Екатерина Смирнова - Богиня песков Страница 20

– Да проку в том! Все одно не та, которой могла бы стать. Горе мне всю жизнь. Сплошное горе. Хотела пойти на улице танцевать, чтобы семье не пропасть, а за мое умение деньги брать запрещено – посылай дочь, жди, когда ее приберут! Хотела в башне работать, а брат с учениками закрылся. Хотела на небе жить, а пришлось сопли внукам вытирать… Лучше бы меня живой в землю закопали!

На глаза старухи набежали слезы.

«Но ведь это ты вместе с братом придумала, как стрелять из ружья. Не будь тебя, так до сих пор и возились бы с этим бурым порошком».

– Ты понимаешь, о чем говоришь? – сердито отозвалась бабушка. – Теперь нас убивают из этих ружей!

Камень замолчал.

Дрова уже прогорали. Она взяла полено, поставила на торец и со всей возможной злостью ударила топором.

– Горе у меня! Ничего, кроме горя! И будет так до самой смерти! До… самой… смерти!

«А семеро внуков-колдунов – это тоже горе?» – вежливо спросил камень.

– Так сама-то я никто! Что я тут могу – своими руками? Вот этими руками? Пока они не вырастут, кем я буду? Ни славы мне не досталось, ни счастья!

«А кто их учить будет?»

Бабушка опустила топор. Как бы ей ни хотелось горевать и плакать, природная ясность ума все-таки брала верх. Она ненавидела эту проклятую ясность.

– Ну, значит, я. Я – никто. Растянутое чрево, одряхлевшие руки, разрушенная песня о той, что могла стать великой. Я – никто.

«А прародительница великих магов – это никто?..»

– Ишь ты, прародительница! Прародитель – это всеми забытый кусок мяса, от которого считают потомство, как от форра! Надо быть еще и человеком! – она погрозила потолку кулаком. – А кто считает детей за людей? Кто вообще считает детей, плодя их без счета? Один, второй, третий… Тьфу… Ладно, замолчи, старый дурак. Надоел ты мне. У тебя-то никогда и никого не убивали…

«Из них выйдут хорошие продолжатели старому ремеслу».

Она швырнула колобаху в печь.

– А мне что? А я сама – кто? Пустая бутылка, мелкий шерех? Точка отсчета? Дура я во сто лет! Прародительница, тоже мне… Замолчи, не трави душу! Дурак. Сколько лет уже с тобой разговариваю!

Камень не отвечал.

Бабушка заглянула в глаза внукам, потрепала каждого по голове, поцеловала в лоб. Может быть, и доживут до возможного величия. Если не будут бегать в лес без разрешения.

– Давайте, скажите хоть, как вас теперь зовут! Будущие великие маги… Ой-ей! Когда же мне будет хоть немного покоя!

Этте пошевелилась во сне, прижав к себе ребенка, который получил имя задолго до срока.

Она подошла к дочери и потрясла ее за плечо.

– Этте… Этте, проснись. У тебя все дети выросли. Все.

13

На следующий день Таскат проснулся поздно и чуть не опоздал.

Болела голова. Отчаянно болела, так, что можно было сойти с ума. Он хотел было отправиться в библиотеку, но пришлось идти совещаться.

После вчерашнего советник по торговым делам был сама любезность.

Наверняка у тебя тоже болит голова, червяк ты высокородный – мрачно думал посланник, врастая в кресло с высокой спинкой. Она болит у тебя… Болит… Болит… Ну не может ведь быть, чтобы у такой сволочи не болела голова! Нельзя же заставлять меня бежать втрое быстрее, только бы остаться на месте… Что за издевательство…

Советник положил на стол большой лист коричневой бумаги, от одного вида которого у посланника уже начинали ныть зубы.

– Высокородный Таскат, прошу прощения, но я вынужден присоединиться к протесту, заявленному группой известных вам лиц. Объем вывозимого вами металла вырос в два раза по сравнению с прошлым годом. Этого мы не можем себе позволить.

– Почему – не можете? Мы отгружаем вам все, что положено по договору.

– Но себе вы берете в два раза больше…

Спорить на эту тему было очень утомительно. Во-первых, это было бессмысленно. Во-вторых, советник прекрасно понимал, что для переработки такого количества металла нужно еще несколько фабрик. Фабрики он строить не собирался. Даже армии не требовалось столько нейдара, сколько он пытался выбить из корпорации. Хэлианцы добывали бы металл, а он клал бы его под подушку. Тоже, можно сказать, эн-тай.

А вот если бы кто-то вывозил с Земли свинец или с Хэле – пальмы, интересно, устраивали бы ему такие изумительные сцены?

Мысленному взору посланника предстали протянувшиеся до горизонта склады, забитые одинаковыми брусками, парящий над ними довольный император и круговая диаграмма как символ равноценного обмена. Диаграмма имела необычный вид, представляла собой двух толстых змей, черную и белую, хвостом к голове и головой к хвосту, а подпись под ней гласила: «Нам и Им».

– Если вы не согласны с этим высказыванием, вы можете собрать свой волшебный ящик, положить в него машины и улететь – улыбнулся советник. – Вы даже можете забрать с собой годовой запас со складов. Но для этого нужно…

– Заколдовано оно, что ли? – разозлился Таскат. – Для этого нужно разрешение на вывоз, которое можно получить только от вас! Мы не собираемся отсюда уходить, и вы это прекрасно знаете! Вам это выгодно! Это выгодно целой отрасли – очищенный металл, высокое качество, быстрая добыча! Мы просто берем третью часть не деньгами! Я перекроил контракт еще два с лишним года назад, и до сих пор он вас устраивал! Все зависит от вашей подписи, и вы почему-то не ставите этот росчерк! Если вы его не поставите, я официально запрошу… нет, не убрать наше представительство с планеты… уменьшить объем добываемого в три раза. Ваша армия будет получать в три раза меньше денег, в три раза меньше боеприпасов, так как это процент от добычи, а мы возьмем свое. Вы не можете контролировать погрузку в корабли. Да, не смотрите на меня так. Я знаю, что ваша промышленность за последние два года забросила шесть месторождений. Все хотят иметь дело с нами. У нас автоматика. Зачем вам вообще ружья? Ведь у вас мир. Мир на всем континенте. Все для мира, не так ли? Все для мирной жизни?

Советник хотел что-то сказать, уже набрал воздуха – и остановился.

Недипломатично, подумал Таскат, глядя, как он что-то пишет на листке бумаги с золотым отливом. – Но если сейчас не надавить, то когда?

– Тайген – обратился советник к человеку, одетому в цвета дворцовой службы. – Прошу вас, отнесите это в канцелярию.

Молодой человек, кстати, не такой уж и молодой, взял письмо и вышел. В дверях он остановился.

Подмигнул или показалось? Зачем? Кто это такой? Опять какой-то унылый ребус с интригой в конце?

Таскат окончательно разозлился.

Низкие люди пытались бунтовать – вспомнил он. Им пришлось оказать неслыханную честь и послать несколько отрядов в бывшие шахтерские города, чтобы сохранить мир. Несколько лет назад солдат вооружили бы копьями и арбалетами, а не ружьями. Все для мира? Все для мирной жизни? А я ведь в этом тоже виноват.

– А почему вам так дорог нейдар, без которого вы могли бы и обойтись? – ядовито спросил посланник. – Сверхпроводник, подумать только… Непременно нужен какой-то сверхпроводник! Ведь основное в ваших ружьях – не механизм, не нейдар, а сам секрет их производства! Все равно их больше нет ни у кого! Вы могли бы делать стволы хоть из дерева, а заряды – медными! Оловянные пули отливали бы! Дешевле обошлось бы и не пришлось со мной разговаривать!

– Да хоть из арата! – отбился советник. Арат, припомнил посланник – это смесь навоза панта еще с чем-то, из такой смеси и сухих камышовых плит на юго-востоке империи строят дома. – Вы не хуже нас знаете, почему нейдар – лучше и дешевле всего, что у нас есть. И вы его вывозите каждый год, оставляя нам жалкие крохи – должно быть, вы уже богаты, как основатель рода! Я, конечно, благодарен могущественному правителю, указавшему вашей корпорации путь в наши отсталые земли. В конце концов, благодаря вашим рудникам мы можем хорошо вооружить армию и отбросить варваров с границ. Но что-то вы последнее время слишком упираете на это.

Таскат хотел сказать, что лампочки – штука более полезная, но промолчал. Лампочки лампочками, но их почему-то никто не производит в таких количествах. А ружья – вот они.

Только кто же тебе бесплатно даст столько нейдара, чтобы обеспечить ружьями целую армию? И, главное, зачем? Ружья не бьют далеко. Обычное вооружение – арбалеты, копья, короткие мечи, луки… И, непременно – отряды стрелков.

Зачем это неслыханное перевооружение в мирном государстве?

Советник был великолепен. Он защищал Родину, готовую пасть жертвой торговой Интриги, и отстаивал Металл.

Советник бродил по комнате, то заложив руки за спину, то воздевая их к небу, и яростно говорил. Среди прочих слов, которые ухо посланника уже было не в силах воспринимать, были такие, как «сырьевой придаток», «не позволим уничтожать народное достояние», «пересмотреть договор об ограблении» и даже «следовало бы запретить вам». Он был отчасти прав, позволяя себе такие словесные конструкции. Его священное величество было временно недовольно посланником. Сахал был недоволен вооружением гвардии и своих собственных, недавно появившихся отрядов. Надлежало что-то выжать из посланника, пользуясь моментом. Хотя бы золота побольше, что ли…