Сергей Буянов - Чужой астрал Страница 20

Егор прошёлся по квартире. В три годика его привезли сюда, тогда отцу дали двухкомнатную. Вот тут он спал в детстве, включал по ночам свет, и ничего ему за это не было. В этот угол однажды его поставила мама за то, что он разобрал настольные часы – подарок отцу на производстве. Батя ничего ему не сказал, молча собрал часы. Они шли, но запчасти почему-то остались лишними. Егор прошёл в спальную, здесь стоял их первый цветной телевизор. Он показывал теперь только коричневым цветом разных оттенков. Жена порывалась вышвырнуть его, но Егор запретил. Телик ещё работал, жаль было расставаться с памятью. Когда-то, вдвоём с отцом, тащили на саночках этот сундук через половину города. Ни один таксист почему-то не захотел их брать.

Егор включил телевизор. Выступали какие-то депутаты. Говорили о чём-то важном. Обсуждали и осуждали путч.

– Давно пора забыть! – сказал им Егор и переключил канал. Но это не помогло. На втором канале, депутаты мусолили ту же тему. Егор выключил телевизор и усмехнулся. С самого детства ничего не изменилось. Тогда были съезды, теперь заседания. Только тогда, по словам выступающих, было всё хорошо. Теперь же, всё невыносимо плохо.

Егор влез на стул и вынул из антресоли семейную фотографию: мама, папа и Егорка. Родители держат за руки пацанёнка в круглой зимней шапке и чёрной шубке. Все обуты в валенки. Счастливые и улыбающиеся. Какими были молодыми! Моложе его теперешнего. Интересно, стал бы батя в то время куда-нибудь поступать? Егор подумал и решил, нет, не стал бы.

Он походил по квартире, прощаясь с ней. Затем Егор завёл механический будильник и лёг спать.

Спозаранку, захватив ордер на квартиру, Егор отправился на вокзал! Из всех видов транспорта он не любил только водные. Будь-то теплоходы, лодки или плоты…

Когда ему было девятнадцать, служба в армии перевалила за половину, Егор отправился в отпуск. Но не радость ждала его дома.

Захотелось родителям покататься по Волге, на Родине мамы. Вдвоём отправились они на моторке, совсем недалеко и среди бела дня. Но не вернулись. Ни свидетелей их гибели, ни их тел не нашлось. Пустая лодка без мотора – вот и вся память о родителях. Егор расспрашивал местных мужичков, что да как, но ничего внятного не узнал.

– Какой мотор был, а? – жаловался ему хозяин лодки. – «Вихрь»! Ни один рыбнадзор не возьмёт!

Егор стоял перед ним и тупо кивал.

– Вот-те и «Вихрь», закружил лодку-то, – всхлипнул пьяный мужичок.

Егор дал ему ещё на полулитру и ушёл. Что с него? Кто и как закружил? Теперь никаких концов не найти! И тётка Надя ничего не сказала. Ну, приехали, ну, собрались отдохнуть. Трезвые были. Уехали вверх по течению, и всё.

– Оне-то, хоть крешшёные? – спросила восьмидесятилетняя бабушка Мария, мать тётки Нади.

Егор пожал плечами. На эту тему с родителями он никогда не говорил.

– Вот иш-шо как! – прошамкала баба Маня. – Теперь знать не знам, в церкву-то каку требу подать за их?

– Да подала я, мама! Как за умерших внезапно! – сказала тётка Надя.

– И ты внущек, свечки-то поставь! Не бойся, зайди в часовню. Увидишь, где распятие, туда и поставь. За упокой, значит. Всё им полегше будет.

Егор слушал и не слышал. Он смотрел на сухонькую старушку, на её тёмный ситцевый платок и галоши на босу ногу. Смотрел и молчал.

Отказавшись от ужина, он уехал.

С того времени Егор невзлюбил пароходы. Он не боялся утонуть, но всегда думал, что будет топтать могилу родителей, прорезая её килем любого судна.

С виду электричка быстро разгоняется и несётся как ветер, но на деле плетётся хуже любого товарняка. И курить нельзя. Егор всё равно выходил в тамбур. Если кто из мужиков курил, он сразу присоединялся. Вдвоём проще отбрехаться от штрафа. Когда двери открывались, Егор выбрасывал окурок на перрон.

Попутчица изнывала от жары. Томная и плотная девушка в лёгком платье без рукавов непрестанно обтиралась большим носовым платком.

Не смотря на это, пот так и катил с неё градом. Солидную сумку она поставила на скамейку, рядом с собой, чтобы никто не подсел. Но желающих не было. Егор сидел на скамейке напротив, один на трёх местах.

На сиденьях противоположной стены вагона сидели, мужички и пили водку. Беззлобно матерясь, они говорили о политике: внутри Союза и в мировом масштабе.

Чернявый мужичок с мохнатыми дремучими бровями спросил собутыльников:

– Знаете хоть, почему Брежнев, когда его хоронили, сказал: «Положите меня в гроб на живот»?

– Зачем?

– Вот и они так спросили! А он им: «Чтобы через десять лет, когда придёте, в жопу меня целовать будете!» – рассказчик так пошевелил бровями, что друзья попадали со смеху.

Егор отвернулся. От вида водки ему стало тошно. Он думал о предстоящем разговоре. Что, если жена откажется, захочет жить вместе? Возможно ли сейчас, после того, что было с Сабиной Казимировной? Нет! Скорее всего, давно пригрела кого под юбкой. Так оно и лучше. Для всех. Или нет?

Егор промаялся до конца пути. То в тамбур, то обратно. И мысли одни и те же. Соседка прикорнула и не обращала на него никакого внимания. Но когда поезд пришёл до конечной станции, она вскочила и попросила Егора вынести сумку. Он не отказался. Сумка оказалась тяжёлой!

– У тебя кирпичи там? – спросил он, еле стаскивая баул со ступеней электрички.

– Ага! – радостно согласилась она. – С мини-заводу! Классные кирпичи!

Егор поперхнулся, поставил сумку и попрощался.

– А кто поможет дотащить до дороги? – спросила она вслед.

– Дед Пихто! – разозлился Егор, но вернулся. Что делать с этой дурочкой? Он ухватил сумку и рывками пересёк два железнодорожных пути. Затем бросил поклажу на перрон и сказал:

– Всё, девушка! Дальше, как сумеешь!

– А вы москвич? – спросила она.

– С чего это? – огрызнулся Егор.

– На жентельмена похож!

– Похож-похож, только дальше не потащу! – ответил Егор, развернулся и пошёл к вокзалу. Шёл и думал, если позовёт, придётся же тащить сумку до автомобильной дороги!

Но никто его не окликнул. Егор подошёл к зданию вокзала и обернулся: стоит, небось, бедная и ждёт «жентельмена»!

А девушка уже дождалась. К ней подошёл плюгавенький мужичок с тележкой. Вдвоём они кое-как погрузились и направились к привокзальному вещевому рынку. Подсчитывая предполагаемую выручку, с энтузиазмом толкали перед собой тележку.

Подъехал автобус, потрёпанный «пазик». Егор вошёл в салон и уселся на заднее место. Тут не Москва, плутать негде, можно выйти и на третьей и на четвёртой остановке – идти одинаково. Он вышел на третьей, лучше двигаться вперёд, чем возвращаться. Стараясь ни о чём ни думать, Егор дошёл до тёщиного дома, серой пятиэтажки. Взглянув на мрачные балконы, Егор решил, что все его доводы будут бесполезными, что приехал он зря. И будет выглядеть полным идиотом, пытаясь что-то разъяснить Анастасии Павловне. Жена в расчёт не принималась, тут не она решает. Егор остановился возле угла дома. Зачем он приехал?

Во дворе бегали ребятишки. Ему бы их заботы! Егор шлёпнул себя по лбу, вот растяпа! К детям приехал, а где подарки? Хоть бы конфет взял!

Он развернулся и пошёл, в магазин. Под вывеской «Смешанные товары» куклу Барби не взять. Да и не на что. Пока не на что. Со временем у него будет всё. Но этого детям не объяснить. Он взял пару плиток шоколада, больше ничего не было.

– Какие конфетки? – удивилась продавщица. – Сахару нет!

– А шоколадки?

– Это ж, соя!

– Соя? – Егор повертел в руке плитки с яркими картинками.

– Ну да! – умно посмотрела на него продавщица и произнесла по слогам мудрое слово: – Эрзац!

Егор расплатился. Он вспомнил, сколько шоколаду было на столе Сабины. А детям – эрзац. Непонятно, что, но гадость, наверное, ужасная! Ему снова захотелось всё бросить и уехать домой. Егор вышел из магазина и направился в сторону вокзала. Навстречу пробежала девчушка лет пяти. Она на ходу откусывала такой же эрзац и выглядела счастливой.

Егор остановился. Ладно, решил он, в другой раз он привезёт настоящего шоколаду – большую коробку! Он вернулся к тёщиному дому, заставил себя подняться на пятый этаж. Позвонил. Сердце замерло. Ему показалось, что задрожали колени. Или совсем не показалось?

Никто не спешил открывать.

Егор постучал. Тишина. Никого нет дома. Наверное, на даче до первого сентября. Вот, называется, приехал! Он спустился во двор, спросил у старушек на лавочке, не видели ли они Анастасию Павловну?

– Асю-то?

– Ну да.

– А ты ей хто будешь? Зять?

– Ну да.

– Уехали они на дачу, а дети в санатории!

– Давно?

– Да уж с неделю, – древняя старушка махнула рукой куда-то вдаль. По-видимому, там дача.

Егор посмотрел на часы. На электричку он ещё успевал.

– Сёдня обязательно приедут! – сказала другая старушка в сером платке, изношенном местами до прозрачности.