Александр Солин - Неон, она и не он Страница 24

В тот день новый клиент (разрешите представиться – Федулов Владимир Авдеевич!) легко и непринужденно присел перед ней в предложенное кресло и твердым голосом поведал о своем житье-бытье на поприще заготовки и продажи леса и своих законных претензиях к налоговой инспекции, которые на тот момент имел. Наташа с каким-то тайным удовольствием и преждевременной тщательностью выпытывала у него подробности, делая это с единственной целью: задержать его возле себя подольше.

С ним оказалось приятно работать: сразу поняв, что от него требуется, он за несколько дней собрал необходимые документы, и Ирина Львовна, подготовив иск, запустила процесс. Пока суд да дело, он звонил и наведывался, и перед каждой встречей Наташа испытывала нетерпеливое волнение. Он не пытался произвести впечатление, держался просто, слушал внимательно, в ответах был краток и никогда не задерживался дольше, чем нужно. Смущаясь, она стала искать поводы, чтобы позвонить ему и услышать его неизменно приветливый голос. Иногда он звонил в ее отсутствие, и когда она появлялась, Мария докладывала: «Звонил твой Владимир Авдеевич!»

Она тут же набирала его, и если он был на месте, как бы мимоходом интересовалась: «Вы мне звонили? Да? И что?»

Однажды, позвонив ему на трубку, она наткнулась на его далекий недовольный голос и осеклась. Две недели он не подавал признаков жизни, также как и она не пыталась узнать, где он и что с ним. В середине сентября он, как ни в чем не бывало, объявился с огромным букетом роз и тортом.

«Зачем торт, кому цветы?» – сверкнув глазами, сухо спросила Наташа.

«Вам!» – с широкой улыбкой ответил он.

Наташа встала и демонстративно водрузила цветы на стол Ирины Львовны: «Вам, Ирина Львовна, от Владимира Авдеевича!» Затем поставила торт на Машин стол: «Тебе, Машенька, от него же! Поправляйся!» Затем спросила его громко и небрежно: «Где пропадали?»

«Вы не поверите – в лесу! – продолжал улыбаться он. – Чаем угостите?»

Во время чопорного чаепития он наклонился к ней и, понизив голос, сказал: «Вы уж извините меня, Наталья Николаевна, за невежливость. Последний раз, когда вы звонили, я сильно занят был – участвовал в драке!»

«В какой еще драке?» – со строгим удивлением спросила она.

«Здесь, в порту… Парни выпили лишнего и устроили разборку. Пришлось вмешаться»

«А после драки у вас что – не было времени позвонить? – обидчиво воскликнула она и тут же спохватилась: – Две недели от вас ни слуху, ни духу! У нас же к вам вопросы!»

«Извините, Наталья Николаевна! – ответил он, с улыбкой глядя на нее. – Больше такое не повторится!»

Его посещения и звонки продолжались почти три месяца, в течение которых он ни разу не позволил себе выйти за рамки почтительной сдержанности, о чем она, стыдно признаться, глубоко сожалела. Она и не заметила, как ровное пламя ее симпатии превратилось в пожар, и молчаливое ее чувство перешло все возможные границы, оставив далеко позади то необязательное наваждение, что было у нее с Мишкой в их лучшую пору.

И наступил день, когда немало повозившись, Ирина Львовна забодала нерадивых мытарей. По этому поводу он пригласил всех в ресторан. Ирина Львовна и Маша поблагодарили и, сославшись на дела, деликатно отказались, оставив Наташу на его попечение.

Вечером он приехал за ней на машине, она спустилась, и он повез ее в «Дворянское гнездо». На ней было длинное, темно-синее кашемировое пальто, а гладко зачесанные и собранные на затылке в узел волосы отданы под янтарный надзор ажурной заколки. Он был в тонкой кожаной куртке, под которой виднелись голубая рубашка и умеренно яркий галстук. Непокорные пряди на голове усмирены свежей стрижкой.

«Почему «Дворянское гнездо»? – спросила Наташа.

«Когда-нибудь у меня тоже будет дворянское гнездо» – буднично, словно речь шла о гараже, ответил он.

Декоративные и гастрономические подробности ресторана плохо запали ей в память – он и только он был ей интересен. Ей хотелось смотреть на его, говорить с ним, улыбаться ему, заставить ухаживать, свести с ума, наконец! Господи, да как он сможет устоять перед ней, если она его захочет! А она его хочет – хочет до стона, до слез, до неприличия!

Кланялись свечи на столе, добавляя тепло его умиротворенному лицу, сияли нежностью его глаза, ласковая улыбка трогала щеки полумесяцами складок, а на переносице, верхней губе и подбородке пытались прятаться тени. Его спокойная рассудительность сдерживала ее лихорадочное возбуждение. И вот вкратце история, рассказанная им под трепет свечей и протяжные вздохи смычков белокожей красавице в черном открытом платье, не спускающей с него глаз.

Ему тридцать два, и сам он из Подпорожья, там у него мать, отец, сестра, друзья и бизнес. После армии поступил здесь в Лесотехническую академию. Закончив, вернулся на родину, работал там по казенной части, потом занялся лесным бизнесом. Был женат, детей нет. Что еще? Когда был пацаном, один раз чуть не утонул в Свири, а другой раз заблудился с друзьями в тайге. Хорошо, собака лесника их обнаружила… Вот, пожалуй, и все. А, вот еще что! Поскольку он занят экспортом, приходится мотаться между Подпорожьем и Питером. Все надо проверять самому. Здесь снимает квартиру. Что еще? Мечтает приобрести лесопилку и заняться деревообработкой. А еще мечтает построить здесь большой дом на берегу залива и перебраться туда жить. Деньги есть, а вот времени нет, нет времени решительно. Даже с друзьями некогда встретиться. Пьет ли он? Вот как сейчас – всего второй бокал за вечер. Голова все время занята другим. Нет, в данный момент не делами, а простите за откровенность, Наталья Николаевна, вами. Потому что он никогда не встречал такой умной и необыкновенно красивой женщины. Да что там женщины! Совсем еще девушки! Почему преувеличивает? Нет, это она скромничает! Он, между прочим, до сих пор не верит, что она согласилась с ним пойти. Что еще? Ах да, поскольку всегда на свежем воздухе, то здоров, как бык. Часто ли приходится драться? Да, бывает. И здесь, и там бывает. Лесорубы – народ, знаете ли, впечатлительный и обидчивый, особенно, когда выпьют. Все время считают, что их обманывают. Может, кто-то и обманывает, но не он. Как же он может обманывать земляков? Тем более, что ему и самому приходилось валить лес. Не подумайте, что в заключении, ха-ха-ха! Лес не только там валят. Да, кстати, вот еще случай был: неопытный пацан составил пакет – это когда два или три ствола заваливают на один, а потом подпиливают его, и стволы ложатся куда надо пакетом. Большой опыт требуется. Так вот, хорошо он в тот раз резвый оказался. А друга придавило. Нет, не насмерть. Ах, как жалко, Наталья Николаевна, что вы не были в тайге, в настоящей, нетронутой тайге! А пожар в тайге! Вы видели когда-нибудь, как горит тайга? Хотя, откуда… Кстати, и хорошо, что не видели. Да, музыку он любит – у него в машине всегда «Авторадио» включено. В театре? Помилуйте, Наталья Николаевна! Его театр – это лес, да дорога! С женой два года прожили. Разошлись, потому что дома подолгу не бывал. Однажды приехал, а она сбежала с каким-то проходимцем – двадцать три ей тогда было. Два года уже, как один. Пожалуй, все. А как она? Он знает, что она не замужем, и это с одной стороны замечательно, а с другой – поразительно. Что случилось? Та же история – муж изменил. Два года назад. А, впрочем, она его не любила, а потому нисколько не жалеет. Выскочила по молодости, по глупости, теперь вот не торопится. Слава богу, детей не успела с ним завести. Нет, она детей, конечно, любит, но есть ситуации, когда они лишние. Что же, здесь он, пожалуй, согласится: детей нужно заводить не торопясь и с любимым человеком. Да что они все о ней, да о ней! Пусть лучше он еще что-нибудь расскажет о себе! И снова трепет свечей и протяжные вздохи смычков, и белокожая красавица в черном открытом платье не спускает глаз с красавца-мужчины.

Ну, вот, пожалуй, и все. Кажется, им уже пора. Да, пожалуй, соглашается она, уже зная, что повезет его к себе. Они добрались до ее дома, и там она спросила, не хочет ли он посмотреть, как она живет.

«Неудобно, Наталья Николаевна! Поздно уже!» – замялся он.

Она взяла его под руку, и они поднялись к ней. Она предложила ему чай, и он, обдав ее чувствительными волнами неловкости, с большой охотой согласился. Они пили чай из фарфоровых, тонких и прозрачных, как весенний лист чашек, и он чересчур оживленно вспоминал случаи из армейской жизни, где он всегда был голоден, а ей никак не удавалось лирической нотой разбавить его натужную деликатность. Однако настоящая любовь находчива и самоотверженна. Улучив момент, когда он встал из-за стола, чтобы, как он полагал, расстаться, она, обмирая от собственной храбрости, шагнула к нему, обхватила руками за шею, закрыла глаза и подставила губы. Он на секунду растерялся, а затем прижал ее к себе так крепко, словно собирался задушить. И когда через бесконечное время она, закатив глаза и плохо соображая, отняла, наконец, у его жадного рта свои измятые губы, он подхватил ее и закружился по квартире.