Татьяна Веденская - Девушка без имени Страница 24

Ему снова захотелось утащить ее в мастерскую, усадить в кресло, рисовать. Поцеловать. Вот черт! Дурак, влюбчивый дурак. Этого только не хватало. Держись плана – или ты пропал.

– Что это тут у вас? – Ирина с интересом посмотрела на фотографии, разложенные перед Иваном. – Вы решили переквалифицироваться в фотографа? Тут что, все ваши работы?

– Это… материалы для каталогов, – пробормотал Иван, и его планы полетели к чертям. Он начал показывать Ирине фотографии своих работ, спрашивать ее мнения, смотреть, как ее тонкие пальцы раскладывают фотографии на столе, перемещают их, меняют местами.

Она с ним, смеется, и шутит, и похлопывает по плечу. Ирина здесь и сейчас, с ним, и Ване Чемезову стало хорошо и спокойно, словно мир, летевший в тартарары, остановился и снова принялся вертеться по положенной ему орбите. За ночью придет день, за днем – другой, третий. За летом придет осень, но это – еще очень, очень не скоро. Хвала Сварогу.

– Помилуйте, барышня, а эта-то фотография чем негожа? – притворно возмутился Иван, когда Ирина забраковала последнюю фотографию «Завалинки».

– Больше света, нужно больше света. Вы что, на мыльницу снимали? – спросила она строго. Чайник кипел, и бутерброды появлялись и исчезали на заваленном бумагами столе. Иван смирился и махнул рукой – бог с ней, с гордостью. Ирина весела и довольна, помешивает чай в большой кружке с нарисованной улиткой.

– Так странно смотреть на вас в этом наряде, – признался он в конце концов. – Вы что, ограбили супермаркет? В платье вы похожи на девушку из прошлого века.

– Не волнуйтесь, ни одного супермаркета не пострадало, – «успокоила» его Ирина. – Но вы напрасно придумали себе даму с камелиями. Поверьте, я самая обычная девушка из двадцать первого века.

– Ничего обычного в вас нет, и не надейтесь, – заверил ее Иван. – И не спорьте, барышня, я же художник, мне виднее. Хоть какие джинсы натяните.

– Хотите сказать, стой я тогда на улице в джинсах, футболке и бейсболке, вы бы все равно подошли ко мне? Уж позвольте вам не поверить, дорогой мой художник! – Ирина рассмеялась. – Нет-нет, терракотовое платье и шляпа – вот что вам виднее.

– Поедете со мной завтра? – спросил Иван, продолжая улыбаться.

– Завтра? Куда? Во сколько? И, главное, на черта я вам сдалась?

– Вы поможете мне с каталогами. В конце концов, вы же уже пересмотрели все фотографии, и я могу вас заверить, со вкусом у вас все в порядке.

– Ничего подобного! Вы же сами раскритиковали меня за выбор джинсов.

– Это ерунда, рациональность непобедима. Джинсы слишком удобны, их придумал дьявол. Так поедете?

– Не думаю, что это хорошая идея, – покачала головой Ирина. – Нет, правда! Я же ничего не понимаю в искусстве.

Чемезов сам не знал, зачем он делает это, но он принялся уговаривать Ирину с такой изобретательностью и настойчивостью, что ей не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.

Чемезов проводил девушку в свой кабинет, где для нее было постелено, и пожелал спокойной ночи, хотя от ночи осталось – всего ничего и за большим окном уже светлело. Уходя к себе в студию, укладываясь на разложенное в длину кресло, Иван покачал головой и усмехнулся:

– Да уж, не слишком убедительно для человека, мечтавшего избавиться от этой девицы. Девицы, м-м-м. – И мысль о том, что Ирина прямо сейчас спит в соседней комнате, разметав каштановые волосы, вызвала волну тепла и волнения. Усталый Иван закрыл глаза и уснул с улыбкой. Конечно, оставался риск, что, когда он проснется и откроет глаза, ее уже не будет. С такой девушкой, как Ирина, ни в чем нельзя быть уверенным.

Но утром, когда он проснулся, Ирина не исчезла. Иван тихонько постучал, а когда не услышал ответа, приоткрыл дверь – сердце все же ухнуло и сжалось от неприятных подозрений. Ирина еще спала, укрываясь в подушках от солнечных лучей. В длинной рубашке, которой Иван не помнил, не его, она лежала на животе поверх простыней, одна рука под головой, другая отчего-то вцепилась в простыню, со всех сил зажав в кулачке ткань. Взгляд скользнул ниже, и Иван невольно вздрогнул и глубоко вдохнул, не в силах оторвать взгляда от длинных обнаженных ног, сплетенных вместе.

Нельзя так стоять! Она бы убила тебя, если бы увидела, и ты, злыдень, прекрасно знаешь это.

Иван посмотрел на лицо, почти полностью скрытое каштановыми волосами, и улыбнулся. Какая девушка! Иди, зубы чисти!

Через полчаса Ирина, умытая и переодетая, сама пришла в кухню, привлеченная вкусными запахами. Иван обернулся и застыл, в очередной раз отмечая то, как разительно меняется его незнакомка. Дама с камелиями, туристка в джинсах и платке-бандане, длинноногая сонная нимфа в рубашке. И вот – здрасте-мордасти – аристократка-гольфистка в светло-голубых шортах-бермудах и белоснежной футболке. Сам Иван, в спортивных штанах, заляпанных краской (а что в его мире не было заляпано краской?!), и майке, в ее фартуке с морковками, суетился, обжаривал шампиньоны, раскладывал по тарелке наломанный кусочками сыр.

– Боже мой, вот где искусство! – рассмеялась Ирина, сонно потягиваясь.

– Я лично не знаю, кто придумал эту глупость, что место женщины на кухне. Все лучшие повара, каких я знаю, – мужчины, – пробормотал Иван, продолжая работать с самым деловым видом, на который только был способен.

– Не нахожу что возразить! – призналась Ирина. – Вам этот фартук идет куда больше, чем мне.

– Странно, что вы не находите что возразить. А я-то думал, что вы – феминистка и борец за равноправие.

– Разве бывают феминистки на шпильках? – удивилась Ирина.

– А вы не на шпильках. Вы босая и вполне можете оказаться кем угодно! – Иван проследил глазами за тем, как Ирина стащила из-под его руки кусочек сыра.

– М-м-м, – протянула она, жмурясь на солнышке.

– Так, грабеж средь бела дня! – делано возмутился Иван.

Ирина только широко улыбнулась, залезла на стул с ногами и потянула руку к другому кусочку.

– Давно я не видел в моей мастерской человека в такой белой футболке, – заметил Иван между делом, когда Ирина отошла, чтобы сварить кофе в турке. – Прямо даже жалко ее.

– Думаете, заляпаю? Ничего, переживу, – отмахнулась девушка, замешивая свой фирменный кофе. Ивану, конечно, было интересно, откуда взялось это все: и новый мобильный, и куча (ну, или, по меньшей мере, кучка) новых вещей. Сумка, кроссовки и босоножки, которые стояли в прихожей около двери.

– Я смотрю, вы вчера выпотрошили магазины по полной программе!

– Женщина не может довольствоваться малым, вы разве не знали? – улыбнулась Ирина своей насмешливой улыбкой и сонно зевнула. Никак не проснется до конца, что и понятно: легли-то во сколько. Сегодня она совсем не такая, как вчера. Спокойна, весела, игрива. Никаких погружений на дно подсознания, никаких уходов в себя. Но при этом, конечно, никаких объяснений, одни отмазки и отговорки. Иван встал рядом с ней около плиты, внимательно наблюдая за тем, как Ирина сдувает бегущую вверх кофейную пенку. Она склонилась и сосредоточенно смотрела на поверхность обманчиво спокойной черной гущи, из-под которой наверх уже бежала буря. Ирина складывала губы в трубочку и аккуратно дула, чтобы буря утихла, осела снова. До нового подъема. Три раза, прежде чем газовая плита была отключена.

– Интересный метод.

– Так вкус получается насыщеннее, – пояснила Ира. – Ну что, похоже, мы с вами сегодня завтракаем как короли?!

Это было так легко, словно они делали это вместе сотню раз. Он поджаривал хлеб с яйцом, она разливала кофе. Он помешивал овощи с сигаретой в зубах, и Ирина вынимала ее и вставляла обратно, обзывая его «Джинни», как джинна из мультика. Потом они долго собирались, Иван все время что-то забывал – то фотографии для каталога, то компьютер, стоявший в кабинете, то картины. Он бегал туда-сюда по квартире, распахивал двери, а Ирина смеялась над ним и удивлялась, как это он взялся за такое дело сам.

– Половину вы потеряете по дороге, Джинни!

– А вы мне на что? У вас, барышня, глаз-алмаз, вот и давайте, пересчитайте картины.

– А что, вы «Завалинку» тоже увозите?

– Я уже ее упаковал, сорри! – Ваня улыбнулся одними кончиками губ, ничего не смог с собой поделать. Разочарование в голосе Ирины показалось ему таким очаровательным. Ей нравится его «Завалинка», ей нравится его работа. А она нравится ему. Как модель, конечно! И еще – как личность. Модель – личность. К тому же варит отличный кофе. Что он будет делать, когда Ира уедет? Кто сварит кофе?

– Вы все работы берете, что в коридор вынесли? – спросила девушка, даже не обратив внимания на то, каким странным взглядом смотрит на нее Чемезов. – Я почему спрашиваю: вы туда работы своих студентов сунули. Вон, смотрите. Неупакованные, в бумаге.

– Нет-нет, их не берем. Черт, вы правы, зря я Серегу отшил.

– Вы его отшили?

– Я… ну… – Иван отвернулся. Не объяснять же Ирине, что он просто не захотел, чтобы его галерист приезжал к нему в мастерскую вчера, когда он сидел в кухне, трезвый и злой, и ждал Ирину, чтобы сказать ей о том, как она ему безразлична. Между ним и Сергеем состоялся короткий, полный эмоций разговор, в результате которого Иван настоятельно попросил «оставить себя в покое», «не морочить голову всякой ерундой» и «уж конечно, я смогу запихнуть картины в машину и дотащить до твоей богадельни, слышишь, ты, оборотень?». – Я не знал, что тут так много всего будет.