Инесса Давыдова - Мистические истории доктора Краузе Страница 24

– Значит, его жена не просто ушла от него два года назад, она забрала еще и его ребенка? – уточнил Эрих.

– Да. Она не просто ушла, Эрих, она ушла к другу Артура. А через некоторое время они покинули Европу.

– Ого! Это тяжело пережить. Расскажите о его характере. Он вспыльчивый?

– Нет, – замотал головой профессор. – Он очень спокойный, рассудительный. Все взвешивает, все продумывает. Очень аккуратен. Педантичен.

– Какие у него недостатки?

Профессор задумался и после паузы ответил:

– Он жуткий трус. Во время учебы я насчитал у него не меньше пяти фобий.

– Уход жены должен был повлиять на его психику, – предположил Эрих.

– Возможно, я не видел его с тех пор. Никто его не видел. Поэтому я и удивился, когда мелькнула его фамилия в списке докладчиков.

– Регистратор сказала, что он звонил и предупредил, что задерживается его рейс.

– Задерживается его рейс?! – повторил профессор. – Забавно, но теперь я точно знаю, что это чья-то шутка!

– Почему?

– Потому что Рихтер никогда не летал на самолетах, он их до ужаса боялся. Это всегда затрудняло его поездки на другой континент. Однажды мы должны были полететь на конференцию в Бостон, так он специально взял отпуск на месяц раньше и плыл до Штатов на корабле.

Эрих задумался: возможно ли такое, что кто-то скрывается под именем доктора Рихтера? Или все-таки сам доктор затеял с ним игру? Зачем ему это?

«Ему мало увести мою жену, он еще заставляет Елену играть в прятки, а меня бегать за крохами, которые сам и раскидывает», – с раздражением подумал Эрих.

После окончания симпозиума доктор Краузе вернулся в Москву, взяв обещание с профессора при первой же возможности погостить в его доме несколько дней.

Как и предполагал детектив Крюков, Артур Рихтер не появился в Дрездене. Его также не обнаружили в берлинской квартире, где он проживал один после развода с женой. Слова профессора подтвердились, доктор Рихтер не практиковал после развода, и его ассистентка не слышала о нем больше полугода. Наблюдалось сходство между исчезновением доктора Рихтера и Елены. Он никому не звонил, даже родственникам. Европол установил, что подтверждение об участии в симпозиуме он прислал по электронной почте, но как выяснилось позже, почтовый ящик был открыт в тот же день и больше не использовался. Удалось узнать, что почтовое сообщение было отправлено из интернет-кафе, расположенного в центре Дрездена. Но на записях с камер слежения не удалось найти никого, похожего на Рихтера, и на этом след оборвался.

Несколько влиятельных клиентов настаивали на срочных сеансах, и доктору Краузе пришлось вернуться к работе.

В первый день декабря Эрих приехал в офис и зашел в приемную.

– Доброе утро, Эрих! Как прошел симпозиум? – спросила его секретарь и помогла доктору снять пальто.

– Великолепно, – ответил Краузе и посмотрел на стопку накопившейся почты.

Анна протянула ему расписание на сегодняшний день, и он прошел в свой кабинет. Первой в списке значилась фамилия Потапова.

– Анна, – сказал он, нажав на кнопку коммутатора. – Потапов сам записался на прием?

– Нет, его записала жена на следующий же день после вашего отъезда. Она слезно умоляла меня принять его первым после вашего возвращения.

– Хорошо, как придет, пригласи его в кабинет.

Через десять минут дверь кабинета открылась, и доктор увидел смуглого высокого мужчину лет сорока. Его непослушные волнистые волосы то и дело спадали на лоб, и он характерным жестом зачесывал их ладонью назад. Доктору сразу бросились в глаза его огромные мозолистые руки.

– Доброе утро! – пробасил Потапов после крепкого рукопожатия.

– Присаживайтесь, – предложил доктор и показал на кресло напротив стола.

Когда пациент расположился в кресле, доктор предположил:

– Значит, жена вас все-таки уговорила.

– Я сам решил прийти. В этой истории нужно поставить точку. Мне и самому интересно знать, что там произошло. И…

Геннадий замялся.

– Что и? – спросил доктор и посмотрел в глаза пациента.

– Жене полегчало после ваших сеансов. Она взялась за свою фигуру, по утрам стала заниматься зарядкой. Даже купила велосипед, – усмехнулся Геннадий. – Теперь раскатывает на нем по всему району.

– Это замечательно. А как ее сон? Она жаловалась на раздражительность по утрам.

– Сейчас все налаживается. Дочка привозила внука на время отпуска, ему всего полтора года, так жена вставала и по ночам, и рано утром, все следила за пацаном. Такого я раньше не припомню.

Доктор одобрительно кивнул головой и спросил:

– Чем вы зарабатываете на жизнь?

– Я работаю прорабом на стройке. Но руководить бригадой я стал недавно, а раньше был каменщиком.

Доктор вспомнил, что, по словам Ларисы, в прошлой жизни Геннадий работал на Транссибе – прослеживался один и тот же выбор профессии. Затем он задал несколько вопросов о состоянии здоровья, уложил Потапова на кушетку, включил запись на камере и ввел его в гипноз.

– Геннадий, пошевелите пальцами левой руки. Так, хорошо, теперь поднимите правую руку и приложите ее ко лбу. Хорошо.

Доктор провел его по текущей жизни, довел до момента рождения, а подойдя к моменту перехода в прошлую жизнь, коротко напутствовал:

– Вы будете двигаться по длинному темному туннелю. Когда вы пройдете его, попадете в предыдущую жизнь. Туннель похож на цилиндр, стены которого по мере приближения к концу будут светлеть и превратятся в ослепительный свет. Я буду считать от десяти до одного, и, когда скажу один, вы окажетесь в своей предыдущей инкарнации. Вы сохраните свою личность и будете понимать, что это ваша прошлая жизнь, при этом вы не будете себя отождествлять с прошлой личностью.

Находясь в гипнотическом состоянии, Геннадий пребывал в дымке.

– Десять… девять… Вы входите в туннель и набираете скорость.

Геннадий увидел очертания туннеля и вошел внутрь. Стенки туннеля были обшиты бетонными плитами с грубо заделанными швами. Внутри было темно и очень тихо. В этой тишине каждый его шаг отдавался оглушительный эхом. Это наводило на Геннадия жуткий страх, он не узнавал своих шагов.

– Восемь… семь… Двигаетесь все быстрее и быстрее. Шесть… пять… Стены начинают светлеть, вы двигаетесь все быстрее и быстрее.

Шаги звучали все громче и громче, эхо раскатистым глухим стуком разносило их по туннелю.

– Четыре… три… Стены почти белые, вы видите выход. Яркий ослепительный свет застилает вам глаза. Два. Вы видите перед собой выход. Один. Вы снаружи, Геннадий! Вам комфортно, и вы в безопасности. Вы окружены ярким светом. Он обволакивает вас, исцеляет и делает невесомым. Этот свет приближает вас в самый последний день вашей жизни. Вы слышите меня?

– Да, – глухим голосом ответил Геннадий.

– Скажите мне, сейчас ночь или день?

Геннадий пребывал в белоснежном потоке. После слов доктора он огляделся по сторонам и заметил, что яркий обволакивающий свет рассеивается, и перед ним расстилается большая поляна, окруженная лесом.

– День, – ответил Геннадий доктору.

– Где вы находитесь?

Геннадий видит, что на поляне стоит небольшой домик. Он сразу понимает, что это домик Еремея, старшего брата его отца, которого он изредка навещает. Еремей живет в уединении в лесу.

– Я пришел к дядьке.

– Хорошо, а как вас зовут?

– Глеб.

– Расскажите, что вы делаете?

Дверь дома открывается, и ему навстречу выходит Еремей. Он тяжело переступает порог, опираясь на деревянный посох. В своих руках Глеб видит корзину с едой.

– Я доставил дядьке гостинцев, – ответил он доктору.

– Хорошо. Что вы делаете дальше?

Еремей улыбается Глебу и зовет его в дом. Наперерез Глебу выскакивает рыжий кот, начинает тереться об ноги и громко мяукать. Глеб раскладывает на столе пироги и сладкие булки, говорит, что это мать вчера пекла к празднику.

– Я отдаю ему еду.

– Так, отдаете еду, что дальше?

Еремей показывает Глебу на новые лапти и просит передать матери. Глеб переминается с ноги на ногу. Геннадий чувствует, что Глеб пришел не просто так, он хочет попрощаться. Говорит Еремею, что уезжает обратно на стройку. Он до последнего решил скрывать связь с Евдокией.

– Я прощаюсь с дядькой. Говорю ему, что отбываю на Транссиб. Он говорит, что уже слаб, и, наверное, мы уже не свидимся.

Глеб подбадривает старика, но нутром понимает, что они действительно больше не увидятся. Они обнимаются на прощанье, и Глеб, стерев скупую слезу, выходит из избы.

– Я ухожу от него и возвращаюсь лесом домой.

– Хорошо. Возвращаетесь домой.

Узкая тропинка ведет его к селу. Начинает темнеть, и Глеб ускорят шаг. Он шел, погруженный в мысли о своем близком отъезде с Евдокией, и на его сердце было тепло от того, что у него должен скоро родиться ребенок. Он улыбается, представляя, как возьмет ребенка на руки и услышит его смех. Вспоминая последнюю встречу с Евдокией, он увидел перед собой амбар, в котором они встречались. Он вспомнил, как гладил ее лицо и приговаривал: «Сначала нянька, потом лялька». Он был уверен, что первой родится девочка – помощница по хозяйству для матери.