Маша Трауб - Плюс один стул Страница 23

– Сережа принял все как должное и совершенно не собирался договариваться со Светочкой! – возмущалась баба Роза. – И это мой сын? Я вырастила безответственного, слабого мужчину, который не способен нести ответственность за собственные поступки!

– Да эта тоже хороша! – поддакивала баба Дуся. – Ребенка отца лишает! Не моя дочь! Ну чем Сережа виноват? Не понимаю. Вот что она теперь делать будет? Вертеть одним местом перед кем ни попадя? Да разве я ее так воспитывала? Разве этому учила? Вот пусть только явится, я ей сама ноги-то повыдергаю!

– Сережа тоже не прав. Категорически не прав! Он обязан был уговорить Свету. Она все-таки мать его ребенка. Значит, нужно было умолять, просить прощения, убеждать как угодно, но сохранять отношения. Нормальные добрососедские отношения! Ну что за ребячество? Какие чувства? Какие «люблю, не люблю»? Есть ведь долг, обязанности. Ведь не дети, должны были понимать.

– Да дети они! Им бы еще в песочнице возиться. Вот и ведут себя так, – поддакивала баба Дуся, – женились, развелись и будь здоров. А то, что дите осталось, так им и дела нет. Ну ничего, ничего. Мы вырастим. Разве не вырастим? Это все Светка. Она виновата. Женщина должна семью сохранять.

– Нет уж. Тут я не согласна, – вспыхивала баба Роза, – на мужчине ответственность. Сергей меня жестоко, жестоко разочаровал. Надо было закрыть глаза, заткнуть уши, но вести себя достойно. Как положено семейному человеку. А он повел себя хуже женщины, впал в истерику… Разве это позволительно? Непозволительно!

– Так это ж Светка хвостом вильнула первая, чего уж там? – Баба Дуся заступалась за уже бывшего зятя. – А он что? Ну что? Что?

– Я не знаю, не знаю, не знаю, – плакала Роза Герасимовна.

– Вот и я не знаю. Уже все сделано. Что есть, то и будем есть. – Евдокия Степановна подливала сватье заварку и наливку собственного приготовления – вместо кипятка.

Бабушки встали стеной, щитом, непробиваемой броней – ради внука. Петя, конечно же, ничего не знал ни о разводе родителей, ни о сложных схемах, которые на кухне придумывали его бабули. Он только помнил, что папа с мамой приезжали. Даже чаще, чем раньше. Но он не догадывался, что график посещений был составлен со всей тщательностью обеими бабушками. Чтобы ребенок не чувствовал себя брошенным и лишенным родительского внимания. Баба Дуся, как профессионал в этом деле, взяла на себя переговоры – звонила, требовала приехать, жаловалась на здоровье. А баба Роза, используя логистические способности, сидя тут же, рядом, за столом, заполняла еженедельник – кто, в какое время должен прибыть, чтобы не пересеклись, не поскандалили, не создавали «ситуации», как называла возможные конфликты Роза Герасимовна.

Надо сказать, что баба Роза хорошо относилась к Светочке – отдавала должное ее доброте, искренности. И каждый раз подчеркивала: «Она же добрая девочка, без второго дна. Бестолковая, молодая, но ее видно. Исподтишка не ударит». А Евдокия Степановна любила зятя, считая его умным, талантливым, беспутным, но «не сволочью какой-нибудь».

И обе бабушки до истерики, до дрожи любили единственного внука. И, сидя на кухне, культурно выпив по стопочке наливки, обсуждали, от кого Петечке передались таланты.

– Ну, мозги у него – в вашу породу, Роза, – говорила Евдокия Степановна.

– Зато улыбка у него Светочкина, красивая, лучистая, – отвечала Роза Герасимовна, закусывая малосольной капусткой. И тут же перескакивала: – За капустку вашу, Дуся, жизнь можно отдать! Вот ведь терпеть не могу, а ем!

– Ешьте на здоровье, я еще сделаю. Тут ведь делов-то – пресс правильный поставить да моркови не жалеть, – радовалась Евдокия Степановна и с гордостью демонстрировала сватье пресс – невесть откуда взявшийся старый чугунный утюг.

Это были редкие минуты единения двух бабушек. В Петиной памяти осталось, как баба Роза сидит в кресле-качалке на даче и обмахивается театральным веером. Баба Дуся жарит картошку на сале, с чесноком да с яйцом сверху, а баба Роза кричит ей из сада:

– Дуся, прекратите немедленно ваши издевательства! У меня слюнки текут от вашей картошки! Сало – вообще яд!

– Щас еще водочки заморожу, по стопочке жахнуть мы имеем полное право, да огурчика малосольного на тарелочку вам положу… Вот тогда, Роза, вы поймете, что такое умереть от счастья! – кричала ей в ответ баба Дуся.

И бабушки улыбались. Пете же разрешалось выпить лимонада «Буратино» и съесть мороженое «маленькими кусочками».

– За внука, – поднимала тост баба Дуся.

– Расти большой, – вторила ей баба Роза.

И бабушки смешно прикладывали целомудренные стопочки, только по одной, ну, по две, к Петиному носу, как бы чокаясь.

– Как у Сережи с работой? – Они переходили на обсуждение насущных проблем.

– Я Светочке платье присмотрела в подарок на день рождения, как думаете, купить или не рисковать?

– Петечке новые сандалии нужны…

– Надо сказать Сереже, пусть книжек ему привезет детских…

– Света звонила, не сможет приехать… заболела… лучше пусть подальше от Петечки, не дай бог подхватит…

Впрочем, редкие дни счастья сменялись неделями отчуждения. Сватьи, еще недавно сидевшие за одним столом, могли поругаться «вдрызг», как говорила баба Дуся. Например, именно с Петиным отцом оказался связан один из самых крупных скандалов между ними.

Баба Роза приехала с Петей к бабе Дусе в деревню – привез их Сергей. И как всегда, бабуля поразилась царящему там беспорядку, возмутилась, считая себя правой. При внуке Роза Герасимовна всегда была смелой и решительной. Петя уже понимал, отчего баба Роза «на взводе» – просто устала. Он опять переболел тяжелейшей ангиной, и врач напугала Розу Герасимовну фразой, что «последствия и осложнения могут быть непредсказуемыми». А когда баба Роза уставала, то становилась раздражительной, требовательной и резкой.

– Надо немедленно убрать, – заявила она сватье, – протереть пыль, помыть полы как минимум. Я не оставлю Петю в таких условиях! Он только что после болезни!

– Так как же сейчас мыть, если Сережа только уехал! Это же примета плохая – на дорогу полы намывать!

– При чем тут Сережа, когда в доме, простите за выражение, срач?

– Может, и ни при чем. А вот вы, Роза Герасимовна, сами говорили, что в прошлый раз на электричке удачно добрались. Потому что я полы не мыла после вас. Так что и сейчас, пока Сережа не доедет до города, я за тряпку не возьмусь, даже не заставляйте. Грех на душу не возьму.

Роза Герасимовна начала заламывать руки. Петя же прекрасно знал обо всех приметах бабы Дуси.

– Полы не убегут. А намывать после человека – беду накличешь, – рассказывала ему она. – И мусор вечером выбрасывать нельзя. Из дома все добро вынесешь.

Роза Герасимовна, напротив, считала, что ложиться спать, если мусорное ведро полное, – преступление. Петя привык, что баба Роза может мыть полы ночью или рано утром. Он просыпался и слышал крик бабушки:

– Обуй тапочки, здесь мокро!

Бабушка не терпела пятен на полу – тут же хватала тряпку и начинала вымывать, отдраивать. И Петя панически боялся разлить молоко или рассыпать мак с бублика. С тем же остервенением баба Роза следила за чистотой ванны. У нее была специальная щетка, которой она выскребала между плит черноту плесени. Скребла и скребла. Отдельная щетка имелась для воротничков Петечкиных рубашек, отдельная – для посуды, для раковины. Никогда, ни за что в жизни Роза Герасимовна не перепутала бы щетки и тряпки. Тряпка для пыли предназначалась именно для пыли. Для кухонного стола – исключительно, категорически для кухонного стола.

И одна-единственная тряпка бабы Дуси для всего на свете, которой она не терла, а размазывала грязь, вводила бабу Розу в истерику.

В тот день, когда Евдокия Степановна отказалась мыть полы, чтобы Сережа благополучно добрался до дома, бабушки поругались так, как никогда раньше.

– Я не могу, не позволю жить в грязи! – закричала вдруг баба Роза, схватив большое банное полотенце, правда, застиранное, вылинявшее и драное по краям, и одним рывком разорвала его на части. Налила воды и бросила в ведро тряпки.

– Что? Как? Нельзя! – подхватила крик баба Дуся и принялась выдирать из рук сватьи ведро.

– Нет, я помою! – кричала Роза Герасимовна.

– Не позволю! – задыхалась Евдокия Степановна.

Кончилось все тем, что ведро они перевернули. Баба Дуся поскользнулась и сильно упала. Баба Роза испугалась не на шутку.

Еще три часа Роза Герасимовна сидела на кухне, поджав ноги на стуле – пол был залит водой, которую Евдокия Степановна под страхом собственной неминуемой незамедлительной смерти запретила вытирать. Она охала на кровати, строго поглядывая на бабу Розу, которая порывалась слезть со стула и собрать хотя бы самую большую лужу. Можно сказать, что каждая из бабушек осталась при своем – Роза все-таки залила пол водой, а Дуся добилась того, что приметы были учтены.