Александр Малашкин - Глас Времени Страница 24

Процесс исторжения странной на вид субстанции прекращается моментально. Через минуту Лабберт моет под краном руки, обтирая платочком серо-зеленую форму.

– Что за черт, Хорст?

– Наверное, что-то съели.

– Хорст, не поверишь: я сутки ничего не жру! Да и посмотри, разве это похоже на переработанную пищу? Кстати, за минуту до этого у меня резко обострилось восприятие. Музыка стала нестерпимой, люди замелькали каруселью. Всякое бывало, но такое впервые.

Хорст чешет подбородок.

«Теперь ясно как день: я болен! – Мысленное заключение щемит сердце. – Это точно как-то связано с перемещением во времени. Только не пойму, как? Стало быть, прыжки ускорили во мне развитие чего-то недоброго»

Все ждут Гитлера. В связи с военной обстановкой, касающейся завоевания Польши, на совещании проигрываются стратегические варианты.

Который час за окнами хлещет проливной.

Темнеет. Со двора рейхсканцелярии уносятся черные автомобили. Это генералы, получившие напутствие, выдвигаются на завоевание Европы.

Вечер за столом с руководящей элитой Третьего рейха и Адольфом Гитлером проходит именно так, как он должен проходить. По крайней мере, так полагает Лабберт. Ему впервые приходится ужинать в таком тесном кругу высших руководителей. Волноваться, на какую тему вести беседу, никому из гостей не приходится. Гитлер ест мало и изрекает свои бесконечные монологи. Геббельс активно поддерживает, и когда Адольф принимается за пережевывание фасоли, ловко подхватывает слова и продолжает мысль. Гесс восседает, нахмурив черные брови, и рта не раскрывает. Кажется, он пребывает в другой реальности. Среди остальных гостей их с Лаббертом поведение сейчас идентично: оба печальны и отрешены, оба, ковыряя вилкой, делают вид, что едят. Вот только мысли их диаметрально противоположны. Один думает, как бы в очередной раз не блевануть, теперь уже на стол диктатора. Второй размышляет о поездке в Антарктиду, которая завершилась месяцем ранее. Гесс лично устанавливал контакт с тамошними обитателями. Обитателями! После очередной секретной экспедиции в 1938 году, Обитатели затребовали представителя власти. Гитлер распорядился отправить к ним свою «правую руку». Спустя полгода, Гесс прибыл другим человеком. Там, в условиях льда и холода, он повстречал такое, от чего легонечко тронулся.

Лабберт поднимает глаза и буравит взглядом сидящего напротив Гесса. В его ночной фильмотеке был еще один документальный фильм. О том, как в 1941 году заместитель фюрера по партии, лучший друг Гитлера, заберется в самолет и улетит в Англию. Официально этот поступок будет прокомментирован как сумасшествие.

«Сумасшествие!» – осеняет Лабберта.

Трапеза подходит к концу. Гитлер встает, прощается и через секунду его спина исчезает за дверью. Стол пустеет. Кого-то на улице уже поджидает служебная машина, кто-то решает задержаться на десерт. Возле Геббельса собираются люди и внимательно слушают – своим мелодичным голосом он о чем-то рассказывает.

Лабберт знает, что нужно делать, и подает Хорсту знак. Они неприметно покидают залу и шагают по коридорам. На втором этаже поджидает адъютант Гитлера. Путь Хорста на этом заканчивается. Отдав начальнику портфель, он остается ждать.

Гитлер встречает Лабберта в фойе у входа в свой кабинет.

– Я хотел бы кое-что показать, – говорит Гитлер. – Идем.

Они направляются к выходу из здания. На улице сыро. Ливень успокоился, но с неба продолжает кропить мелкой колючей моросью. Путь пролегает по неосвещенной части имперского сада. Гитлер поправляет фуражку и перепрыгивает очередную лужицу. Его лицо почти светится в этой мокрой полутьме.

Во всей красе предстает тыльная сторона нового здания Имперской канцелярии. Высокие караульные в форме СС спешат распахнуть двери. Гитлер шагает первым. Включается иллюминация, освещая роскошь и величие архитектурной мысли. Лабберт восторгается. В этих прямоугольных линиях нет ничего замысловатого, но они прекрасны. Много картин с застывшими эпическими сражениями. Их таинственно подсвечивают специальные электролампы.

– Великолепно! – Лабберт забывает о плохом самочувствии.

– В этом выражена высшая суть германского народа! – вещает Гитлер. – Строгость, простота и монументальность. Великие времена требуют эпохальных сооружений. Цивилизации всегда искали и находили в этом опору. Новое здание Имперской канцелярии лишь скромный пример работы гения нашего времени – Альберта Шпеера.

«Видимо, ты не можешь обходиться без патетики даже в частных беседах», – про себя усмехается Лабберт.

Две пары сапог скрипят по мраморному полу. Гитлер беспрерывен в своих восхищениях. Лабберт рад, что он такой говорливый, иначе бы пришлось говорить самому. Гобелены пестрят эпизодами кровавых баталий: древнегерманские рыцари с занесенными над головой мечами ведут бесконечную войну с инородцами.

Вход в кабинет фюрера потрясает величием. Стройные двустворчатые двери из ценных пород дерева шокируют высотой. Три эсесовца должны забраться на плечи друг другу, чтобы вытянутой рукой достать до верхнего края. Впрочем, несмотря на тяжеловесность, открываются легким толчком, мягко и тихо. Над головой рыцарский щит, на нем сливаются две заветные буквы. Лабберт взглядывает в спину Адольфа Гитлера и содрогается от промелькнувшей мысли: «Рядом с этим человеком я нахожусь в центре вселенной!»

Темный кабинет озаряется светом больших хрустальных люстр. Это не кабинет, а спортивный зал в солидном университете, отмечает Лабберт. Высота потолков шокирует. Но именно таким и должен быть чертог властителя.

– Потрясающе, мой фюрер! – восторгается Лабберт.

– Вы будете одним из первых должностных лиц, кого я приму в новом кабинете.

– Большая честь.

– Поговорим о ваших успехах.

Лабберт кивает. Замочки портфеля расстегиваются, и легким движением руки на свет появляется «Объект».

Гитлер внимательно смотрит.

– У меня получилось, мой фюрер. Не хочу хвастаться, но, в отличие от экспертов из научного отдела, которые пытались разобраться, но ни к чему не пришли, я получил доступ к функциям всего за два дня.

– Вы хороший специалист. Как только я завоюю Европу, первым делом разгоню бездельников и поручу управление ведущими институтами таким находчивым и целеустремленным людям, как вы.

Гитлер подходит к рубильникам и гасит основной свет. Теперь несколько светильников возле стола брезжат оттенками закатного солнца. Хозяин кабинета предлагает присесть. Сам бродит вокруг стола, временами останавливаясь у высокого окна, всматриваясь в ночную тишину Берлина. Правительственный квартал в это время суток перекрыт, и зрелище весьма скучное. В немых ликах архитектуры нет и крупицы человеческой жизни. Пускай строения впитают в себя хоть весь дух великой эпохи – в отсутствие людей они лишь камни, большое структурированное ничто.

– Сразу хочу заметить, – разрывает тишину Лабберт, – мне будет нелегко вести рассказ о будущем.

Гитлер стоит возле оконного прямоугольника и молчит. Его руки заведены назад. Спина прямая. Это еще не тот Гитлер, который будет в 44–45. Это молодой Гитлер. Гитлер, только приступивший к кровавой миссии. Миллионы убитых им еще ходят по этой земле.

– Вам и не придется. Знать о том, что произойдет завтра, наивысшая мука. Не волнуйтесь, отчета я не потребую. Более того, я запрещаю распространять сведения, связанные с делом. Любые! Тех, кроме вас, кто об этом знает, служба безопасности возьмет под контроль. Разглашение информации с этой минуты карается смертной казнью. – Он поворачивается к Лабберту и дает понять: это относится и к нему. Душа Лабберта словно пугается этого взгляда и на короткий миг предательски оставляет оледеневшее тело.

– Тем более, это ничего не изменит. Если бы знания помогли изменить ход войны… Но нет! Всё пойдет так, как надлежит пойти, всё закончится именно тогда, когда предписано закончиться. Вы пока не знаете тонкостей, но Гесс, прибывший от наших антарктических друзей, сообщил, что это устройство способно лишь перемещать информацию – в данном случае, человека, – но влиять на события не может. Мы можем хоть сто раз переиначить стратегические шаги, результат будет один и тот же. И, зная это, я больше ничего ни хочу знать! В наших руках не средство исправления ошибок, в наших руках окно. Окно с видом даже не на чужую страну – их мы завоевываем, но с видом на чужой мир! Даже при всех наших возможностях, в блицкриге с будущим мы не выстоим.

Но нужно отметить, что такая позиция, скорее всего, временная. Первая секретная экспедиция тридцать шестого не дала убедительных результатов. Экспедиция тридцать восьмого преподнесла кое-какие сюрпризы, приоткрыв завесу тайны. Две последующих экспедиции текущего года принесли неожиданный успех! До глубины души меня потрясла новость, что на планете параллельно существует другая разумная жизнь. Жизнь, сумевшая адаптироваться к суровым полярным условиям. Но даже не это главное. Главное, наши теории относительно предков оказались верны! Эти существа являются прародителями арийской расы. Руди посетовал, что они сильно негодуют относительно того, как в нашем теплом мире происходит кровосмешение. То же самое чуть не погубило их однажды. После чего они решились на абсолютную изоляцию в условиях антарктического климата. И они спаслись! В их жилах течет чистейшая кровь. Вы понимаете, что это означает?!