Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни Страница 20

Среди претендентов были знаменитые фольклористы, профессора и преподаватели лингвистических кафедр, историк и писатель Дубравин, а также поэт Смычкин, прознавший об этой акции через своего друга Осю.

В кулуарах можно было услышать юмор лингвистов:

– Я слышал, коллега, что только газетные утки не подвержены птичьему гриппу.

– Те, кто много чего слышат, но ничего не знают толком, те чаще всего подвержены свиному гриппу, – парировали их оппоненты.

Учитывая важность предприятия, Председатель поставил условие получателям гранта, что в случае обнаружения самой правдивой версии возникновения названия Гужевой площади, вся экспедиция будет представлена к правительственной награде.

Это ещё сильнее подстегнуло Смычкина и компанию к успешному получению заветного гранта. Для этого Смычкин добился приёма у Председателя и выложил ему, что он точно найдёт истоки названия площади. Он даже объяснил это тем, что его дед знал эту историю, а после него оставленный архив находится в спрятанном при пожаре Утруски кладе. В одном сундуке с кладом якобы находятся и исследования его деда. Владлен знал, что эта версия будет самой убедительной. Председатель поверил ему, а процедура конкурса на грант, как и любого другого конкурса, проводимого в обновленной Старой Качели, носила формальный характер, ибо победитель был известен заранее.

Прощаясь со Смычкиным, Председатель блеснул знанием французской пословицы: «Даже слепая свинья может найти трюфель». И добавил:

– Словом, «без трюфеля» не возвращайтесь!

Посадка деревьев или парк дружбы

Группа писателей прибыла из дружественной страны с целью культурного обмена со старокачельской интеллигенцией. После беседы с Председателем Смычкин возглавил приём и зазвал их на символическую посадку деревьев, устроив на территории, оставшейся от снесённых домов, Аллею дружбы. Гарик раздал лопаты и ломы, Ося предложил гостям брезентовые рукавицы, и работа закипела. Сделали разметку с помощью длинных бечёвок, забили колышки и начали копать ямы для саженцев. Делегация приехала на двух туристических автобусах, которые отогнали на стоянку, подальше от глаз. Писатели, отвыкшие от физического труда, с интересом держали в руках ломы и лопаты. В тёплых лучах весеннего солнца, обливаясь потом, они усердно орудовали ломами, возили на тачках чернозём и поначалу даже шутили на своём языке. Ося понимал лишь отдельные слова, которые запомнил из школьной программы по иностранному языку. Он догадывался, что речь шла о желании гостей попить пива. Тогда он организовывал несколько ящиков охлаждённого янтарного напитка. Если гости говорили о желании перекусить, Ося спешил в ближайшую пирожковую, откуда тут же доставляли гостям горячие и душистые мясные и капустные пирожки. И только, когда свечерело, а сотни саженцев были любовно преданы земле и выстроились в красивые, лучами расходящиеся ряды, только тут приезжие творцы вспомнили, что они должны были ещё осмотреть несколько достопримечательностей, посетить ассоциацию местных писателей, побывать на приёме у самого Председателя Старой Качели.

В связи с этим, Ося стал настаивать на том, чтобы писателей отпустили, иначе может произойти международный конфликт. На что Смычкин отреагировал стоически:

– Пусть работают, не развалятся. Вон японцы из-за отсутствия площадей так мечтают в земле покопаться, что даже для них такой агротуризм организован: и страну посмотреть, и на огородных грядках поработать. А тут коллеги-писатели, им тем более необходимо размяться, наверняка засиделись бедолаги за своими романами и эссе.

Ося счёл, что Смычкин говорит вполне аргументированно и возражать больше не стал.

Иностранная делегация продолжала трудиться и практически весь пустырь превратила в парк, где со временем зашумит листва, и будут слышаться счастливые детские голоса.

Автобусы за ними всё не шли и не шли, а работы было так много, что и трудились они безропотно, полагая, что Аллея дружбы в центре Старой Качели зачтётся им в будущем. Потому и старались писатели, расправляя каждый корешок, разрыхляя комья руками, педантично окрашивая стволики побелкой на чётко установленной высоте и вливая под каждое деревце не по одному ведру воды. После этих трудов у многих на ладонях появились мозоли и ссадины, но это их ничуть не огорчило: они увидели свой реальный вклад в развитие теперь уже не чужой для них Старой Качели.

Тем временем писательскую делегацию потеряли служители старокачельских муз, потерял их Председатель, а также профессора и студенты из университета, где тоже ждали гостей для культурного обмена. Особенно переживали люди из департамента гуманизма. Но поскольку организаторы не согласовали программу встречи, то Смычкин, легко вводил в заблуждение и тех и других, уверяя, что делегация уже заканчивает предыдущее мероприятие и скоро будет на месте.

И после того, как он сдал аккуратно засаженный деревьями пустырь и получил от муниципальных властей положенные немалые деньги, Смычкин разрешил подогнать туристические автобусы и увезти изрядно уставших иностранных писателей на встречу с Председателем. Поскольку писательский труд в Старой Качели перестал быть оплачиваемым, то и иностранным писателям решил Смычкин плату за их труд не выдавать. По мнению организатора акции, плата не полагалась и его помощникам. Поэтому вечером, когда Смычкин стал подводить итог по проделанной работе, он ни разу не заикнулся о полученной сумме и тем более о её размерах. Единственное, на что он выделил деньги – это на те издержки, которые по доброте душевной сделал Ося.

Понимая, что за подобную акцию Председатель не погладит по головке, Смычкин решил срочно исчезнуть в длительную командировку. Ещё загодя, крутясь около Председателя, Смычкин под прикрытием бумаг, связанных с приёмом гостей, сумел подсунуть на подпись разрешение на получение лицензии для проведения археологической раскопки. Эта лицензия давала возможность Смычкину откопать клад деда в Утруске.

Выигранный грант давал возможность оплачивать расходы для организации фольклорной экспедиции по просторам Старой Качели. Поутру, получив деньги и оформив командировку, Смычкин срочно собрал друзей и отбыл с ними в длительное путешествие.

Сословные споры

В последнее время Старую Качель стали населять люди полые и бесполые. Но этого обстоятельства никто особенно признавать не хотел. Это бросалось в глаза со стороны. Открыто же велись споры, скажем, между коренными старокачельцами и закореневшими, то есть явившимися позднее. Одни из них кичились своей обомшелостыо, другие трудолюбием, упрекая первых согласно пословице: белые рученьки чужие труды любят.

Первые брезгливо морщились при виде вторых и фыркали, если оказывались втиснутыми в одну какую-нибудь очередь. Первые гордились своим высоким происхождением, уходящим корнями вглубь знатнейших боярских и дворянско-купеческих родов.

Вторым такое и не снилось, а посему они молча работали, и сами понемногу становились в этой жизни видными людьми.

Не всякие споры рождают истину. Даже в этом краю людям доставляет немалое удовольствие хоть как-то возвышаться над остальными-прочими, словно бы ничего не оставалось в существовании граждан, кроме какой-то неустановленной родословной или среды их обитания, если они живут в центре. Но люди забывали, что ни высокое происхождение, ни престижное место сами по себе не способны красить человека, если сам он ничего не способен украсить собой.

И у приезжих хватало спеси врываться в чужой уклад, тесня и выжимая изрядно ослабевших в своих сословных спорах старокачельских аборигенов. Спесь была во многом неоправданной и неподкреплённой высоким интеллектом, но являла силу и хватку, житейскую умудрённость и расторопность. Гвардия закоренелых особенно была необузданной вначале, но обретая знания путём упорных занятий, – если приезжий был не из простофиль, он ни в малой толике не уступал, а впоследствии начинал и превосходить своих давних оппонентов.

– Председатель, – кричали на сходках аборигены, – до каких пор будет продолжаться такое безобразие, что мы, коренные и обомшелые, будем страдать в старых дворянских конюшнях да псарнях, а наглые новички будут занимать новые квартиры и особняки? – Мы вынуждены принимать людей со стороны, – начинает беспомощно разводить руками Председатель. – Ну, кто же вам не дает работать? А у нас сами знаете, какой принцип: кто не работает, тот не ест.

Надо сказать, что Председатель сам по обыкновению местным только сочувствовал, а тайное расположение всё-таки питал к приезжим, из коих был и сам. Прежние Председатели, да и не только они, а сами князья великие тоже наезжали в Старую Качель со стороны.

Дорожные уловки

Гарик, Смычкин и Ося пришли на перрон, чтобы поехать в Утруску. Электричка медленно приближается к платформе, а её уже поджидает огромная толпа отъезжающих. Тогда Гарик в открытое окно забрасывает на ближайшее сиденье какой-то предмет. Выждав, пока люди влезли в вагон, вся троица спокойно входит в него и пробирается к своему купе. Люди стоят в проходах, ругаются. Одна женщина кричит другой: