Алексей Доброхотов - Вскормить Скрума Страница 23

Двинулись к Степанычу на другой край деревни. Потому как только тот издавна промышлял самогоном, и только у него случалось иногда отовариться хмельным зельем в рассрочку.

По дороге случился с Трехой припадок. Никогда раньше за ним не замечалось ничего подобного. Хоть он мужичек задиристый и шебутной, но раньше ни с того ни с сего не налетал на людей с кулаками. Сторонился беспричинной драки. Соблюдал приличия.

Встретили по дороге агронома Кирилыча. Едва успели с ним поздороваться, как Колька завопил на всю улицу дурным голосом: «Ах, ты, мразь, перекошенная», налетел на него, сбил с ног и стал катать в грязи и валтузить, словно ненормальный. Василий насилу оттащил дурака в сторону. Освободил уважаемого специалиста, поднял с земли, отряхнул, как мог, извинился. Пришлось даже два раза товарищу по роже кулаком съездить, чтобы тот успокоился и немного, в себя пришел. Агроном еще долго возмущался и кричал вслед разные обидные слова, сдирая со светлого пиджака навозные лепешки, а Треха весь трясся, не в силах вразумительно пояснить причину столь странного поведения. Брызгал тягучей слюной, как придурошный и все твердил свое: «Мразь, мразь перекошенная».

«Про кого это он так, – подумал сосед, – Неужели про агронома?»

Конечно, желчный и завистливый Кирилыч. Мало кто в деревне водил с приятельские отношения. Но все же видный специалист. Без него никуда. Как можно без всякого повода такого интеллигента в грязи валять? Видимо, совсем допекло человека. Навалилось на него разом: и стропила, и неприятности с организмом, и неведомая болезнь, лишившая последней радости в жизни. Не выдержал разум давления, сошел с фазы, заклинился.

– Ты, Треха, того, совсем дурной стал, – заметил по дороге Василий, – За что это ты на Кирилыча набросился? Что тебе Кирилыч то сделал?

– Кирилыч? Какой Кирилыч? Не трогал я никакого Кирилыча, – неожиданно ответил мужичек и как-то весь съежился не то от страха, не то от холода.

– Конечно не трогал, – хмыкнул сосед, – Разве так трогают. Так, только того этого помял маленько, чуток в грязи повалял. Так это не в счет.

– Я чего?.. Я ничего… Не трогал я никого… Так это чего, Кирилыч был? – вдруг словно осенило его.

– А то нет! Зачем ты это того этого, поколотил?

– Не хотел я Кирилыча колотить. Не он это был, – упавшим голосом произнес Треха, – Сам он свалился.

– Конечно сам. Кому надо его сваливать? Шел себе, шел, спотыкнулся и прямо в коровье добро мордой сам того этого въехал. Все видели. А ты так, грязь с него того этого отряхнул малость, – иронично заметил спутник.

– Да, отряхнул. Это ты правильно, Вася, сказал. Так дело и было, – Колька насупился, вперился исподлобья в своего соседа и только желваки заходили на широких скулах небритого лица.

– Конечно, так оно того этого и было, – поспешил согласиться собеседник и в первый раз пожалел о том, что вообще связался с таким придурком. Теперь агроном к бригадиру побежит жаловаться, тот учинит разборку, придется оправдываться, за что человека среди бела дня изваляли… И вообще, что в это время на другом краю деревни делали… Как объяснить? Не любил мужик засвечиваться. Сторонился начальства и вообще всякого к себе общественного внимания. Старался избегать в меру сил скандальных историй. А тут впутался по самые немогушки в такое неприятное дело. Да еще с Трехой. Прямо скажем, поганая получилась прогулка. «Вот уж правы люди, не путевый он, – подумал мужик, – Все у него наперекосяк».

– Ты это дымить кончай. Достал ты меня своим дымом, – сухо заметил Колька.

Василий тут же бросил на землю нервно раскуренную папиросу и придавил носком кирзового сапога.

– Я говорю: не дыми, – назидательно приподнял скрюченный палец Треха, – Башка обуглится.

«Точно, крыша поехала, – догадался сосед и стал думать о том, как бы ему улизнуть по-тихому в сторону, – Ну, его к лешему, дурака этого. Совсем сбрендил. Теперь уже и покурить нельзя. Отшибло ему башню начисто, как есть отшибло. Того и гляди кинется, как на агронома».

Тем временем подошли к дому Степаныча.

– Ты это того этого иди к нему, а я того этого… мне до дому надо, – сообразил вдруг Василий, – Сам понимаешь… – неопределенно развел он руками, – Косу на лугу оставил, – повернулся и пошел быстрым шагом обратно, пока Треха не успел ничего в ответ выкинуть.

* * *

Степаныч копошился возле луковой грядки, сооружая из пластиковой бутылки трещотку на палке для отпугивания надоедливых кротов, когда калитка тихонько скрипнула и во двор заглянула лохматая голова Трехи.

– Тебе чаво? – поинтересовался старик.

– Мне бы… – неопределенно промычал Колька.

– Чего бы? – уточнил хозяин.

– …Побазарить бы… – нашелся незванный гость.

– Коли побазарить захоть. А большего у меня ничегось нету. Вчерась еще было, а по утру – кончилось. Новое не ставил, – пригласил хозяин, указывая рукой на аккуратную лавочку возле стены дома.

Треха вошел весь. Степаныч унял мохнатую собаку на длинной цепи и они сели рядышком на солнышке.

– Сарай у меня рухнул, – печально поведал Колька.

– Да ну? – удивился старик, – Весь? Это какой?

– С дровами.

– Это не тот, что еще батька твой Петро сразу опосля войны ставил?

– Он.

– Добрый сарай. Петро ставить умел…

– Прямо на меня. Гляди шишак какой, – подставил мужик под нос деду затылок измазанный зеленкой, – Стропилой садануло.

– Эка…

– Едва жив.

– Добрый шишак. У меня у самого такой был, когда с моста саданулся об надолбу. Зеленкой баба мазала али фельдшер?

– Химия на меня вытекла, – уточнил собеседник.

– Химия? Это какая? – поинтересовался Степан.

– Зеленая. Из пластмассовой бочки.

– Из какой такой бочки?

– Из синей.

– Это которые по сто литров в совхоз завозили в восьмидесятом?

– Она.

– Эка…

– Еле отмыл, – тяжело вздохнул Колька.

– Добрая химия. Всех жуков потравила. Их потом, почитай, лет десять ни одного не было.

– Васька, сосед, водки налил, а она не идет, – продолжил разговор Треха.

– Да ну? Водка? Не идет? – удивился самогонщик.

– Пошли к фельдшеру. Тот спирта налил. Две кружки выпил и ничего, – печально уточнил Колька.

– Да ну? И ничего? – в тоне собеседника послышалось недоверие.

– Васька видел. Соврать не даст, – твердо заявил гость.

– Васька? Васька не даст. Где ж ему дать то? С яво, чтобы взять, сперва найти надо. Опосля спрашивать. Да где ж его ноне найтить, когда он еще на подходе стрекоча дал? – снова сочувственно покачал головой хозяин, – Беда…

– С глазами сделалось что-то, – печально продолжал Колька, – Вижу хреново. Вернее хрень всякую. Ее вроде как нет, а я ее вижу. У Васьки с Филипычем дым из ушей прет. Я его вижу, они – нет. Кирилыч рожи страшные корчит. А у тебя на плече черт сидит. Как теперь жить?

– Да ну? Черт?

– Может и не черт. Дым у тебя фигуристый. Точно черт, – уточнил Треха.

– Эка…

– Думал, выпью пройдет. А не выпить. Не берет спирт. Не забирает. Пью, будто воду. Что водка, что спирт, все одно. Ничего не помогает. Одно сплошное страдание. И за что мне так? – закончил Колька и уставился тупо в землю промеж своих башмаков.

– Погоди-ка. Посиди тут, – Степаныч поднялся и зашаркал своими стоптанными сандалиями на босу ногу по деревянным ступенькам высокого крыльца дома. Едва скрылся за входной дверью, как тут же вернулся с литровой бутылью мутной жидкости в руках. Неторопливо вытащил пробку, извлек из кармана пузыристых штанов граненый стакан, наполнил на две трети и протянул Трехе, – На-ка, выпей моего. Мое-то не фабричное. Мое приличное. Мое возьмет. Полегчает.

Колька с обреченным видом принял подношение, глотнул и выплюнул на землю.

– Издеваешься, дед? – сердито стрельнул глазами.

– Чаво? Не то? Крепко? – хихикнул самогонщик, – Это первач. Это сила.

– Какой первач! Чего ты мне воду суешь? Издеваешься? Все вы надо мной издеваетесь? Я уже за день ее вот так нахлебался, – черканул мужик себе по горлу большим пальцем правой руки.

– Вода? Какая вода? Чо ты брешешь? – изумился старик, нюхнул горлышко и расплылся в широкой улыбке, – Первач, – отхлебнул для большей убедительности прямо из горла, гаркнул, – Настоящий. Ядреный. На-ка, попробуй, – плеснул добавки в стакан.

Треха понюхал мутную жидкость – самогон, поднес к губам – вода. Поставил стакан на лавочку и чуть не заплакал.

– Эка… – в очередной раз удивился Степан взял стакан, поднес к носу, понюхал, попробовал – самогон.

– У тебя это того, вкус отшибло, – заключил он и опустился на лавочку рядом с Колькой, – Чистейший продукт отвергаешь. Даже обидно. Когда это было, чтобы мой самогон в горло не шел? На, попробуй, говорю, как следовает, – снова протянул стакан.

Колька второй раз принял стакан, понюхал – самогон, поднес к губам, а в рот потекла обыкновенная вода. Плюнул на землю и отвернулся к стене дома.