Инна Тронина - Время «Ч» Страница 20

– А я решил тебе ребёночка сделать! – беззаботно, со смешком объяснил Андрей. – Чего – мне не жалко! Ты хотела, говоришь? И сейчас ещё хочешь?

– У тебя чего, крышу снесло? – возмутилась Арина. – Раньше надо было делать, а теперь Зураб меня на куски порежет. Если только чего заподозрит – сразу экспертиза, а потом – секир-башка!

– Медикам бесплатно аборты производят – делов-то! – Озирский встал, снял куртку, швырнул её в кресло. Бокалы он поставил на тумбочку, которая даже при свечах сияла начищенными ручками и безупречной полировкой. – Нечего было за бандюгана замуж идти! Теперь живи по его понятиям. Он как, откровенничает с тобой? Или из комнаты выгоняет, когда о деле говорит?

– Ах, вот оно что! – Арина покачала головой. – Понятно. Тебе новый агент потребовался, причём именно в окружении моего мужа. Так бы сразу и сказал, а то – ребёночка сделать! Между прочим, у меня как раз середина цикла – самые опасные для этого дни. Зураб теперь тоже хорошо в этом понимает – он ведь очень сына хочет. Вот, говорит, закончу свои дела – и займёмся основательно…

Арина, тем не менее, видела, что её слова Озирского не останавливают. Он и не думал отступать – напротив, продолжал раздеваться, прекрасно понимая, что Арина и боится, и хочет изменить мужу . – Я знаю немного про дела Зураба – это правда. Разумеется, при мне он откровенным не бывает. Но, возможно, я могу в чём-то ему помешать. Группировка их очень серьёзная, опасная, спаянная родственными узами и круговой порукой. Сейчас у них намечается какое-то очень важное дело. Ты знаешь о нём лучше меня, естественно. Чем я могу помочь?

– Значит, сейчас твой муж на какой-то важной встрече? Скорее всего, развязка наступит скоро. – Озирский, преодолевая слабое сопротивление Арины, посадил её себе на колени. – А мы тем временем свои проблемы решим…

Он начал бесцеремонно стаскивать с Арины халат. Она, понимая, что не может отказаться от такого подарка судьбы, рывком расстегнула кнопки на его рубашке. Наверное, ещё никогда они так не хотели друг друга – опасность лишь обостряла чувства.

– Ты меня под смерть подводишь! – хриплым, низким, совсем не своим голосом сказала Арина, а сама прижималась к Андрею всем телом. – Я к тебе ночами буду приходить и душить, как беспощадный мститель…

– Приходи! Почаще! И я буду любить твой прекрасный призрак…

– Сукин ты сын, Озирский! – грустно сказала Арина. – Мне же всего двадцать четыре. Я жить хочу.

– И будешь жить, не волнуйся. Я своих агентов никогда в беде не бросал, и тебя спасу. Только свистни…

– Тебя, пожалуй, досвистишься! – простонала Арина, чувствуя, что от запаха одежды Андрея, от теплоты его тела она уже теряет сознание. – У мужа какие-то дела со Стеличеком, торговцем оружием. Интересный парень, прямо настоящий викинг… Ты, конечно, знаешь о нём. Его дядя тоже тут рулил, пока не умер. Так вот, он продал клану Ншана и Зураба много оружия, чтобы те упрочили свои позиции в городе и в стране. У Ншана ведь мать – грузинка, родственница моего мужа. Они никогда не предадут друг друга. С ними выгодно иметь дело, и Митя это понимает.

– Про мать я, кстати, ничего не знал! – Андрей взял с тумбочки подсвечник. Другой рукой он прижимал к себе Арину.

– А больше я ничего и не знаю! – с сожалением сказала она, замирая от сладостного нетерпения. Без одежды им обоим было холодно, и очень хотелось в постель.

– А этого ещё никто не знает, – глядя прищуренными глазами на трепещущее пламя, сказал Андрей. – Всё будет известно завтра утром.

– Я чего-то не понимаю… – начала Арина.

– Я тебе потом объясню! – хрипло ответил Озирский и мощным выдохом задул сразу все свечи.

Когда Озирский вышел из подъезда в серое сухое утро, Арина ещё спала. Она еле могла ненадолго разлепить глаза для того, чтобы условиться со своим любимым о дальнейших действиях. После бурной ночи его самого клонило в сон, но нужно было торопиться на встречу с Минцем. Когда Озирский одевался, руки плохо его слушались, и приходилось подолгу искать брюки, рубашку, туфли.

Андрей чувствовал себя лёгким, опустошённым и нездешним. Он между прочим думал о том, что та, мартовская Арина и эта, августовская, – просто день и ночь. Девчонка сделала громадные успехи, за что надо поблагодарить её супруга. Видимо, не так уж был ей противен Зураб, раз сумел научить её всяким тонкостям, без которых нет нормального секса, как вкусной еды – без сахара, соли и специй.

Озирский шёл, будто плыл в тумане, и уже начинал беспокоиться. Сознание его было непривычно размягчённым, отлетевшим, а рот жгла невероятная, болезненная сухость. Кроме бокала сухого вина, Андрей ничего не пил, а воздавалось впечатление, что он принял на грудь не меньше чем бутылку водки.

Он чувствовал, что его теперь тянет к Арине, как к женщине, а не только как к агенту. Если нужно, он, рискуя жизнью, придёт в эту квартиру ещё и раз, и два, и десять. Нежная блондинка с незабудковыми глазами согласилась помочь ему, несмотря на страшную опасность, о которой прекрасно знала. Теперь Андрей знал, что по крайней мере Зураб Сакварелидзе у него в руках. А это дорогого стоило – Ншан верил своему родственнику и другу безоговорочно.

Озирский условился с одним из своих приятелей, что тот в шесть утра подъедет на угол Шоссе Революции и Пискарёвского проспекта, довезёт до Площади Мужества и там высадит. Ни дом Арины, ни квартиру Клавдии не должен был видеть никто, кроме него самого.

По дороге, бездумно глядя на пустой мутный город, Андрей размышлял о том, что поступил он с Ариной действительно паршиво. Сначала лишил невинности, потом сделал всё, чтобы она потеряла всякую надежду на вполне заслуженный брак. Когда девчонка нашла себе богатого красивого мужа, он явился опять и вновь сломал ей судьбу. Теперь уже, как видно, навсегда…

Шинкарёв, дальний родственник Аркаши Калинина, сидящий за рулём подержанной «Ауди», включил радио. Там читали торжественно-скорбным голосом какой-то государственный документ из тех, что давно набили оскомину. Но тут как раз они приехали на Площадь Мужества, и Озирский, пожав руку Шинкарёву, отправился в сторону проспекта Тореза. «Ауди» же уехала по Политехнической улице.

А в комнате Клавы Масленниковой приёмник молчал, и было вообще очень тихо – так, что звенело в ушах. Хозяйка и её гость, Саша Минц, как и велел Озирский, в постель вместе не ложились, да и порознь тоже. Минц приехал сюда на машине, прямо из Токсова, где всё-таки привёл воскресенье. Он привёз Клаве букет гладиолусов, корзинки с крыжовником и с яблоками. Хотел прихватить и смородину, но Соня, оказалось, выменяла её до ягодки на сахарный песок, когда уже ничего не ждала. Жёлтый песок отдавал почему-то керосином, но при этом был очень сладкий, и потому сестра не ругалась.

Сейчас они сидели в креслах и вели степенную беседу. Это было тем более забавно, что Клава была девушкой без комплексов, а к Саше давно уже прилипла вторая кличка – Приап. Возможно, всё объяснялось тем, что Клава, вдовствующая уже больше года, нашла себе новую, но безответную любовь. Траура по мужу Стасу она вообще не носила и явно заглядывалась на Андрея Озирского. Понимая, что они – не ровня, Клава довольствовалась тем, что изредка помогала Марии Георгиевне делать генеральную уборку в квартире на проспекте Маршала Жукова.

О своём покойном муже, таксисте и спекулянте водкой, Клава вспоминала редко и с полным равнодушием. Станислав Масленников погиб в результате очередной разборки между двумя преступными группировками – это была судьба многих неудачливых «шестёрок», возомнивших себя «деловыми». Круглая сирота, она не знала родителей и до сих пор горела желанием разгадать тайну своего появления на свет. Правда, до сих пор сделать этого не удалось, но Клава не теряла надежды.

От прочих девиц такого пошиба Масленникову отличала редкая красота и неизвестно откуда взявшийся шарм. Вырастила девчонку прабабка – почти неграмотная деревенская старуха. До пятнадцати лет даже поездка в Шую или в Иваново для Клавки была праздником, а о Ленинграде она если и слышала, то в сказках.

Но перед смертью прабабка, тоже Клавдия, рассказала, что её родители-подростки жили в Питере, и девчонка пробилась сюда, как танк. Почему-то бедолаге казалось, что в таком большом городе она сумеет что-то узнать о своих родителях. В первую очередь, об отце, потому что о матери рассказала та же бабка. История была трагическая и трогательная – как раз в духе модных сериалов.

Сейчас Саша и Клава были сообщниками и жили одной идеей. В своих предположениях Минц не ошибся – девушка сразу же согласилась услужить Андрею и предоставить им для переговоров свою съёмную квартиру. Закутавшись в шерстяной платок и распустив по плечам золотистые волосы, Клава сидела в кресле с ногами. Она с замиранием сердца ждала, когда раздастся звонок и войдёт её кумир, позволит недолго побыть рядом с собой, и тем надолго осчастливит. Прижмуривая зелёные русалочьи глаза со светлыми, не накрашенными ресницами. Клава то и дело смотрела на часы.