Алексис Винг - Ваниль и терпкий запах корицы Страница 22

Поздним осенним вечером, когда половина свиты уже отправилась по своим комнатам, а другая половина так удачно отправилась в музыкальную комнату, оставив меня наедине со своими мыслями, ко мне в дверь постучали. Я велела зайти, не отрываясь от книги. Я не предполагала, кто это может быть, т. к. мне было всё равно. И тут я услышала такой родной голос:

– Ваше величество, вы становитесь всё краше, – от Энтони исходил такой свет, что если бы его можно было превратить в физическое явление, то он бы озарил своими лучами всю комнату, какой бы большой она ни казалась.

Я поднялась с кресла и направилась прямо в объятия к своему другу. Но мы не выполнили желаемое, т. к. кто-то из слуг занёс документы, которые я прежде просила занести. Энтони возместил этот пробел, поцеловав внешнюю сторону моей руки. От его трепетных губ мне стало так щекотно, будто к моей коже только что подвели целый ряд пышных перьев. Я тихо засмеялась и пригласила его сесть рядом со мной.

– Мне вдвойне приятней слышать это от тебя. Ведь я знаю, что ты никогда не соврёшь. – Мы почти перешли на шёпот, несмотря на то, что нам уже никто не мешал. После двух бокалов эля этот разговор становился всё интимней и теплей.

– Мне показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как я вас покинул. Надеюсь, вы на меня не в обиде за то, что я так внезапно приехал, не предупредив? – Такому сильному мужчине было нелегко свыкнуться с мыслью, что ему нужно покоряться женщине-королеве и всегда спрашивать её разрешения что-либо сделать.

– Нет, нисколько, я только рада, что ты приехал. Признаюсь, я скучала по тебе. Нелегко находиться в королевстве хотя бы без одного друга, даже если ты – королева. – После таких слов Энтони даже покраснел. Его расположил к себе мой тон, и, казалось, его «свет» становился всё ярче и ослепительней.

– Я не хотел бы больше вас покидать, моя королева. Вы – моя семья и я чувствую себя во всём обязанным вам. Ведь если бы не вы, я и моя семья были бы сейчас в плачевном положении.

– О, я тебя прошу. Энтони, мне кажется, мы оба помогаем друг другу. Ни один из моих советников не сделал и половины того, что сделал для меня ты. Так что не будем об этом. Лучше расскажи о своей семье. Как они? – Мне на мгновение показалось, будто передо мной не мой подчинённый, а совсем близкий добрый друг, который сбережёт любую мою тайну.

– Лучше не бывает. Они передают вам свои пламенные приветы и очень жалеют, что не могут приехать и пожелать вам доброго здравия лично. Но будьте покойны, более верных и преданных ваших подданных и не сыщешь.

– Вероятно, это всё благодаря тебе. Ты всегда навязываешь людям хорошее мнение обо мне. – Тут и я начала краснеть, ссылаясь лишь на то, что стало жарко, сидя так близко у камина.

– Ваше величество, у меня есть для вас новость. По пути в столицу, я заглянул в Лавадию и узнал, что младший Белкрафт собирается на днях сочетаться узами брака с восточной принцессой. – Если бы Энтони знал, какое впечатление на меня произведёт эта новость, то вовсе предпочёл бы её не приносить. Но как только из его уст слетали слова, догадки о том, что я неравнодушна к принцу, стали подтверждаться.

– Как? – У меня был растерянный взгляд, словно я даже подумать не могла, что когда-нибудь Эдвард женится. – И когда именно это произойдёт?

Энтони внимательно смотрел в мои глаза, прочтя в них всю правду. Мне не нужно было ничего говорить, моё молчание было красноречивее слов. И от такого тихого признания моему другу стало невероятно больно. Я заметила это по тому, как резко он опустил глаза, посмотрел куда-то в сторону, стараясь совладать с чувствами.

Его пальцы крепко сжимали ручки кресла так, словно он вот-вот мог сорваться с места и начать всё крушить вокруг. В каждом его жесте читалось разочарование, отчаяние, потеря надежды. Было слишком поздно что-то говорить, оправдываться. Я не могла ничего поделать. Энтони всё понял. И мне было больно смотреть на него, я как будто бы перенесла на себя все его чувства. Как же я не хотела, чтобы он любил меня. Мне не нужна его любовь. Раз из-за неё он так страдает, то лучше бы он вовсе не был способен на такое чувство. Ведь живут как-то люди, никогда в своей жизни не любившие, и нельзя назвать их несчастливыми. Они по-своему счастливы.

Нужно было растопить наше ледяное молчание хоть одним словом. Я не в силах была произнести хоть что-то после такого крушения, поэтому начал Энтони:

– На следующей неделе. – Он взял себя в руки и говорил уже более холодно, утратив в своём разговоре прежнюю теплоту. – Скорее всего, Вам ещё не прислали приглашение? – Мне казалось, будто он начал иронизировать.

Сглотнув подступивший к горлу комок, я совладала с собой и ответила ему:

– Не прислали. Быть может, нашему союзу пришёл конец. Кто знает, чего можно ожидать от четы Белкрафтов.

– Вы отправитесь на торжество? – Он смотрел на меня в упор, словно пытаясь просверлить во мне дыру своим взглядом.

– Я… не знаю. Думаю, что у нас и без этого достаточно дел.

– Не волнуйтесь, ваше величество. Теперь, когда я прибыл ко двору, дел поубавится, и вы сможете располагать большим временем. Думаю, вам следует нанести им визит. Выказать уважение королю и его семейству, а также пожелать Эдварду и его жене семейного счастья. – Он пил эль большими глотками. Меня это раздражало. Да как он посмел приказывать мне что-то? А ещё эта его ехидная ухмылка…

– Всё это имеет смысл. Но я полагаю, что уже в том возрасте, когда сама могу решать, что мне делать, а что нет. – И пусть я была немного грубовата, Энтони этого заслужил. К моему удивлению, мой добрый друг нисколько не обиделся, он встал с кресла и подошёл к камину.

Мы находились друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Он смотрел на искристый треск поленьев и красно-коричневые языки пламени, которые при длительном просмотре, казалось, обретают синеватый оттенок. Энтони не оборачивался, а лишь смотрел на огонь, его постепенно успокаивающий. Его поведение меня слегка удивило. Мне даже показалось, будто мы – муж и жена, которые не могут согласиться в каком-то вопросе.

По сути, мы и вправду были слишком близки друг другу. В королевстве даже распространяли слухи, что, возможно, в скором времени я выйду замуж за Джонсона. Но другая половина сплетников утверждала, что королева найдёт себе более выгодную партию. Энтони был единственным из моей свиты, кто мог открыто со мной препираться, спорить, высказывать своё мнение по тому или иному вопросу. Я могла прислушиваться к нему, а могла и вовсе не слушать его. Я была уже не простой обычной девчонкой, которой нужно надёжное защитное крыло, я стала самодостаточной королевой, с чьим мнением считаются все остальные.

Порой нужно было напоминать Энтони, что он – всего лишь мой слуга. Думаю, ему было нелегко смириться с тем, что я стою выше него. И дело обстоит с обычным мужским самолюбием. Что удивляться, Энтони воспитали настоящим мужчиной, сильным и волевым, для которого женщины – слабый пол, который нужно оберегать, о котором нужно заботиться. Я же нарушала все его принципы, правила жизни. Ему нужно было покоряться мне, против своей воли. Казалось, что в такие моменты, он словно из кожи вон лезет, так далёк он был от подчинения женщине. И вот сейчас он стоит и крепко стискивает зубы. Не может отважиться и сказать мне что-то? Признаюсь, меня забавляет немного эта ситуация. И откуда это во мне появилось?

– Ваше величество. Для вас не секрет, как я к вам отношусь. И если я говорю что-то или рекомендую вам, то тщательно всё взвешиваю. Вы не должны сомневаться в моих намерениях. И даже моя ревность не затуманила мой разум, и я объективно расцениваю сложившиеся обстоятельства. Ваше присутствие помогло бы понять молодому принцу, что рассчитывать ему не на что. Что вы вполне можете прожить счастливо и без него. В чём я нисколько не сомневаюсь.

От этого разговора у меня во рту пересохло, хоть говорила сейчас не я. Моё горло словно подводило меня или же, с другой стороны, можно сказать, что спасало, т. к. ничего вразумительного на ум не приходило. Я чувствовала себя сейчас такой пристыженной, как если бы передо мной стоял мой отец и отчитывал меня за какой-то проступок. Я вся покрылась багровой краской и даже отвернулась в другую сторону, хоть Энтони намеренно не смотрел на меня. Я прониклась ещё большим уважением к этому человеку, его откровенность меня просто обескуражила. Я совсем не злилась на него, не обижалась. Он просто разложил всё по полочкам. Он не юлил, не менял тему. Он заботился обо мне, как никто другой. Когда умер мой отец, мне казалось, что я уже не встречу в своей жизни человека, который бы стал для меня такой опорой, какой был для меня он. Но нет. К моему удивлению, им стал этот человек. Он был совсем чужим, но вместе с тем стал таким родным мне. Он любил меня, и в его любви не было ничего отталкивающего. И если бы его любовь не приносила ему столько боли, я бы могла считать эти чувства благом.