говорят трудящиеся. Давайте спать. Спокойной ночи.

ОНА. Ну сколько? Сколько вы должны?

ОН (сухо, показывая, что разговор исчерпан). Вы очень милая. Возможно даже, что вы – «моя милая», которую я несколько поздно встретил. Спокойной ночи.

ОНА (после паузы). Вы не спите?

ОН. Сплю.

ОНА. Я больше не буду надоедать. Только дайте честное слово – разбудить меня утром. Хочу попрощаться с вами.

Рассвет. ОН лихорадочно, бесшумно собирается, укладывает в чемодан форму, надевает гражданский костюм.

ОНА (вскакивает на постели). Боже мой! Чуть не проспала! Сколько сейчас?!

ОН. Через десять минут станция.

ОНА. Какой вы странный… Я вас теперь без формы не представляю. (Лукаво.) А вы хотели уйти не попрощавшись – не вышло, товарищ генерал-ученый. (Торжественно.) Значит, так: я не спала полночи и решила вас попросить об одной вещи. Только не бойтесь, эта просьба вас не затруднит.

ОН. Я не боюсь.

ОНА. Понимаете, у меня с собой есть деньги на телевизор – семьсот семьдесят рублей. Я все равно не куплю этот телевизор.

Потому что с моим везением или телевизора не будет, или бракованный попадется. Я понимаю, что для вас мои деньги – капля в море, но…

ОН. Да вы что?!

ОНА. Но все-таки лучше, чем ничего. И вообще – я не смогу смотреть в этот телевизор! Я все время буду думать про вас! У вас был такой голос! С таким голосом жить нельзя! (И она решительно раскрывает сумку, вынимает газетный сверток.)

ОН. Вы… вы сошли с ума.

ОНА. А почему? Я даю вам взаймы на неопределенное время. Вы оставите мне свой адрес… (Протягивает ему сверток.) Сосчитайте!

ОН. Нет, нет… я не могу. (В замешательстве хватает сверток и пытается засунуть обратно в ее сумку.)

ОНИ борются.

ОНА. Я вас прошу!

ОН. Нет, ни за что!

ОНА. Я на вас обижусь!.. Сосчитайте.

ОН. Нет!

ОНА. Ну почему вы не хотите?

ОН. Не хочу – и все тут… Это мое право… (Пытается засунуть сверток обратно в ее сумку.)

ОНА. Тогда я сейчас вышвырну их в окно. (Начинает разворачивать сверток.)

ОН (торопливо вырывает сверток). Ну хорошо! (Поспешно.) Я возьму.

ОНА. Сосчитайте!

ОН (благородно). Как вам не стыдно, вы меня… обижаете! (Засовывает сверток в чемодан, отдышавшись и немного успокоившись.) Но это… это… дико…

ОНА. Почему? Люди должны помогать друг другу. (Пишет.) Вот вам мой адрес. (Лукаво.) Теперь вы мне просто обязаны написать… А может, даже приедете! Хитрая?

ОН. Можно вас поцеловать?

ОНА сама его целует. ОНИ бесконечно целуются…

ОНА (глухо). Хорошо, что вы… сходите…

ОН. Милая вы моя… Только можно вас попросить…

ОНА. Я знаю… Я не выйду из вагона. Но, когда проходить мимо окна будете – махните… Я буду знать, что вы обо мне подумали.

Стук колес затихает – поезд остановился.

ОН. До свидания.

ОНА. До свидания… До свидания… Может, и сбудется… свиданье.

В тишине стук в дверь.

ОН (тревожно). Кто?

ГОЛОС. Откройте, пожалуйста… Это из ресторана…

ОНА открывает. На пороге – ОФИЦИАНТ.

Комната в вокзале.

ОНА и ИНСПЕКТОР угрозыска (это – ОФИЦИАНТ из поезда).

ИНСПЕКТОР (Аэлите). Фамилия, имя, отчество.

ОНА. Герасимова Аэлита Ивановна.

ИНСПЕКТОР. Где работаете?

ОНА. На химкомбинате, диспетчером.

ИНСПЕКТОР. Вам знаком этот гражданин?

ОНА. Сами знаете, вместе ехали.

ИНСПЕКТОР. Как он с вами познакомился, как представился?

ОНА. Обычно… Сказал, что зовут Андрей Андреевич.

ИНСПЕКТОР. Я думаю, это он потом сказал. А вначале представился не совсем обычно: генерал-майор, доктор технических наук, профессор, почетный доктор, иногда Кембриджского… иногда Оксфордского университета… Кем он был в этот раз?

ОНА (тихо). Кембриджского, кажется.

ИНСПЕКТОР. Ну а теперь давайте я его вам представлю: этот гражданин, без определенных занятий, трижды судимый за мошенничество, обычно заводит знакомства с женщинами в самолетах, поездах, на курортах, в гостиницах – так сказать, на суше, на море и в воздухе – и вступает с ними в связи…

ОН (дотоле молчавший). Простите, гражданин инспектор, вынужден вас прервать, ибо хочу решительно вам возразить. (Интимным, но громким шепотом.) Ни в какие связи с женщинами в общеупотребительном понимании этого слова я не вступал и вступать не могу. По причине телесной травмы, которую перенес в детстве, о чем имею соответствующий медицинский документ. (Мощно, громко.) А вступал я с ними только в духовные связи. В то время как обычные мужчины предлагают женщине лишь поспешную и грубую физическую близость – я могу предложить своим знакомым… только… только мудрость, накопленную годами, только нежность, основанную на преклонении перед слабым полом, – то есть? То есть, повторяю, – связь духовную.

ИНСПЕКТОР. Закончил?

ОН. Именно. Простите.

ИНСПЕКТОР. Итак, этот гражданин, именуемый в просторечии брачный аферист…

ОН. В конце концов, и Дон Жуан – всего лишь брачный аферист, вновь простите.

ИНСПЕКТОР. А зовут этого нагловатого Дон Жуана – Скамейкин Василий Иванович, который при знакомстве себя именует – Андрей Андреевич.

ОН. Согласитесь, не может же Дон Жуан называться Васей! Андрей Андреевич – это, если хотите, мой псевдоним. Я имею право на псевдоним как все художники. А я к таковым себя причисляю, ибо имею дело с самым тонким, нежным на свете – с женской душой…

ИНСПЕКТОР. Результатом «художеств» этого гражданина являются внушительные суммы денег и драгоценностей, которые он вымогает у своих легкомысленных жертв, не брезгуя при этом самым обычным воровством… Вот глядите, гражданка Герасимова, какая толстая пачка заявлений… А это только часть потерпевших, только те, кто не постыдился к нам обратиться… Ищем мы этого «художника» давно… Сначала он ходил с бакенбардами, в форме полковника.