Саша Кругосветов - Живите в России Страница 24

А пока в стране все шло как обычно, в обществе нарастало ощущение грядущих изменений. Ощущения постепенно превращались в перемены. Первые перемены были странными и никого не вдохновляли. Новый генсек Горбачев, как и его предшественники, начал с антиалкогольной компании. «В шесть утра поёт петух, в восемь – Пугачёва. Магазин закрыт до двух, ключ – у Горбачёва». «“На недель ку, до второго”, закопаем Горбачёва. Откопаем Брежнева – будем пить по-прежнему». На экран пустили «безалкогольный» боевик «Лимонадный Джо». 85 год – массовая вырубка виноградников. Утеряны уникальные сорта. Тяжелый удар по селекционерам, посвятившим жизнь выведению новых сортов. Лигачёв: «Винотеку уничтожить, а “Массандру” закрыть!» Были уничтожены уникальные коллекционные сорта винограда. Например, сорт «эким-кара», компонент знаменитого вина «Чёрный доктор». В магазины выброшено огромное количество подпольного алкоголя. На это уходил весь сахар. С прилавков исчез сахар. Сахар стали продавать по карточкам.

Другие меры административного характера – ускорение развития народного хозяйства, «борьба с нетрудовыми доходами», введение госприёмки, демонстрация борьбы с коррупцией.

Власти предержащие стали отпускать вожжи. 86 год – возвращение из ссылки Сахарова, прекращение преследований инакомыслящих. Введение хозрасчета, самофинансирования. В 87-м объявлена перестройка. Реформирование системы в духе демократического социализма. Гласность, снятие партийной цензуры. Отказ от классового подхода в дипломатии, улучшение отношений с Западом. В экономике узаконивается частное предпринимательство в форме кооперативов, совместных и малых предприятий. Часть населения (в основном молодежь и интеллигенция) охвачена эйфорией от долгожданных перемен и невиданной по советским меркам свободы. Деньги в огромной стране валялись под ногами. Появились очень богатые люди. Артем Тарасов – первый легальный миллионер. Руководители страны, партийные бонзы метались. Может, слишком отпустили? Предпринимались контрмеры, вводились ограничения рыночной экономики и демократии. Например, какое-то время действовало ограничение наценки на товары в 15 %.

Параллельно с работами в НТО мы с друзьями создали малое предприятие и кооператив. Занимались внедрением локальных сетей. Сумели неплохо заработать и приобрести опыт предпринимательской деятельности. Обойти ограничение в 15 %? Простейшая математическая задача. Закольцовываем три хозяйственных объекта и получаем на выходе нужную наценку.

В жизни страны сочетаются старые, архаичные представления и предрассудки, с одной стороны, и новые экономические формы, дающие практически неограниченные возможности предпринимательства. В рамках нашего Института аналитического приборостроения (ИАП) мы наблюдаем аналогичную картину. По-прежнему инструкции спускаются из обкома. Иногда до уровня лабораторий. Мы по-прежнему ездим на овощебазы. Однажды меня вызывает замдиректора, бывший парторг Политехнического института, везунчик, как он сам себя называет. С милой улыбкой напоминает: если вас поставили руководителем отдельного подразделения АН, между прочим – большая честь, это не значит, что вы не должны следить за численностью лиц определенной национальности. Вы меня понимаете? Как не понять? Негоже впредь беспокоить «счастливого человека», везунчика, подобными разговорами.

Многое менялось. Выборы Верховного Совета. Конфликт Горбачева и Ельцина. 89 год – вывод войск из Афганистана. Ослабление контроля над социалистическим лагерем. Реабилитация жертв сталинских репрессий. Окончание холодной войны. Система рушилась. Но продолжала бороться, держалась за свои привилегии и привычки. Подавление митингов молодежи в Алма-Ате, ввод войск в Азербайджан, разгон демонстрации в Грузии, начало Карабахского конфликта, борьба с сепаратистскими силами Прибалтики.

Все расползалось. Исчезали продукты из магазинов. Инфляция. Карточки на многие виды продовольствия. Гиперинфляция. Полное вымывание некоторых видов товара. Рост внешнего долга.

В конце восьмидесятых папа все больше и больше болеет. Ему нужно хорошее питание. Ничего особенного: творог, сметана, докторская колбаса. Обычные продукты. Но их нет в продаже. Продукты привозят в гастроном – угол Кировского и Братьев Васильевых – к 12 часам. Разбирают все за 20–30 минут. Папе не по силам дойти. Ира работает. Что делать? На трамвае, на метро, бегом (машины у нас тогда не было) добираюсь до гастронома, покупаю все, что требуется, отношу отцу и опять на работу. Дефицит. Проблемы со всем – вещи, продукты. Выручают папины льготы: участники гражданской войны приравнены по льготам к Героям Советского Союза. Есть специальный магазин для льготников. Здесь к празднику продаются заказы: икра, консервы, твердокопченая колбаса. Мебели в магазинах нет. Льготники могут купить мебель два раза в году в специальном мебельном магазине. Выбор – максимум два гарнитура. Да и то – не придешь просто купить. За несколько дней составляются списки, с вечера накануне дня продажи все приходят к магазину. Делают перекличку, дежурят всю ночь, зимой жгут костры для согрева. Потеряешь очередь – жди еще полгода. Конечно, все это ложится на меня. Я записываюсь, дежурю, покупаю по папиной доверенности. Такие же проблемы у нас и с другими вещами. Спортивная куртка, велосипед. Так что и куртки, и велосипед покупаются как бы для папы. Папе – под девяносто, ему просто необходимы велосипед и спортивные куртки. Так же покупаем мы и наш первый автомобиль – «Жигули» 13-й модели.

Истекает десятилетний срок моего карантина в связи с прежним допуском к секретным документам. Меня отправляют в командировку в академические учреждения стран Восточной Европы, вначале в Братиславу, потом в Софию. Готовит командировку специальный человек, очень важная, крайне несимпатичная тетя. Она получает визу, приобретает билеты, рассчитывает, сколько нужно валюты на транспорт, на гостиницу, на командировочные расходы. И выдает нам документы и валюту. Как она всех нас презирает! Выделяет и выдает деньги так, будто делает одолжение. Вопросы обсуждаются в крайне унизительной форме. Я не вникаю, не спорю. Все равно, потом за каждую копеечку надо будет отчитаться. При поездке в Братиславу она рассчитала мне командировку на одни сутки меньше, хотя сама приобретала билеты и точно знала расписание моей поездки. Денег не хватает на одну ночь в гостинице и командировочных – тоже на один день. В результате я сутки провожу в Братиславе без денег и ночую в зале ожидания в аэропорту. Хорошо еще, что полиция не проявила ко мне интереса. А что можно было сделать? Где я мог взять деньги? Рубль тогда не конвертировался. При сдаче финансового отчета эта дама, как образцовый советский функционер, не испытывает каких-либо неудобств и не выказывает чувств раскаяния. Слава богу, в девяностые с поездками за рубеж все разительно изменилось.

Закончились десять лет моей лучшей, настоящей жизни. Когда, кроме неудобств советской империи, мы в полной мере использовали ее плюсы. Путешествовали за гроши. Наслаждались ощущением безопасности в самых отдаленных местах нашей страны. Тыкали пальцем в карту, садились на раздолбанный провинциальный автобус и ехали в какой-нибудь глухой поселок в горах Узбекистана, например. Приезжали, нас окружали красивые, загорелые, чумазые дети. Откуда вы, откуда вы? – кричали они и тянули к себе домой. Там нас встречали взрослые. Фотографировались вместе с нами на память. Угощали чаем со сладостями. Полная свобода. Полная безопасность. Сейчас об этом можно только мечтать. Вспоминать и вздыхать. В конце восьмидесятых рухнула советская империя. Кончилась наша счастливая жизнь.

Академические программы закрывались. Финансирование текущих работ приостанавливалось. Завершался счастливый период работы на государственной службе. На ученом совете мы сдавали нашу последнюю работу. Отзывы были очень хорошие. Члены ученого совета говорили, что институту нужны такие разработки. Что нет отечественных аналогов. Но средств, необходимых для продолжения и внедрения наших работ, уже не было. Через две недели наше направление закрыли, подразделение расформировали. Прекрасные специалисты остались на улице.

К счастью, у меня был опыт самостоятельной предпринимательской деятельности. Но, по большому счету, все надо было начинать сначала. Надо забыть о третьей докторской диссертации, полностью подготовленной к защите. Забыть о науке вообще. Выношу на помойку свою научную библиотеку. Оставляю два десятка любимых книг. Свои публикации. И научные рукописи. Жена расстроена: «Не за такого человека я выходила замуж».

Будем начинать новую жизнь. В который раз? У нас маленький ребенок. Семью надо кормить. Что делать? Буду предпринимателем. Какой она окажется эта жизнь? Сейчас, оглядываясь назад, могу сказать, что девяностые годы оказались для нас самыми тяжелыми.