Сергей Ленин - 21 история о жизни и о любви Страница 23

Когда вечером с работы приехала Карина, Альбина ей честно призналась: «Понимаешь, Карина, я тебе изменила с Гошей. Он утром пришёл к тебе, а увидев меня, собрался уходить прочь. Но я его не пустила, я затащила его в постель, и мы занимались сексом. Это было восхитительно».

Воцарилась леденящая пауза. А потом послышался дрожащий голос хозяйки квартиры: «Альбина, как же ты смогла сделать такое, да ещё на моей постели»?

– Ты оскорбила меня до глубины души, – сокрушалась Карина.

Она зарыдала. Плечи её дрожали, слёзы текли ручьём.

– Неужели она так сильно меня полюбила? – начала ошибочно думать Альбина, – Вот, блин, дела-а-а.

Ей было невдомёк, что Карина уже давно была влюблена в Гошу. Неестественная любовь, когда действие не может предполагать зачатия и зарождение новой жизни, противна природе человека. «Голубые и розовые» течения никогда не смогут заменить сладострастия полноценной любви мужчины и женщины. Это бесспорно, это от Бога!

Каждый приход Гоши в гости оставлял маленькую зарубочку любви на её сердце. Его разговоры завораживали молодую девушку, чтение стихов заполняло её сердце романтикой. Каждый его уход и последующее расставание заставляли её тосковать, ожидая нового визита.

Прошло время. Альбина уже давно не заходила в гости к подруге. Да и не нужно было это делать. Карина вышла замуж за Георгия и у них была любящая и счастливая семья. Вскоре на свет появились погодки: дочь Маринка и сын Гоша. Молодые супруги воспитывали потомство и радовались жизни, нашему простому социалистическому быту. Карина любовалась своим мужем Георгием и уже ясно понимала: «Он мой, мой самый любимый. Пусть он хоть все носки по всей квартире разбросает. Пусть он валяется на диване и смотрит свой футбол по телевизору. Пусть он потеряет все крышки от всех тюбиков зубной пасты. Пусть он делает всё, что хочет в нашем доме. Я люблю его, я люблю! Нет ничего краше своего мужчины, своего любимого мужчины в своём доме».

Шло время. Как-то девушки встретились вновь.

– Карина, а ты почему так откровенно и в деталях рассказывала о наших интимных взаимоотношениях и о своей жизни совсем постороннему мужчине-писателю, пусть он и врач сексолог? Может читателю будет – фу, как противно, про язычок, про дырочки, про трепетные чувства и всё такое прочее? Ты, чё, лесбиянство пропагандируешь, что ли? – спрашивает подругу Альбина.

– Ничего я не пропагандирую. А лесбиянство – это как онанизм, только вдвоём. Мужчин этим не отвратишь, они наоборот готовы полюбоваться таким действом. В их понятиях это, как бы, не сильно измена. Так баловство и не более того. В результате же не будет зачатия и не придётся воспитывать чужого ребёнка. Это же не кувыркание с посторонним мужиком. А ещё мы с тобой занимались утехами после гигиенических водных процедур в ванной комнате, значит, у нас была чистая любовь. А если кому противно, так пусть не читает и не слушает, – отвечала, широко улыбаясь и звонко смеясь, Карина.

Проблемы среднего возраста

Летели годы, проходила жизнь. Любовные страсти к мужу затихли уже много, много лет назад. Между супругами была то ли любовь, то ли привычка. Они об этом не задумывались.

Их дети подросли и уже заканчивали школу. Муж Георгий Горбачёв продолжал работать сантехником. На работе его уважали. Много раз предлагали перейти на руководящие должности. У него ведь было высшее образование. Пусть гуманитарное – историк, но всё-таки высшее. Однако, он всякий раз отказывался. Говорил, смеясь: «Без меня Вы все в говне утонете. Я один из всех сантехников являюсь малопьющим. При этом я знаю наизусть все инженерные сети нашего микрорайона. Мной уже подготовлены и проэкзаменованы на практике ни один главный инженер Усть-Илимского ЖКУ. Я здесь, на своём посту нужнее. Руководство меня уважает, вот трёхкомнатную хату дали. Жильцы любят, всегда приветливо встречают. А какой из меня начальник ещё получится неизвестно».

Были для жены Карины и минусы в этой добросовестной работе мужа. Во-первых, он научился материться как сапожник. Иногда он бывал злым, несгибаемым, как кремень, по рабочим вопросам мог поставить любого на место, невзирая на чины и должности. Он чётко знал своё дело, и переспорить его было бесполезно. Спор мог дойти до драки. А драться Гоша умел… Во-вторых, он понемножку, но выпивал. Прикасался, значит, к зелёному змию, как говорится, но в плен к нему не попал. Вот и сегодня в субботний вечер он лежал и похрапывал на диване. Шабашка у их бригад была в пятницу. А заказчик рассчитался не деньгами, а водочкой. В результате после работы Гоша получил лёгкий нокаут в битве с пьянством.

Карина подошла к дивану, поправила подушку, плед, сняла с его ног домашние тапочки и укутала потеплее. Потом взяла книгу и снова погрузилась в роман, завораживающе написанном в шестнадцатом веке французским аристократом и, наверное, бабником.

– Ах, какие там были трогательные, поэтичные и романтичные сцены, – восхищалась Карина.

– Какая любовь клокотала в предместьях Парижа! А как юный герцог завоёвывал свою возлюбленную, прежде чем стал её любовником! Сколько преград и препятствий пришлось преодолеть им на своём жизненном пути.

– А я, блин, отдала всю свою молодость и красоту этому сантехнику, – она снова посмотрела в сторону, спящего и сладко похрапывающего Георгия.

– Я-то заслуживаю большего. Мой рыцарь должен приезжать ко мне на белом коне. Становиться на одно колено и нежно целовать мои ручки, трепетно прося о моём снисхождении. Покорно добиваться моего расположения, одаривая меня кольцами с бриллиантами и изумрудами.

– А что я видела в этой жизни? Да, ничего. Свой город Усть-Илимск и Усть-Илимское холодное рукотворное море – водохранилище ГЭС. Я даже в тёплых краях ни разу не была. В Париж хочу, в Рим, в кругосветное путешествие на белом пароходе, пальмы, кокосы, павлины, крокодилы. А этот гад разлёгся на диване и храпит себе.

– Он, вообще, меня не понимает, не ценит мою тонкую натуру, не осознает, что рядом с ним королева. Всё, развожусь, нахрен. Зачем мне такая убогая жизнь. Пока ещё не все мои женские качества угасли, пока красота моя сверкает, может ещё испытаю бурю эмоций и океан страсти наполнит мою жизнь. Мне всего-то сорок пять лет. Блин, а этот гад всё храпит и храпит. Убила бы своего милого муженька.

– Ой, вдруг Гошенька проснётся, ему же похмелиться надо будет, – спохватывается заботливая жена Карина.

Карина бежит на кухню, достаёт из шкафчика две бутылочки чешского пива и заботливо ставит их в холодильник. Чтобы прохладненькое было, вкусненькое. Вернувшись в комнату, она снова смотрит на спящего Георгия. Он развалился на спине. От этого храп стал ещё более интенсивным. Тишину комнаты разрезали звуки духового оркестра, вырывающиеся из груди мужа при его плавном и безмятежном дыхании.

– Вот, гад, нажрался, как свинья, а я тут сиди рядом.

Карина снова подошла к мужу и опять поправила, съехавший в сторону, плед, бережно укрыла своего Гошу.

А в это время вельможный граф преклонил колено перед своей дамой. Его слова лились как хрустальный ручей сладострастных и восторженных звуков. Там в шестнадцатом веке во Франции разгоралась любовная страсть. Там бурлила жизнь, бурлила природа. Там звёзды, глядя на землю, восхищались таинством и торжеством воспылавшей любви.

Карина отбросила книгу.

– А у меня что? Пьяный муж на диване и всё! Вот, блин, докатилась. Так, что я видела в своей жизни? Роддом – это первое. Потом – детские ясли. Туда я водила сначала Марину – доченьку мою любимую, потом Гошеньку младшего – сыночка моего дорогого. Потом – детский садик вперемешку с детскими болезнями, заботами о здоровье ребятишек. Затем – школа, уроки, экзамены, зачёты. Как же я их люблю, моих деточек, моих кровиночек. Без них я просто не представляю своей жизни. Они – это моё самое дорогое, самое главное. А без Гошки моего сантехника не было бы у меня такого счастья. Не смогла бы одна поднять и воспитать потомство.

– Так, а, что там творится в шестнадцатом веке во Франции? Как там графьё, герцоги и маркизы? – спохватилась Карина.

Она снова углубилась в чтение старинного романа.

– Ах, какие у них застолья, сколько разных яств, вина, фруктов. Живут же люди. Ой, налетели лихие люди. Шпаги, мушкеты, крики, кровь ручьём. Писец всем любовникам, всех замочили. Их возлюбленая рыдает, сопли до пояса.

– Да пошли они все нах. У меня своя жизнь, в моем двадцатом веке.

Устав от возлежания на диване, Георгий Павлович Горбачёв – глава семьи, изволили проснуться. В семейных труселях (с орнаментов в красный цветочек) длиною до колен и с отвисшим пивным животиком он направил свои вельможные телеса на кухню. В холодильнике его величество наткнулось на охлаждённое пиво. Чтобы восстановить своё подорванное слабочувствие, он прильнул к живительному и целебному источнику. Терпкое пиво, впитавшее волшебные солнечные энергии горных Альп, как в воронку устремилось в чрево нашего маркиза. Сибирский граф с зычным глыканьем проглотил содержание сего сосуда. Потом смачно отрыгнул резкие и игристые пивные газы. Другие газы с другого уровня, который был ближе к земле, тоже покинули своё хранилище из-за предшествовавшего напряжения мышц живота. Наконец, пробуждение состоялось.