Каринэ Фолиянц - Серафима прекрасная Страница 21

Думала, мучилась, а потом все же набрала междугородний телефонный номер.

– Девушка, мне очень нужно с Москвой поговорить… Когда? Через час? Хорошо, я подожду! Только вы примите заказ, запишите номер…

Сима сидела рядом с ребенком в реанимации. Ванечка еще не пришел в себя. Сима следила за каждым его вдохом.

– Ничего, сыночек, ты у меня поправишься! Ты еще бегать будешь, в футбол играть! Ты у меня сильный, правда ведь? – шептала Сима.

– Пойдем отсюда, Сима! Тут долго нельзя! Тебе и так исключение сделали! – ласково попросила медсестра. – Утром он проснется, вот тогда и придешь!

– Да никуда я не пойду! Никуда, слышишь!

Красин заглянул в палату – увидел Симу. Поманил пальцем в коридор:

– Я же сказал тебе! Посмотришь на него и выйдешь. А ты третий час сидишь!

Сима помотала головой:

– Никуда не уйду!

– Теперь одна надежда на его организм. Я все, что мог, сделал. Он должен жить…

Сима вдруг разрыдалась, уткнувшись в халат врача.

– Ну перестань. Пожалуйста, перестань! У меня персонал в отделении замечательный. Выходим твоего Ванечку.

Сима заплакала еще сильнее.

– Была команда не плакать! И сегодня тут не ночуй. Езжай к своей подруге! И никаких возражений.

В первый раз в жизни Сима ехала в такси по темному городу.

Вошла в квартиру Полины, та уже спала. Вдруг раздался телефонный звонок. Сима схватила трубку: вдруг из больницы! Но звонок был междугородним.

Через секунду Сима услышала взволнованный голос своей школьной учительницы.

– Да, Марь Иванна! Прооперировали! Сам Красин оперировал… Пока в реанимации, но через два дня в палату должны перевезти, – бодро рапортовала она.

Мария Ивановна сказала тихо:

– Симочка, я, наверное, не должна была тебе сейчас звонить в этот день. Но молчать не могу…

– Витя? Что с ним?…

– Да жив он, здоров как бык, кобель поганый твой Витя! Симочка, она вернулась, понимаешь? Симочка, она с ним у тебя дома живет! В открытую, на глазах у всей деревни! Чего делать-то будем, а?

– Да кто она-то? – переспросила Сима, будто сразу не поняла.

– Ирка!

Колеса стучали по рельсам. Поезд летел по бескрайней степи. Сима стояла, прислонившись к окну. Она не видела, что творится за окном. И словно видения, вспыхивали перед ней обрывки последних разговоров.

– …Куда ж ты рвешься? – спрашивал Красин.

– Вы сами сказали – Ваньке лучше. Не могу я мужа потерять. А вы… вы ж за Ванькой посмотрите?

– Конечно посмотрим, это наш долг.! Зорина, а то б осталась тут, в Москве! Руки у тебя хорошие, голова светлая. Я тебя в клинике оставлю работать. Выучишься на врача. Ну? На кой ляд тебе такой муж сдался, а?

Сима покачала головой:

– Надо ехать! Люблю я его!

Под стук колес Сима, как молитву, повторяла одно: «Не отдам его. Никому не отдам!»

Ира с Витей жарко целовались.

– Ты б ночник потушил, – проворковала Ира.

– Кому какое дело!

– Потуши!

– Скажешь – с неба луну достать, достану! – Он прижал к себе любимую…

Сима подошла к окошку. Увидела мужа и Иру: как лежат в кровати, как целуются, как ночник в комнате бесстыдно горит… Постучала крепким кулаком в дверь.

Ира встрепенулась:

– Стучат, что ли!

– Да и пусть стучат. Нам-то что! – Витя снова потянулся к Ире…

В этот момент, разбив стекло, в комнату с грохотом влетел здоровый булыжник. Витя вскочил, одним движением надел штаны.

– Я сейчас покажу, как стекла бить. Кто там такой умный, а? – Он распахнул дверь и отшатнулся.

На пороге Сима с чемоданом. Она молча прошла в комнату, оттолкнув мужа.

– Это я! Ну, здравствуй, Витя! – спокойно сказала жена.

Сима остановилась прямо у кровати, где лежала Ирка, прикрывшаяся до подбородка простыней.

– Ну и ты здравствуй!

Сима молча содрала простыню с Ирки. Та свернулась калачиком на кровати.

– Хороша! Спорить не буду! – усмехнулась хозяйка. – Нет у меня такого тела. И не будет. Судьбой не дано. А то, что дано, еще родами порчено.

Она бросила простыню обратно, повернулась к Вите:

– А чего ты не спросишь, как сын?

– К-как? – прошептал он.

– Позавчера оперировали Ваню. Красин сам оперировал. Хороший профессор. С головой мужик. И с душой доброй. И будет у нас Ванька как все дети. И в школу ходить, и физкультурой заниматься. И задыхаться, как раньше, не станет. А подрастет, так и спортом займется.

– Что ж ты его в больнице бросила? – пришел в себя Витя.

Сима усмехнулась:

– А у него сейчас реабилитация. Там врачи хорошие, и медсестры смотрят за ним. А через пару дней и мы за ним поедем. Вместе – ты и я.

– То есть как это? Как это – вместе! – пискнула Ирочка, – Как вместе?

– А вот так. Родители мы ему, оба. Бросать его сейчас без отца никак нельзя. Дети от болезни отходят, если дома все ладится. Так что вместе и поедем… – улыбнулась Сима.

– Витя, что ты молчишь? Скажи ей! – заверещала красавица. – Расскажи ты ей всю правду!

– Сима… Сима, отпираться мы не станем. Все, что ты видела, – правда. Я… Я люблю Иру. Она любит меня. И расставаться нам теперь нельзя! Невозможно! Мы счастливы, ты это понимаешь? – закричал Витя.

– Понимаю. Все я понимаю. – Сима голоса не повышала, и руки у нее не дрожали, и слезинки ни одной не проронила.

Она снова повернулась к Виктору:

– Развод я тебе не дам, да и не разведут нас в суде, ребенок маленький, после операции… Будем делить его, Ир, ты слышишь? По будням пусть тут живет, на земле работает – ему это привычней. Ну а в выходные к тебе, в город. Кто ж от такого тела-то даром откажется?

– Ты… ты с ума сошла?

– Да нет. Я в поезде вот ехала, все в уме вертела ситуацию-то нашу. Ну вот вам мое решение! Нравится?

Сима села за стол. Победоносно посмотрела на любовников.

– Витя, что же ты молчишь? Ну скажи ей, скажи! Это же дикость какая: она ж тобой распоряжается как вещью! – завопила Ира.

Витя голову опустил. Сима посмотрела на мужа жалостливо:

– Молчи, Витенька, молчи. Тебе тяжелей всех сейчас. Она ж семьи не хочет, ей бы только кувыркаться в кровати. А на кувырках далеко не уедешь! А? Не отвечай, Вить, не отвечай. Только сына бросить я не дам. И ты… не бросишь! Он ведь тебя любит.

– Виктор, да мужик ты или не мужик? – взвизгнула Ира. – Ну ответь!

– Права она, – тихо сказал вдруг Витя.

– Права! Потому что тебе, Ир, кроме постели ничего не надо. Ты за мужиком и смотреть не сумеешь. Ни постирать, ни приготовить. И понять не сможешь и простить… Непривычный ты к тому человек, Ира, не для него живешь – для себя. Так и живи дальше, как жила. А он к тебе каждое воскресенье ездить будет. Обещаю! А теперь убирайся из моего дома! – вдруг стала грозной Серафима. – Убирайся немедленно!

Ира вскочила с кровати:

– Да пошли вы оба! К чертовой матери! Ты – уродка, и он – урод моральный! Ненавижу!

Схватив в охапку одежду, Ирка пулей вылетела из спальни.

Витя за ней:

– Погоди! Погоди, пожалуйста!

Ира, на ходу надевая платье, отпихнула его от себя, хлопнула дверью. Сима посоветовала мужу:

– Ты за ней сейчас не беги. Бесполезно. Недельки через две остынет, тогда и поговорите!

– Змея! Змея ты! Ты не жаба, а настоящая змеюка! Да я тебя своими руками… – закричал Витя и бросился ее душить…

Кинулся на Симу – улетел в угол.

– Я в Москве киллера своими руками повязала. Не побоялась. Хочешь гулять – гуляй. Хоть направо, хоть налево, а бить себя не дам! Ты спи здесь. А я уж тут никогда не лягу!

И она гордо вышла из комнаты, метнув злобный взгляд на смятую кровать.

Нет ей теперь хода в супружескую спальню.

Сима заперлась в своей комнатенке, что была когда-то детской. Да так и просидела всю ночь на кровати. Даже плакать не могла. Не было у нее слез.

Бегал по степи красивый конь. Грива развевалась на ветру. Конь ржал, раздувал ноздри. И ничто не могло его остановить на бескрайнем просторе…

Сима с Марией Ивановной шли по дороге к деревне. Мария Ивановна смотрела на коня опасливо, а ну как на них помчится! А Сима животным любовалась. Есть в бегущей лошади что-то завораживающе-красивое!

Мария Ивановна нарвала маленький букетик полевых цветочков, Симе протянула:

– Гляди, последние. А в Москве, поди, уже холодно…

Сима кивнула. Она все смотрела на бегущую лошадь.

– Как же ты так смогла? Я думала, убьешь ее, глаза выцарапаешь, а ты… – вдруг не выдержала учительница.

Сима плечами пожала:

– Сделала как сердце велело…

– Ирка вчера подхватила чемодан, восвояси уехала. Твой… провожал ее, – горько заметила Мария Ивановна.

– Знаю, видела!

– Я вот поражаюсь, Сима! Что ты такая спокойная, а? Ты что, даже ему в морду не дала? И не высказала ничего? И не придушила на месте?

– Не дала. И не дам. А говорить… Чего тут говорить-то… Простила я его.

– Ну как ты так можешь? Ну что за мораль такая! Ты же умная девочка… ты… – завелась педагог.