Галия Мавлютова - Моя еврейская бабушка (сборник) Страница 22

Бакшеево – небольшое село на Иртыше в Западной Сибири. Моя малая родина имеет для меня двойное значение. Это земля моих предков. Когда-то на благодатных землях Омской области процветал мой прадедушка, но при советской власти его раскулачили, весь клан уничтожили, а маму выслали на север, отправили прямиком в ад, на Васюганские болота. Она тогда еще ребенком была, и без вины виноватая с малолетства попала под жернова политических распрей. Никого не щадили коммунисты, всех под одну гребенку стригли, но моя мама оказалась крепкой, она выжила в ссылке, выросла, несмотря на тяготы, а после нарожала детей, а когда мне было двенадцать лет, вернулась на родину, туда, откуда ее когда-то насильно вывезли. Я ничего этого не понимала, уже после стала немного соображать, что к чему, а в двенадцать мне мечталось о другой жизни, красивой, блестящей, всей душой я рвалась наверх, к звездам, лишь бы куда-нибудь подальше от тех страшных мест, где людей ни за что могут лишить родного дома.

Ничего мне было не мило в тех краях, я рассматривала село и школу как временное и несправедливое пребывание в страшном и обреченном месте. Примерно с такими настроениями я благополучно доползла до аттестата. Училась неровно, то блистала, то уходила в глухую оппозицию, в итоге классный журнал пестрел моими пятерками вперемешку с двойками.

В десятом классе меня определили на одну парту с отличником, словно в ссылку сослали. Моего одноклассника звали Ваней. Мне он категорически не нравился, правильный такой, отличник, пример всему классу, а я не то чтобы совсем уж сорви-голова, но девушка с характером. Сидеть с Ванькой я не хотела, но делать было нечего, класс выпускной, и мне пришлось смириться с решением педсовета. Сосед мой отнесся к моему переселению вполне корректно, недаром ведь отличник, обладая характером терпеливым, он ни в чем мне не перечил. Что я только ни вытворяла над ним, как же я измывалась и что только ни придумывала, чтобы вызвать его на конфликт! Но ничего не помогало, отличник Ваня не поддавался на мои провокации. Крепкий орешек! И чем больше он терпел, тем больше я входила в раж. Однажды я прочертила границу на парте, чтобы он, не дай бог, не залез локтем на мой край, а если он все-таки залезал, я довольно больно пихала его на другую сторону. Ваня поспешно убирал руку, словно его уличили в чем-то нехорошем. Дальше-больше… Тогда детей в школу пускали только в форме, но девчонки ловко вывернулись из рамок суровой действительности. Ведь нам так хотелось быть непохожими друг на друга! Все выпускницы укоротили подолы до невозможных пределов. В таком платье нельзя было писать мелом на доске, только поднимешь руку, как сзади раздается громкий смех – трусики торчат.

Мы умудрялись что-то изображать, выжимая из себя невозможное, легкими штрихами черкали мелом где-то внизу доски, выкручивая телом немыслимые зигзаги. Моя юбка, разумеется, была короче, чем у других девчонок, мне нравилось шокировать окружающих.

Уборщицы в нашей школе не было по каким-то непонятным нам причинам, и нас заставляли убирать класс, но я не могла возиться со шваброй и ведром по причине короткой юбки, больше того, я не могла даже слегка наклониться, мне и пошевелиться-то было невмочь. Разумеется, пол в классе мыл отличник Ваня Чуланов. Вместо меня. Я приказывала, а он исполнял приказы, причем абсолютно безропотно, по первому моему требованию. Но и на этом я не остановилась. Я пошла еще дальше в своих экспериментах. Ваня стал решать вместо меня все контрольные по математике, физике, химии и географии. Сначала он делал мой вариант, а потом уж свой, я же подгоняла его, боясь, что за столь непристойным занятием меня застукает учитель физики, он же учитель математики, географии и так далее. В сельской школе один преподаватель учил сразу нескольким дисциплинам. Благодаря Ване Чуланову я до сих пор не знаю географии, именно он разбаловал меня своими знаниями. Зато я блистала по всем гуманитарным предметам.

Мы славно дополняли друг друга, но уже к весне я потеряла всяческий интерес к Чуланову, а перед выпуском перестала его третировать. С ним все было ясно, он влюблен в меня, он на все согласен, но он тюфяк, с ним скучно и неинтересно. Безмолвный и безропотный влюбленный, но с таким не видать мне звездной жизни. После школы я напрочь выбросила его из памяти и никогда о нем не вспоминала. Он не оставил в моем сердце никакого следа. Ваня ничем не смог меня удивить, а его терпение и бессловесность вызывали во мне лишь легкую брезгливость. Единственное, что забавляло меня в этой ситуации – наши тонкие и высокие отношения ни разу не вышли за пределы парты. Они остались нашим секретом на двоих. Ваня словно очертил невидимый круг, и я была благодарна ему за умение закрыть женщину своим надежным плечом. В том, что у него крепкое и надежное плечо, я ни секунды не сомневалась даже в то далекое время.

Интернет здорово заставил меня поволноваться. Мне захотелось все бросить и помчаться в Бакшеево, ведь там осталась моя прекрасная юность, но поездку пришлось отложить. Какие-то срочные дела помешали. А потом пошло-поехало, то одно, то другое, и все причины были уважительные: то книгу надо срочно сдать в издательство, то загородный дом ремонта потребовал, то здоровье забарахлило, уж лучше на море съездить, а родина пусть подождет. Никуда мое Бакшеево не денется. Там еще лет сто ничего не изменится.

Но иногда я заглядывала на сайт Омской области. И вдруг снова кольнуло, но больно, до крови, прямо в сердце. Как-то на глаза попалась одна публикация. Мой одноклассник Иван Чуланов погиб. Бедный, так и не дождался нашей встречи! На пятидесятом году жизни попал в дорожную аварию. Я пробежала глазами некролог, заранее приготовившись к хвалебному панегирику. И вдруг меня пронзило, словно мою душу на электрический стул швырнули. Отличник Ваня Чуланов все-таки удивил меня. И пусть после смерти, и пусть не дождался нашей встречи. Я читала скупые электронные строчки и плакала. Было от чего слезы лить. Оказывается, Иван Чуланов родился в одном году со мной, опередив меня всего лишь на несколько месяцев. С малых лет ухаживал за отцом-фронтовиком, израненным на войне. После смерти отца остался единственным кормильцем в семье, с ранних лет работал в колхозе. А ведь я этого ничего не знала! Я ничегошеньки о нем не знала! После окончания школы поступил в Омский университет, окончил, как водится, с отличием. Отслужил в армии, вернулся в Бакшеево, сначала работал учителем, потом вырос до председателя колхоза. Поднял разоренное хозяйство до невиданных высот, его заметили, повысили, он уехал в областной центр, но, узнав, что хозяйство без него гибнет, снова вернулся в село, видимо, сильно любил родное Бакшеево. К работе относился творчески, себя и времени не жалел. Очень переживал, видя, как гибнут в пьяном угаре односельчане. Однажды решил прославить деревенских пьяниц. Повесил на видном месте доску почета, а на ней поместил список всех местных лодырей и алкоголиков, дескать, молодцы ребята, так держать. И ведь подействовало! Многие отказались от дурных привычек. Честное слово, я целую жизнь прожила, но нигде не слышала, чтобы пьяниц на селе прославляли и чествовали с сугубо воспитательной целью. И снова поднял отличник Ваня Чуланов упадшее хозяйство, и снова его повысили. В этот раз он стал главой районной администрации, но его семья осталась жить в Бакшеево, никак не мог Иван Иванович Чуланов бросить родные края, тянуло его туда, не жилось ему на чужбине. И погиб он по дороге домой, спешил к семье. Жаль, не дожил Иван Иванович даже до пятидесяти, почему-то ему был отмерен слишком короткий срок. Зато он смог удивить меня. Нет, не смертью он меня потряс, а своим отношением к жизни. Иван Иванович Чуланов прожил яркую жизнь. Я плакала, разматывая слезами долгую нить наших судеб, тесно связанную школьной партой, но разошедшуюся в разные стороны в самом начале жизненной дороги. То, что для меня когда-то виделось скучным и монотонным, оказалось звездным и щедрым. Я была слепой в юности, я не видела очевидного, и, чтобы докопаться до истины, мне нужно было выпить бездонную чашу страданий и горя. Лишь на пороге зрелости я смогла понять его.

Иван Чуланов в самой малости был отличником, в самой крохотной капле суетного бытия оставался великим и сильным. Иван родился богатырем. Именно такие войну выиграли. А я считала его тряпкой…

Санкт-Петербург, Россия, февраль, 2011 г.

Таискина любовь

Мне ее всучили почти насильно. Появилась нужда в ведущем специалисте, я хотела подыскать толкового человека на новое направление, но начальница, немного смущаясь, предложила мне свою кандидатуру, дескать, девочка от хороших знакомых, посмотришь, если не подойдет, то никаких обязательств. Можешь сама подыскать другую, если эта не понравится. Я пожала плечами, что, мол, поделаешь. Обычно я настаиваю на своих принципах, подыскиваю рабочую силу самостоятельно, не люблю «блатных». Органически не перевариваю. Работать они не любят, только и думают, на кого бы свалить свои обязанности. Но с начальством не поспоришь, себе дороже.