Игорь Соколов - Человек из грязи, нежности и света Страница 23

– А ведь он сам хотел взять у нас деньги, – удивлялась потом Соня. Эскин тоскливо молчал, он лучше ее осознавал глубину их падения. Впрочем, чего только не сделаешь для любимой женщины и по ее подсказке.

Глава 18. Изнасилование дяди Абрама

Дядя Абрам никак не мог успокоиться. Сара целую неделю укоряла его за то, что он не желает ехать к сыну, который не учится и живет в непонятно каком Соддоме!

Слово Содом она произносила по слогам, отчего в ее устах оно звучало как Сад-дом! – Дом-сад!

Это странное произношение и превращение гнусного слова в красивое сочетание двух обаятельных слов производило в дяде Абраме удивительный эффект восприятия.

Как будто сама Соня выглядывала из уст его жены, с нетерпением ожидая от него снова безумных ласк.

Всю дорогу он опять пил, хотя водка его не только не успокаивала, но даже и не брала. Он был трезв, а вместе с этим и хмур.

Больше всего он боялся поглядеть в глаза Леве. Уже сам взгляд в него требовал какого-то объяснения, а объясняться с сыном о том, почему он вдруг соблазнился Соней, было для него мучительной пыткой.

С него достаточно было и того письма, большую часть которого он писал под диктовку искушенной во многих вещах Сони.

Еще он боялся встречи с Соней, потому что знал, что стоит ей только поманить его хотя бы одним пальчиком, как он пойдет за ней, хоть на край света, куда угодно, в любую огонь и воду!

«Прямо не баба, а ведьма какая-то, – думал с тревогой дядя Абрам, – неужели она погубит и меня, и Леву?! И неужели я не смогу противопоставить силу своего характера и родственных отношений ее любовным чарам?! Нет, не смогу, и погублю и себя, и сына!»

Дядя Абрам, наверное бы расплакался, но с ним в купе ехала одна молодая рыжеволосая уродливая девица, чей нос был сильно искривлен в правую сторону, отчего казалось, что она сама его повернула в сторону открытого окна, чтобы лучше вдыхать залетающий в купе воздух.

Она так жадно глядела на бутылку «Столичной», стоящей на столике, что дядя Абрам сжалился и налил ей полстакана.

Девица молча выпила и закурила.

На ее лице сразу же заиграла блудливая улыбка, а сама она расстегнула до живота блузку, обнажив два небольших сосочка, по виду более похожие на мужские, чем на женские.

Однако более всего дядю Абрама неприятно удивила синяя татуировка на левой груди, три цифры: 333.

– А это что за цифры такие? – поинтересовался дядя Абрам.

– Ты, что, батя, портвейн такой, что ли не пил?! – засмеялась она. – А вообще-то это мой лагерный номер!

– Вы сидели?! В тюрьме?! И где?! – сразу же оживился дядя Абрам.

– А не все ли равно, – махнула она беззаботно рукой.

– Думаю, что нет, – вздохнул дядя Абрам, – я, например, в Устьвымлаге под Воркутой семь лет парился!

– Так мы значит, сородичи, – улыбнулась она.

– Ага, – хохотнул дядя Абрам и налил ей и себе по полному стакану.

– Ну, что ж, выпьем за нас, за зеков и зечек! – девица, поднимая стакан, сделалась сразу такой серьезней, что даже немного застегнула блузку.

«И какого черта я так разоткровенничался?» – вздохнул дядя Абрам, но все-таки чокнулся с ней и выпил, а потом она закурила. Дядя Абрам угостил ее своим «Парламентом», но «Парламент» Рите (так звали девушку) не понравился и она опять закурила «Беломор».

– А я, как малолетка, пошла за кражу и за разбой, – призналась Рита.

По ее глазам дядя Абрам сразу понял, что она его зауважала как бывшего зэка.

– А вы за что?! – спросила Рита.

– За растрату и недостачу вверенного мне имущества, – кисло улыбнулся он.

– Ну, в общем, за то же, за что и я, – бодро заулыбалась Рита и опять расстегнула блузку, и тут дядя Абрам увидел у нее на правой груди татуировку в виде большой бабочки.

– Ну, что, маленькая разбойница, сексу захотелось?! – спросил ее дядя Абрам, когда Рита села к нему на колени.

– Угу, – буркнула Рита и так жадно вцепилась в его губы, что сразу же закусала их до крови.

– Черт! Ты что, целоваться не умеешь? – дядя Абрам вытащил из пиджака платок и приложил его к губам.

– Умею! Просто мне так больше нравится! – весело улыбнулась Рита, и закрыв дверь купе, стала быстро раздеваться. Дядя Абрам тоже не спеша раздевался, облизывая свои искусанные губы.

– Нельзя ли побыстрей! – вдруг поторопила его Рита.

– Тебе что, невтерпеж?! – удивился дядя Абрам.

– Да, невтерпеж, я из лагеря!

– Ну, тогда, понятно! – улыбнулся он, и быстро убрав все со стола, усадил ее на него, а сам вошел в нее стоя.

– Больно! – закричала Рита. – Да, больно же!

Но дядя Абрам только ускорил свои движения, он уже почувствовал нетронутость ее юного лона.

Тогда она вцепилась ему в шею и наставила множество багрово-красных засосов.

От обиды дядя Абрам излил в нее семя, хотя эта обида была сильно перемешана с умопомрачительным желанием, оставить в этой девочке хоть частичку своего «Я».

– Теперь ты мой муж, – улыбнулась сквозь слезы Рита.

– Ага, – шутливо отозвался дядя Абрам.

За окном мелькали деревушки, отчего весь мир казался маленьким и игрушечным.

– Я тебе серьезно говорю, – перестала плакать Рита и больно ущипнула его за плечо. На столике под ней растеклась лужа девственной крови.

– По-моему, мы так не договаривались, – вздохнул дядя Абрам.

Ему уже перестала нравиться вся эта история.

«И какого черта я так налакался?! Неужели нельзя было просто пошутить, поболтать? Эх, старый козел, и почему тебя все время на молоденьких тянет?!»

Его внутренний диалог с самим собою был неожиданно прерван Ритой.

Она молча кусала и царапала себя за все места, до которых могла достать зубами и ногтями. От такой жуткой картины дядя Абрам даже присвистнул.

– Ты чего, с ума сошла?! – испугался он.

– Нет! – улыбнулась Рита. – Просто посадить тебя хочу!

– Да, у нас же все по согласию было! – возмутился дядя Абрам. – К тому же я женат! И сын у меня растет, ему два годика всего! – соврал он.

– Так я тебе и поверила! – усмехнулась Рита, продолжая сидеть на столике, как будто лишний раз подтверждая свое намерение посадить дядю Абрама.

– Кстати, ты же сам знаешь, что на зоне не любят таких и сразу опускают!

– Ну, хочешь, я тебе денег дам?! – сглотнул от волнения слюну дядя Абрам.

– Да, на х*ра, мне твои деньги, я же на них ребенка своего не прокормлю и за хату платить тоже не смогу!

– Я дам столько тебе денег, что тебе хватит на всю жизнь! – глубоко-глубоко вздохнул дядя Абрам и присев рядом с ней на свое место, похлопал ее по коленке.

– Так все говорят, – недоверчиво поглядела на него Рита, – а потом кидают, кидалы хреновы!

– Ну, хочешь, я напишу тебе расписку на сто тысяч евро?!

– Ну, что ты мне все лапшу-то на уши вешаешь, – обиделась Рита, – думаешь, раз молодая, так значит, дурочка?!

– Да нет, я так не думаю! – нахмурился дядя Абрам, он уже про себя решил соглашаться со всем, что скажет эта сумасшедшая.

– Со мной шутки плохи! – сказала Рита и закурила свой «Беломор».

– Я уже это понял, – изобразил на лице понимающую улыбку дядя Абрам.

– Да, ни х*ра ты ничего не понял! Ты меня понял на понял не бери! Понял?! – крикнула Рита, пуская струйку дыма в лицо дяде Абраму.

– Понял, – вздохнул он и закашлялся, – я согласен развестись с женой и жениться на тебе!

– А вот на эту беду ты мне расписку и напишешь, и паспорт мне свой отдашь, чтоб никуда не удрал! Ну, чего уставился?! Пиши расписку!

– Может, сначала оденемся?

– Пиши расписку, на х*р, и зубы мне не заговаривай!

Дядя Абрам со вздохом достал из сумки блокнот с ручкой, вырвал из него лист бумаги и взглянул на Риту.

– Пиши! – скомандовала Рита, взяв в руки его паспорт. – Я, Абрам Львович Эскин изнасиловал Будашкину Маргариту!

– Да не насиловал я?! – схватился в отчаянье за голову дядя Абрам. – Не насиловал!

– Слушай, ты! Ты меня понял на понял, не бери! Понял?!

– Понял, – всплакнул дядя Абрам и начал писать расписку.

– Изнасиловал и обязуюсь на ней жениться, – Рита допила остатки водки прямо из бутылки и снова закурила.

Дядя Абрам обреченно протянул ей расписку.

– А подпись?! – сразу же сдвинула брови Рита.

Дядя Абрам тут же расписался, а Рита взяла его расписку и обмазала ее об край своей уже засыхающей девственной крови.

– Это вместо печати, – весело объяснила она.

– Понятно, – обреченно вздохнул дядя Абрам.

– Да, что ты все вздыхаешь-то, а ну-ка улыбнись!

Дядя Абрам машинально улыбнулся. Он был шокирован и подавлен. Никогда еще он себя так по-идиотски не чувствовал. Кого же ему напоминала эта девица?!

Ну, конечно, Глеба, того свихнувшегося художника, с чьей женой связался его сын, а затем и он сам.

«И почему в России так много сумасшедших? – с тоской подумал дядя Абрам. – Может это какое-то влияние всей солнечной системы?! А может американцы засунули в свои фильмы какие-нибудь психотронные средства?!»