Инна Тронина - Операция «Купюра» Страница 21

– Значит, нет? – Минц облегчённо вздохнул, будто бы и не заметив вспышки ярости. – А я всю ночь за тебя радовался. Вот, думаю, повезло другу…

– То завидовал, то радовался, – проворчал Всеволод. – Кот ты затруханный!

– Существует такое понятие, как «белая зависть», – возразил Минц.

– Лечиться тебе надо, – подвёл итог Всеволод. – А для меня высшее наслаждение – победно завершить операцию «Купюра». Но, кстати, я Лильке тебя порекомендовал. Могу и телефончик её оставить – созвонитесь…

– Правда? – оживился Саша и тут же помрачнел. – Да нет, неудобно вот так звонить. Надо было нам вчера на Литейном договориться, да твой братец всё время вмешивался. Хотя Михаилу-то что – не его женщина. Да, – вспомнил Минц немного погодя и достал из своего «дипломата» сложенную вчетверо газету. – Хотел тебе одну статью показать. Сейчас читать некогда, так что бери домой. Только потом верни – у меня всего один экземпляр…

Они проскочили Невский, и опять почти ничего не смогли увидеть – снег валил и валил. «Дворники» метались по лобовому стеклу в бешеном темпе, едва успевая сгребать липкую кашу. На Садовой машина двумя колёсами попала в лужу, и грязный фонтан окатил её до самой крыши.

– Верну, разумеется! – Всеволод опять разозлился из-за этой истории, да и вообще из-за сегодняшнего бестолкового дня. – А про что статья-то?

– Да так, общественно-политические темы, – серьёзно ответил Минц. – Но дело даже не в содержании статьи, а в авторе…

Саша шевельнулся, и Всеволод только сейчас заметил в его руках букет, аккуратно завёрнутый в желтоватую бумагу.

– Где отоварился? – Грачёв кивнул на свёрток. – Для Дашки, что ли?

– На Андреевском рынке. А ты как думал? Если Дарьюшка выступает, разве могу я не преподнести цветы?

– Да, здесь ты всем сто очков вперёд дашь! А что за автор?

Они остановились у светофора, и Грачёв развернул газету. Рядом со статьёй величиной в полстраницы была напечатана фотография молодой женщины в чёрном банлоне. Всеволод, взглянув на неё, между прочим подумал, что не хотел бы попасться к ней «на перо». Уж лучше на бандитское – там хоть в живых остаться можно.

– Крутая красавица! – Он уважительно покачал головой. – Эта уж никому спустит.

– Это сразу заметно? – вскинулся Минц и сначала рассматривать портрет с таким интересом, словно до сих пор его не видел. Его лицо вспыхнуло любовью и нежностью, глаза засияли и повлажнели. Саша облизал пересохшие губы и еле слышно сказал: – Вот её я и жду…

– Это и есть твоя Инесса? Значит, она сейчас в газете работает?

– Да, но её очень редко печатают. Она всегда плывёт против течения. Ты почитай статью – увидишь. – Минц взглянул на светофор и спохватился: – Зелёный, поехали!

Сзади им уже сигналили, и Грачёв поспешно рванул с места.

– Мне кажется, что она – женщина очень властная и жёсткая, – немного погодя сказал Всеволод. – К гадалке не ходи – тебе звону даст, даже если ты и дождёшься. Тихой мышкой сидеть не кухне – не её стиль.

– Да, верно, – ничуть не удивился Минц. – Все считают, что у Инны тяжёлый характер. А для меня никого лучше так и не нашлось.

– А как по бабам шляться от неё будешь, подумал? – иронически осведомился Грачёв. – Сковородой по башке получить не боишься?

– Для меня и это будет счастьем! – страстно, с придыханием, ответил Саша.

– Ничего себе, любовь, – с оттенком уважения заметил Всеволод. – Ты говоришь, что давно с ней знаком?

– С детского сада. Вернее, с тех пор лично я помню, а так ещё наши коляски рядом стояли. Они через Большой проспект от нас жили. Я очень любил к ним домой ходить, особенно когда моя мать чудесила. А Лидия Степановна жалела меня, угощала. Даже переночевать предлагала, да я стеснялся Инессу. С ней мы поссорились в десятом классе, и вскоре расстались навсегда.

– А ты помириться пробовал? – Всеволода даже заинтересовала эта печальная повесть.

– Пробовал, но она отвергла меня, – горько вздохнул Минц.

– И до сих пор ни разу не встретились?

– Нет, хотя я имею возможность зайти к ней в редакцию. Боюсь, что выгонит меня, опозорит при всех. Кстати, год назад я узнал от её тёти, что Инна замуж вышла. Помнишь, когда с Веталем повстречался?..

– Естественно, помню – весь Главк гудел, и у нас обсуждали. А кто же счастливый супруг?

– Антон Свешников, их же корреспондент. Потом, кажется, стал замом главного редактора. Он вместе с нами в школе учился, потом на журналистику пошёл. Легкомысленный такой парень, сплошные приколы и розыгрыши. Я даже удивился, что Инесса его выбрала – она же совсем другая. И политические пристрастия у них не совпадают, что тоже очень важно. Я знал, что долго они не проживут, и оказался прав. Я позвонил Марии Степановне, поздравил её с Новым годом…

– Той самой дежурной по переезду? – уточнил Грачёв.

– Да. И узнал, что Инна с Антоном развелись, а разошлись ещё раньше. Так что я мог бы и попытаться встретиться с ней, но не решаюсь. К Веталю куда легче идти было год назад, чем к ней. Вдруг у Инессы кто-то есть, а я под горячую руку опять попаду? Да и вообще, она таких вольностей не любит.

– И ты всерьёз думаешь дождаться? И, более того, потом ужиться с ней? – осторожно спросил Грачёв.

– Да, я жду, надеюсь. И живу этим. – Саша так разволновался, что достал сигареты. – Должна же быть у человека мечта.

У очередного светофора Всеволод опять покосился на портрет.

– Она восточных кровей? Скулы, вижу, широковаты. А глаза красивые – со слезой…

– Мать русская у неё, а отец – татарин. Видишь – Шейхтдинова?

– Ах, да, я и не заметил. – Грачёв опять тронул машину с места. – Только она ведь брюнетка, не в твоём вкусе.

– Она – шатенка с зелёными глазами, – возразил Минц. – Здесь слишком тёмный снимок получился. А раньше она золотистой блондинкой была, в детском садике и в школе. Тогда я в неё и влюбился, а теперь для меня уже не имеет значения цвет волос.

В этот момент они въехали на Театральную площадь, и захватывающий разговор прервался. У входа в Консерваторию толпились молодые музыканты, которым сегодня предстояло выступать, и с ними родители, прочие родственники, дружки и подружки. Автомобилей нагнали столько, что Грачёв еле нашёл место для парковки. Сашка, конечно, слинял – якобы искать Дарьюшку; и потому пришлось опять корячиться в одиночку. Между прочим, Грачёв отметил, что среди машин много иномарок, в основном «Тойоты» и «Вольво», и настроение испортилось. Его «Жигули», когда-то предмет всеобщей зависти, теперь выглядели поношенными и устаревшими.

Всеволод, как всегда, снял «дворники» и зеркало, запер дверцы и направился к подъезду. Дашку он пока не видел, Минц тоже пропал. К тому же в снежно-соляной каше у поребрика намокли, а потом протекли ботинки; кроме того, они тотчас же покрылись белыми разводами. Эх, надо было маму Лару захватить, так она сама отказалась. Знала, что им с Сашкой нужно поговорить, и не захотела стеснять. Святая женщина – чувствует себя виноватой перед всеми. Хотя, на самом деле, очень многие виноваты перед ней…

– Дарьюшка там, у гардероба. Идём скорее! – Минц выбрался из толпы и схватил Грачёва за рукав. Протискиваясь между исполнителями и слушателями, они заскользили по обледеневшему тротуару. – Кстати, а что ты делал ночью, если не развлекался с Лилей?

Всеволод посмотрел на него удивлённо, словно не сразу понял вопрос.

– Об отце думал. Всю ночь он перед глазами стоял – как живой…

Они свалили свои дублёнки за барьер гардероба. Две юркие старушки в синих халатах едва успевали забирать одежду и выдавать номерки.

– Да, я понимаю. – Минц моментально стал серьёзным, даже торжественно-скорбным. – О нём можно думать бесконечно. Я тоже часто Михаила Ивановича вспоминаю – а всё кажется, что мало. Мы с Дарьюшкой хотели сегодняшнее её выступление посвятить памяти вашего отца, объявить со сцены – нам не разрешили. Говорят, что здесь не должно быть ничего личного. Да и вообще – не ко двору сейчас советские патриоты…

– Я не удивлён. – Грачёв ещё раз поискал глазами сестру, потом посмотрел на свои ботинки. – Пойдём, приведём себя в порядок, а то скоро уже в зал позовут.

Всеволод тайком усмехался, вспоминая, что кобелиться Сашка приучился именно в те годы, хотя склонность к этому, конечно же, имел от рождения. После конфликта со своим начальством Минц ушёл из прокуратуры, стал подрабатывать репетиторством и настройкой музыкальных инструментов. Но свободного времени всё равно оставалось много, молодая энергия била через край, и нужно было куда-то исчезать по ночам. Тогда была ещё жива Сашкина мать, которая компостировала ему мозги каждый вечер.

Вот Всеволод и познакомил бывшего своего сокурсника с отцом, потому что сам никогда не смог бы участвовать в аморальных авантюрах. Кстати, Михаил Иванович тоже не хотел, чтобы сын видел его пьяным, полуодетым, небритым – для родительского авторитета это было убийственно. А Саша моментально согласился возить знаменитого опера по женщинам во время его загулов. Платил отец ему натурой, то есть девочками, и Сашка был счастлив вдвойне.