Альберт Кайков - Черная пурга Страница 23

– Наверное, сегодня вам за дежурство поставим четверку.

– Что вы! Что вы! Мы так стараемся! – закричат, бывало, девочки на разные голоса.

– Успокойтесь, ради бога, я пошутила. Будет вам за сегодняшнее дежурство красный цвет на экране.

В коридоре висел лист ватмана, раскрашенный разными цветами. На нем звеньям за дежурство закрашивались квадратики красным, синим, желтым или черным цветом. Для девочек было делом чести заслужить красный цвет, что соответствовало отличной оценке.

Следующее дежурство проходило в столовой. Это была самая любимая работа Глаши. Ей нравилось красоваться в белом переднике с «короной» на голове. Особое удовольствие доставляли пожелания детям приятного аппетита. Хлеб и компот девочки выставляли на столы до прихода ребят, а горячие блюда разносили на подносах. После обеда тщательно подметали пол и вытирали столы.

Столовая служила и для проведения массовых мероприятий. Здесь, кроме столов, у стены стояли пианино и шкафы с книгами. За этими столами готовили уроки, читали книги, девочки вышивали. В спальнях разрешалось только спать.

Дежурство на улице доставляло не меньшее удовольствие, особенно зимой. Старшие мальчики чистили крышу и наваливали сугробы снега около здания, детвора с криком прыгала в эти снежные кучи. Ребята на крыше, дождавшись этого момента, посыпали их снегом. С шумом и визгом те выскакивали из сугроба. Дежурное звено очищало от снега крыльцо и дорожку. К середине зимы дорожка походила на траншею, высота стенок которой достигала роста первоклашек. Девочки с трудом раскидывали снег, но всегда содержали дорогу в идеальной чистоте.

Дежурство в прачечной не обременяло девочек и имело свои прелести. Руководила стиркой гречанка Магдалина. Маленького роста, ниже, чем девчата, она была спокойной и несуетливой. Девочки относились к ней с уважением и нежностью. Стирку вели в несколько этапов. Первоначально белое белье кипятили со щелоком, затем стирали на стиральных досках с хозяйственным мылом в большой деревянной шайке, стоящей посредине бани. Девочки копошились, как муравьи, вокруг шайки, а Магдалина ходила около них и уговаривала:

– Милые мои, экономьте, пожалуйста, мыло.

– Хорошо, хорошо, – отвечали те и продолжали натирать белье. Им нравилась пена на поверхности воды, по которой ударяли ладошками, и пузыри разлетались во все стороны.

В летнее время полоскать белье ходили всем детским домом на Тунгуску. Его складывали в корзины и на телеге везли к реке. Под руководством воспитателей все следовали за телегой. Полоскание белья превращалось в общее веселье. Воспитанники бегали по воде, брызгались, купались. Не умеющие плавать надували мокрые наволочки ударом по воде и плавали с ними.

После сушки белье гладили в кастелянной на узком длинном столе паровыми утюгами на углях. Если угли плохо разгорались, приходилось выходить на улицу и раскачивать утюг. Обычно трое гладили, а одна девочка раскладывала белье по полкам.

У мальчиков свои дежурства. Они пилили и кололи дрова, возили воду для кухни и прачечной, вывозили мусор и отходы столовой, косили сено, сгребали и стоговали его, ходили в ночное. Зимой сено вывозили к скотному двору. Самым любимым у них считалось дежурство на скотном дворе. Там ухаживали за конями и коровами, чистили стойла и давали корм.

Если кто-то из малышей капризничал, ему говорили: «Когда подрастешь, не попадешь на скотный двор, не будешь чистить коней и расчесывать им гривы». Это предвещало страшное наказание и всегда действовало безотказно.

При получении двойки в школе воспитанник отстранялся от дежурства. Ему приходилось сидеть в помещении и готовиться к исправлению оценки. От одиночества и сознания того, что работу приходится выполнять троим из его звена, становилось грустно, тоскливо и стыдно.

У девочек любимым занятием считалось шитье и рукоделие. Вход в швейную мастерскую находился рядом с квартирой директора детского дома. Занятия вела его жена Софья Александровна – женщина красивая, интеллигентная, любящая детей.

Летом она обычно выводила девочек из душного помещения на свежий воздух. Все усаживались на крыльцо и продолжали занятие. Вышивали «ришелье» и гладью маки, васильки и колоски в корзине. Глаша быстро освоила технику вышивания. Ее страшно удивило, что одна девочка без разрешения расплела косу Софьи Александровны, расчесала волосы и стала заплетать новую косу. Вспомнилась тетя Рита, которой она тоже расчесывала волосы и заплетала косу. Рита всегда говорила: «Глашка! Не дери волосы». Софья Александровна, посмотрев на Глашу, оценила ее состояние и тихим ласковым голосом спросила:

– Глашенька, тебе тоже хочется расчесать мне волосы?

Девочка не ожидала такого внимательного обращения, чуть не заплакала и не смогла ответить. Тогда Софья Александровна взяла расческу у девочки и протянула Глаше. С чувством благодарности Глаша начала робко и осторожно расчесывать волосы и заплетать косу.

– У тебя золотые руки, – услышала похвалу, – я сейчас усну. Пойди в мою квартиру и попробуй усыпить Юру. У него подошло время сна, а он днем плохо засыпает.

Глаша пошла в квартиру Егоровых. Она почувствовала себя спокойной и уверенной. У кроватки сидела бабушка и укачивала внука.

– Здравствуйте, мне разрешила Софья Александровна покачать Юру.

– Покачай, покачай, милая, а то у меня работа стоит, а он никак не засыпает.

Глаша положила руки на ограждение кроватки, стала легонько качать и тихо петь. Скоро Юра уснул и проспал два часа.

Через некоторое время Софья Александровна предложила Глаше:

– Хочешь некоторое время пожить в нашей семье? Тебе не надо будет ходить на дежурства, появится больше свободного времени читать книжки. Если понравится жить у нас, мы тебя удочерим. С ответом не торопись, подумай хорошенько, ответишь позже.

Предложение вызвало смятение в душе девочки. Егоровы ей нравились. Николай Васильевич – добрый, но строгий человек – относился к воспитанникам доброжелательно. «Вдруг дома он ведет себя так, как обращался со мной отец?» – думала она. Вспомнила двоюродного брата Эдика, с которым приходилось водиться. Юра со временем может оказаться такой же обузой для нее, как Эдик. «В дом, в котором живет мужчина, жить не пойду», – решила Глаша.

Через несколько дней Софья Александровна спросила:

– Какое решение ты приняла на мое предложение?

– Останусь жить с девочками.

Софья Александровна не ожидала такого ответа, но хуже относиться к Глаше не стала.

Старшие девочки учились кройке и шитью. Они постоянно тренировались разбирать и собирать каретку швейной машины. Глаша внимательно следила за их действиями. Разбирать каретку умели все, а вот собрать получалось не у всех. Софья Александровна заметила, что Глаша переживает за девочек, и спросила:

– Ты сможешь собрать?

– Смогу.

– Собери.

Каретка была быстро собрана.

Со временем Глаша сама выкроила и сшила себе платье из ткани в горошек. Она гордилась этим платьем и очень его любила. В мастерской почти не было отходов. Из маленьких лоскутков готовили пуговицы, зашивая в них копейки или кусочки ткани.

В послевоенные годы в детских домах страны воспитывались тысячи детей. Милиция постоянно отлавливала беспризорников и направляла их в детские дома. Эти учреждения не пользовались хорошей славой. Туруханский детдом, оторванный от железнодорожных и автомобильных дорог, считался редким исключением. Стараниями директора Н.В. Егорова в нем поддерживались порядок и дисциплина, но и в нем иногда происходили события, выходящие за рамки обыденной жизни.

Воспитанников, поехавших на реку за водой, встретили незнакомые ребята. Вместо приветствия, чтобы завязать знакомство, старший мальчик произнес:

– Закурить есть?

– Мы не курим, в детдоме курить запрещено, – ответил Альбик.

– Так вы детдомовские?

– Ну и что из этого? – произнес Витька, поднимая большой ковш на деревянной ручке.

Он подумал, что если возникнет скандал, огреет кого-нибудь из незнакомцев ковшом.

– Мы тоже детдомовские, – сообщил тот же мальчик.

– Что-то мы вас там не видели, – вмешался в разговор Альбик.

– Мы из Енисейского детского дома.

– Зачем здесь оказались?

– Мы сбежали. Меня зовут Ленькой, а это – мой брат Колька.

– Приходите в наш детдом. Николай Васильевич хороший человек, обязательно примет.

– Надо сначала присмотреться, где-нибудь поблизости пожить.

Альбик проникся уважением к ребятам, которые сбежали из детдома и проделали путь от Енисейска до Туруханска. Ему и самому приходила иногда мысль о побеге, но он не знал, куда бежать. Он предложил:

– Мы устроим вас на сеновале. Поживете там и решите, как поступить дальше.

Секрет проживания беглецов на сеновале постепенно становился известным многим. Альбику приходилось постоянно обращаться к дежурным по столовой за едой для новых друзей. Слух о новых жителях детдома дошел до директора. Николай Васильевич вечером пришел в сарай и скомандовал: