Олег Мухин - Человек: 3. Автор Страница 20

Появившийся из-под земли напарник, отставший от него за квартал до Потсдамер-плац, произвёл по людям в серых плащах два точных выстрела синильной кислотой из двуствольного пистолета. Умершие от цианового газа два человека упали на брусчатку, а третий дал дёру. И жизнь снова напомнила о себе – мелким холодный дождём и чавкающими под ногами лужами. Он радовался, словно малое дитя, промозглой берлинской погоде и перемазанным грязью щекам напарника.

И вот теперь Отто сидит перед ним. Сколько же они не виделись? Тридцать лет? Сорок? Отто не узнать. Это совершенно другой человек. Если и есть сходство, то едва уловимое. Директор сам лично позвонил в «Зюддойче Цайтунг». Объявление было коротким, но таким, каким договаривались, слово в слово. Важные обстоятельства заставили Директора обратиться к бывшему любимчику Эриха Мильке, бессменного шефа «Штази». Задание было сверхделикатное, и на своих цепных псов он рассчитывать здесь не мог. Тем более после истории с бриллиантами. Но вот подойдёт ли для этого дела Отто, Директор не знал.

Как не знал он и настоящего имени своего визави. А уж фамилии и подавно. Про себя Директор называл его Отто Скорцени. Хотя у сидящего перед ним человека не было никакого шрама на лице да и роста он был невысокого. Отто прибыл под видом корреспондента журнала «Шпигель». Уединились на госдаче, вели беседу на немецком языке.

Ни практически вся седая голова, ни тоненькие аккуратно подбритые усики, ни золотые очки с жёлто-оранжевыми линзами не вызывали у Директора никакого сомнения, что это действительно Отто. И только значок министерства госбезопасности ГДР с изображением автомата-флага, приколотый к клетчатой жилетке его собеседника, приводил Директора в некоторое недоумение. Зачем эта нарочитая показуха? Чтобы ещё раз убедить меня в том, что ты тот, за кого себя выдаёшь? подумал он.

Начали с воспоминаний. Вербовки, акции, операции. «Туннель», «Красная плесень», «Двойной Ханссен» и прочие, прочие. Поговорили о том случае у Стены. Не забыли и о взрывающемся башмаке. Обсудили технические новинки. Посмеялись над Никитой Хрущёвым, который на заседании Генеральной Ассамблеи ООН стучал туфлёй по столу, угрожая американцам «кузькиной матерью», а на самом деле просто разозлившись на них за то, что, как выяснилось накануне, те умудрились ему в каблук вставить подслушивающего «жучка». Перемыли косточки общим знакомым.

Пора было переходить к делу, ради которого, собственно, и собрались. Но Директор особо не спешил. Тут надо было убедиться, что Отто остался прежним Отто, что им руководит идеология, а не доллар, что за убеждения он готов пожертвовать жизнью. Нужно было удостовериться, что он не перекрасился, не продался, что он на сто процентов свой.

Следовало потянуть время, и Директор пошёл кругами. Стал говорить о том, что, несмотря на внешние изменения, мир закулисный это всё то же прежнее противостояние двух систем: системы порядка и системы хаоса. Что западный мир навязывает восточному ложные ценности, разлагает народ вседозволенностью и запретными плодами. В то время как восточный мир стоял и стоит на строгих иерархических структурах, что каждый в этих структурах должен занимать своё определённое место и не мечтать ни о каком другом.

Он ещё долго рассказывал о противостоянии, о борьбе добра со злом, о верующих и о еретиках, о белом и о чёрном. А потом Отто совершенно неожиданно прервал его, сказав, что каким бы ни было задание, он готов его выполнить за вот эту сумму, и на углу глянцевого журнала, что принёс с собой, написал восьмизначное число со значком евро в начале.

Директор опешил, но чисто автоматически выпалил, что, если Отто справится, то тогда он заплатит в три раза больше.

На что Отто отреагировал ещё более странно. Сняв с носа очки, он протянул их Директору со словами «ну-ка надень; да не бойся, ты, они точно не взорвутся».

Директор совсем растерялся, однако послушался. Стёкла очков почему-то не увеличивали изображение и не уменьшали, а только окрашивали. Зачем это Скорцени такие очки? подумал Директор. И тут кто-то громко ему сказал в самые уши:

– А теперь давай выкладывай, Руди, что тебе от меня нужно на самом деле…

8

Он открыл глаза. Стереосистема. Невысокие колонки. Усилитель. Проигрыватель, на синем дисплее которого нервно моргает красная надпись «STANDBY». Он попытался вспомнить своё имя. С первого раза не получилось. Со второго и с третьего – тоже. Потом откуда-то из глубин спинномозговой жидкости всплыло. Егор Морозенко. Гостиница «Балчуг». 27 декабря. Он посмотрел на своё тело. Руки, ноги, живот покрывала густая серая пыль. Пыли было много. Толстый жирный слой. «Ужас, – подумал Егор. – В прошлый раз пылищи было гораздо меньше. Сколько же я отсутствовал? Неделю? Две?»

Спинномозговая жидкость продолжала подкидывать ему информацию из минувшего. Он вспомнил фильтрационный лагерь под Иркутском. «Там познакомился с семейной парой из Братска. С беженцами. Украл у них деньги и паспорта. Зачем? Думал как-то выходить из ситуации. С чего-то начинать. Дурак! Ну почему? Я же не знал, что это всё будет глупо и смешно. Тогда мои поступки казались мне правильными. Да, рудименты, атавизмы прежней жизни. Зря только людей обидел. Ничего, им, наверное, выдали новые документы. Потом можно проверить.

Резко вставать нельзя. Надо посидеть с полчасика. Прошлый раз сразу поднялся, и поясницу защемило. Сто семнадцать часов неподвижности. Конечно, надорвёшь мышцы. Я же ведь ещё пока человек.»

Затем он решил слетать домой. Несмотря на чудовищный риск. Ну захотелось. Ну потянуло на малую родину. Короче, обнаглел. Тщательно проверил подходы. Убедился, что чисто. Что никто за домом не наблюдает. Дом был – старая развалюха. Стены сырые, грибковые; штукатурка с побелкой во многих местах обсыпались, шифер треснул, провалился, забор – одно название. Залез во двор через заросший бурьяном огород. Ключ оказался на месте.

Егор столкнулся с изменениями, когда на рыбалку пошёл. Прямо на ставке, под палящим солнцем. Он тогда палец порезал, а кровь возьми и остановись, и ранка, что замечательно, мгновенно зажила. А потом понял, что он уже который день ничего не ест, да ему и не хочется. Он бросил удочки – «Что я тут делаю?» —, вернулся в дом.

Вспомнил, как экспериментировал. Раздробил палец молотком. Вообще его отрубил. Больно было и даже очень, но палец восстановился, вырос. Больше он над собой не издевался. Хотя мысли бродили – повешаться, утопиться и посмотреть, что будет.

Там же, в Анапе, Егора первый раз «накрыло». Что-то он по дому делал, какой-то мелкий ремонт и при этом слушал старенький радиоприёмник. Про Интернет он только слышал; знал, что это такое, теоретически. «Мышка», Гугл, Яху и прочая фигня. Сайты там всякие, электронная почта, Скайп. То, что он пережил, как ему показалось, отдалённо напоминало Интернет, но было гораздо круче. Сперва он испытывал животный страх от «прыжков», как он их называл. А, спустя короткое время, привык, втянулся, стал потихоньку разбираться, как это работает. Новую особенность изучал основательно, нужно было с ней познакомиться досконально. При этом не ел, не пил и даже не брился – это всё было не нужно. Единственно, примерно раз в неделю подставлял тело солнцу, чтобы подзарядиться энергией. Он откуда-то знал, когда ему это требовалось делать.

Федералы окружили дом внезапно. Он ведь уже свыкся с мыслью, что они не в курсе, что дом обитаем. Жил тихо, почти незаметно, свет вечерами не зажигал, а если куда и ходил, то в парике и в одежде нищего. Под бомжа косил. Они включили мегафон и попытались с ним договориться, а когда ответа никакого не последовало, открыли огонь. Поначалу из автоматов стреляли, а затем перешли к тяжёлой артиллерии – к гранатомётам. От дома не осталось ничего, сровняли с землёй. Но ни трупа, ни живого человека не нашли. После того, как растащили обломки. А Егор Морозенко в это время был на полпути в Москву.

В столице за баснословные деньги загнал коллекционеру винтажный «роллс-ройс», поселился в гостинице. Администраторше наплёл, что он якобы программист, разрабатывает новую компьютерную игру. Чтобы не беспокоили. И, если запрётся в номере надолго, то чтобы не волновались. Специфика, мол, работы такая. Творчество. А сам продолжил изучение своих «прыжков в подпространство» и заодно подумывал об отмщении «жирным свиньям», что его обманули и собирались убить.

Он нашёл пути, как добраться до тех, кто его отправляли под «сетку». Вышел на Пиночета, на глав обороны и ФСБ и даже на самого Папу. То, что он выяснил, в восторг его не привело – чисто мышиная возня: скорпионы, пауки и змеи копошились в своём кубле. Тёрлись, царапались, кусались. И до того ему стало противно наблюдать за ними, что на какой-то период он потерял к ним интерес.

Гораздо любопытней и полезней было проникновение в места, где он никогда не был, но мечтал побывать.

Егор поднялся с софы. Нормально. Мышцы спины и позвоночник не заболели. Чтобы не загадить ковёр пылью, отправился в душ. Ванна стала чёрной-пречёрной, когда он пустил воду.