Евгений Филимонов - Иди сквозь огонь Страница 21

Катя и в самом деле больше не давила свои чувства. Пройдя сквозь огонь, она обрела силу ограничивать воздействие своих эмоций на окружающее. Как греет огонь в очаге – мягко и тепло, бушуя лишь в топке, но не вокруг неё. Одаряя теплом, а не сжигая в пепел. Навык возник, как изначально существующий, но забытый на время. И Катя пробовала, так и этак, открывшееся умение, наслаждаясь обретёнными возможностями.

Вчера вечером она пришла в зал, чего не делала очень давно, предпочитая отсиживаться в комнате или беседовать со звёздами на крыше. И присела возле матери, прижавшись к родному плечу.

Весь вечер они молчали: она – потому что не знала, как объяснить свой поступок, родители – потому что боялись спугнуть внезапно поселившееся в доме ощущение единства. Но, с уходом Кати в комнату, чувство не пропало, а наоборот – напитало каждый уголок квартиры.

И ложась спать, мать с отцом безмолвно вопрошали друг у друга, что же произошло сегодня – и не исчезнет ли завтра, как вечерний туман.

Утро прошло обычно – Катя проснулась и позавтракала, умылась и отправилась в школу. В наушниках звучало что-то бодрое. Вчера вечером она сменила привычный лаунж на вытянутый из Интернета, наугад, сборник испанских гитаристов. И теперь пропускала через себя каждую мелодию, расцвечивающую утро в яркие тона и побуждающую закружиться в феерии латинского танца. Да, новая жизнь радовала.

В школе тоже всё шло обычно. Учителя всё так же задавали каверзные вопросы, желая поддеть и проучить. Но она легко уходила от предлагаемых стычек, поражая одноклассников раз за разом. Те привыкли к едкой, замкнутой в себе, рыжей бестии, колко отбривающей любой намёк на несостоятельность. Но что-то изменилось в ней, и теперь класс решал, что именно. Не является ли это очередной мега-плюхой, таящейся до поры до времени где-то у Кати за пазухой, подобно пресловутому камню.

А она чувствовала разливающееся раз за разом недоумение, похожее в её восприятии на озеро с водой серого цвета, с пробегающими вспышками чьего-то личного интереса. Серая хмарь раз за разом становилась всё слабее и слабее – скоро она исчезнет совсем, и воды обретут прозрачность – недоумение исчезнет, превратившись в осознание увиденного, как чего-то обыденного и не подлежащего эмоциональной оценке. И на неё, наконец-то, перестанут обращать внимание.

На перемене она снова попыталась разузнать о событиях, которые по её мнению, произошли в памятный до мелочей день. Ведь наркоторговца обязательно должны были обнаружить, а обнаружив – что-то с ним сделать.

Ничего нового не появилось – никто не слышал ни о каком парне без сознания. Да и о чужаке в сознании – тоже.

Катя начала подозревать, что пришельца вывели из школы по-тихому, сам он не сумел бы прийти в себя настолько быстро. И эти мысли не радовали – ведь этот мерзавец был нашпигован наркотой, как мешок Деда Мороза подарками. Если его вывели, значит… Значит, в школе есть кто-то из их банды.

Катя обкатала версию, но что-то не складывалось – при таком раскладе не имел смысла визит незнакомца с волчьей головой на плече. Нет, нужно искать другое объяснение. Продолжать расспросы, стараясь не выглядеть дурочкой, брошенной ухажёром и следящей за его перемещениями.

Хотя, кто поверит, что у Солнцевой есть парень? Да никто. После всех проведённых в школе лет, когда она год за годом отталкивала от себя любого, кто шёл на сближение – нет, в это никто не поверит, такой усмешки судьбы можно не бояться.

Так день и тёк себе, урок за уроком, перемена за переменой, расспрос за расспросом. И в какой-то миг она уловила вдруг нити чужого внимания, прикасающиеся вскользь, и тут же отдёргивающиеся. Раньше она не заметила бы, или наоборот – заметила и среагировала, не раздумывая, давя привычным выбросом презрения. Но она стала другой, и привычки тоже изменились, превратившись в навык, который можно включать и выключать, когда заблагорассудится. Сейчас же требовалось совершенно другое действие.

Она осторожно потянулась за новым касанием, не оборачиваясь к источнику любопытства… И охнула внутренне – её рассматривал кто-то из охраны школы, тщательно маскируя своё внимание якобы осмотром помещения. Им-то что нужно?

Охранник мазнул по ней глазами ещё раз, и скрылся за поворотом коридора. Катя проводила его внутренним взглядом, проверяя – не остановился ли разглядывавший её нахал за углом. Но жёлтое пятно ауры охранника не торопясь уплыло вдаль, не ускоряясь и не замедляясь – охранник тщательно исполнял положенные по работе обязанности.

Да уж, вот тебе и новые впечатления, вот тебе и новые проблемы. Похоже, она взбаламутила расспросами что-то тщательно укрытое. Но что? Снова вопросы и оборванные, ведущие в никуда линии…

Не очень радостные размышления прервал звонок, и Катя рванула в класс.

Глава 16

Кирилл молча ожидал обещанный рассказ. Роза всё-таки согласилась поехать с ними в клуб, и сейчас разглядывала берлогу бывших детдомовцев. Словно ребёнок, она желала прикоснуться к каждой вещи в его кабинете – и это слегка напрягало, но дёргаться по этому поводу?

Пусть себе, возможно, это сейчас для неё необходимо.

Кириллу вспомнились бездонные чёрные глаза, и мурашки снова побежали по телу, как тогда…

А цыганка, наконец, завершила обход владений давнего своего спасителя, уселась на диван и уставилась на хозяев.

Грай поёрзал на стуле – он сидел как на иголках, наблюдая за гостьей и не зная, чего ожидать в следующий миг. Ситуация совершенно выбилась из привычных рамок, и хозяева жизни превратились в обычных её квартирантов, страшащихся получить счета.

– Гордый… Неет, всё-таки хороша в тебе кровь, Кирилл. Пусть и порченная, но – правильная. Как жаль, как жаль… – Роза понизила голос, он наполнился мечтательной грустью. – Ты мог стать таким человеком, ай, мог…

– А я и стану. – Кайзер не смог промолчать. – Стану, поверь. Уже стал, дальше дело техники и времени.

– Эх, Кирилл, Кирилл, волчонок ты заблудившийся, – цыганка посмотрела ему в глаза. – Я говорю о том, каким Человеком ты мог стать, понимаешь? Ты чувствуешь разницу? Есть человеки, а есть люди. А ты от людей отвернулся, в волка решив перекинуться. Да только нож твой в пеньке давно ржа съела – назад не перекинуться. Понимаешь? – Она отвела взгляд. – Нет, не понимаешь. Вижу.

– Роза, я уже не щенок. Нет того мальчишки, понимаешь?

– Понимаю, Волк, понимаю. Я же сказала тебе – знаю я твою печаль, и беду твою знаю…

Она вздохнула, и, изменив тональность голоса, перешла на другую тему. Ту, которая сейчас волновала Кайзера больше всего.

– Слушай меня. Кирилл. И не перебивай. Не всё, что скажу – поймёшь. Не всё поймёшь правильно. А что-то и вовсе откажешься понимать. И друг-товарищ твой, печать несущий, тоже пусть слушает. Связаны вы, и вся твоя стая в этой связке, как псы в сворке. И сплели упряжь вы сами, давным-давно – делом страшным, пусть и справедливым, на твой взгляд. Что-то ты не так сделал тогда, ой не то… Месть – справедлива, но только если не перевешивает то, за что причинена. Иначе Весы могут навсегда склониться в одну сторону – сторону Зла. Сядь! И не скалься!

Роза выкрикнула это резко и зло, останавливая поднимающегося на дыбы Кайзера, который в этот момент действительно стал похож на волка.

Зверя, готового прыгнуть и рвать, рвать… И его буквально вбило назад в кресло силой, которая выплеснулась в выкрике цыганки.

– Я тебе не сказки тут рассказываю, и умом пока не тронулась. Хотя там, в больнице, это легко могло произойти. Так что уважь того, к кому пришёл за помощью, пусть и скрипя зубами. Не рычи, я прошу, укроти в себе зверя. Вот, умничка.

Она перевела дыхание, выплеск отобрал немало сил.

– Вы создали нечто, тогда давно. И каждый из вас стал частью целого, братом брата, кровью от крови. Рождённые от разных матерей и отцов, в тот день вы вдруг стали больше, чем просто родня. Вы стали пальцами одного кулака. И ты, Кирилл, стал рукой, на которой вырос этот кулак. И жилами, которые сжимают и разжимают пальцы этого кулака. Ты стал сердцем созданного существа. И нити вашей связи может увидеть любой, кто умеет Видеть. Ты ведь давно это знаешь, не так ли? Не поэтому ли ты избегал требовать старый долг, ответь честно.

Кирилл мотнул головой, не желая отвечать на жгущие вопросы цыганки. Всё повернулось как-то совершенно не так – он думал, что получит ясный и короткий ответ, но, похоже, ошибся. И это обескураживало. Запертые глубоко-глубоко воспоминания начали шевелиться, просясь наружу. Стремясь прорвать наращенную за долгие годы броню. Доспехи одиночки, живущего лишь одним – местью. Который не умер когда-то давно лишь потому, что братья не позволили. И, не позволив умереть – стали его вечными должниками.

– Да, Видящая. – Ответ вырвался хрипом, и Грай недоумённо перевёл на брата взгляд своих невозмутимых глаз. – Да, чёрт бы тебя побрал, Роза.