Артем Патрикеев - Мир за дверью Страница 24

Сказав последнюю фразу, я резко развернулся на пятках и быстро пошел к лесу. Больше не о чем было разговаривать. Дорога обратно заняла намного меньше времени. Страсти, кипевшие в моей душе, добавляли сил и энергии.

Пробравшись подальше в чащу и вскарабкавшись на одну из сосен, я вернулся обратно уже по веткам – хотелось сложить у людей впечатление своего ухода. Сложилось оно или разложилось, не знаю, но они проторчали на своих местах до самого вечера, видимо ожидая продолжения банкета (точнее, злобного действия). Такой радости им никто не предоставил, и у меня появилась возможность посмотреть, как люди могут бездарно тратить свое время.

Гелиос продолжал катить солнце в своей тачке по небу, не обращая ни на кого внимания, а бог облаков, которого я никогда не знал, предпочитал находиться подальше от нашего леса, оставляя догорающим головешкам шанс самим распорядиться скоростью своего затухания (или разгорания, за счет подручных средств). Этот подозрительный дым от пожарищ постоянно поддерживал в нас состояние тревоги. Как всегда, случайно разлетевшиеся искры могут доставить нам массу дополнительных и весьма разнообразных развлечений.

Конца людского рабочего дня я так и не дождался, очень уж хотелось обратно на поляну. Так что остаток дня я провел наблюдая за телевизионщиками по карте. Больше никто не появлялся, давая нам день передышки.

Вернувшись, первым делом я бросился к ручейку, к которому Дуболес проложил для нас неширокую дорожку, он по своему опыту понимал, что нам нужна вода, не так, как деревьям, конечно, но все же весьма, и весьма, и весьма, и весьма… (ну, в общем, вы поняли, что я имел в виду). Первая и главная необходимость воды проявилась в смывании черной маски, которая уже заскорузла, прикипая к лицу на долгие годы, так, во всяком случае, казалось. Во-вторых, попить, что тоже было весьма актуально (странно, я уже несколько раз за последние три предложения повторил это слово «весьма», хотя сам толком не понимаю, что же оно обозначает – то ли я весь в каком-то Ма, то ли это просто недописанное слово).

Жизнь продолжалась. Среднему теперь придется поломать голову, чтобы придумать средство нашего уничтожения. Может, он все-таки отступится? С одной стороны, такая мысль радовала, заставляя подумать о прекращении войны и свободе (во всяком случае, спокойствии), с другой стороны, получалась какая-то незавершенность всего происходящего, что-то вроде «разошлись как в море корабли». А чего встречались-то, если сразу разошлись? Я всегда был сторонником полного понимания всего происходящего, а так как ничего просто так не происходит, стараясь иметь всякие причинно-следственные связи, то эти связи или причины, хорошенько покопавшись в своем сознании (или, лет через двадцать, случайным образом), можно было узнать. Или хотя бы немного прочувствовать, что могло бы быть небольшим даром предвиденья. В прошлом мире меня иногда называли каркушей, за то, что мои пожелания или предсказания часто сбывались. Но при чем здесь каркушничество? Если я предупреждаю: «Не суйте пальцы в розетку, вас ударит током», то, когда человек сует туда пальцы и его, естественно, бьет, он кричит на меня, что я, каркуша, накаркал такую неприятность. То же самое бывало и со мной, меня предупреждали о чем-то, а я не воспринимал (самым ярким примером было указание: «Ложись в постель, скотина, а то получишь по морде!»; один раз я попробовал не лечь, так ведь сбылось!)

Мои умопотрясающие умозаключения уже заканчивались, когда сквозь пелену этих умных мыслей ко мне продрался голос Дуболеса:

– А ты и вправду выйдешь на поединок?

– Обязательно, и ты не сомневайся, я тебя не подведу!

– А если проиграешь, то мне придется отдать лес без сопротивления?

– Если они все сделают честно, то да. Но я не проиграю!

– Многие так говорили. Я верю в тебя, верю в твою удачу и везение. Несмотря на подкорный4 страх, мне бы хотелось посмотреть на тебя в бою. Я уже более тысячи лет не видел хорошей драки на мечах. А за меня так вообще никто никогда не дрался, значит, теперь я смогу стать настоящим болельщиком.

– А откуда ты знаешь про болельщиков? – удивился Ратибор.

– Часто смотрю телевизор. Наверное, зря я это делаю, но любопытство перевешивает все. Я могу познавать мир через живых существ, но это будет лишь небольшой участок этого мира, поэтому я стараюсь использовать любую возможность для самообразования.

– Это здорово. – Я даже не знал, что тут можно добавить.

– А давайте сыграем в слова? – предложил Ратибор. – Физическими упражнениями заниматься не хочется, а спать еще рано. Я буду загадывать слово, а вы отгадывать, пойдет?

– Давай попробуем, – ответил Дуболес. Я поддержал его.

– Итак, это слово из семи букв. Вы можете назвать три буквы.

– Арбалет, – сразу же ответил Дуболес.

– Как ты так быстро догадался? – возмущенно-удивленно спросил Ратибор.

– Интуиция, – ответил тот с какой-то веселой ноткой в голосе.

– Попробуем еще раз. Слово из восьми букв!

– Алебарда! – тут же ответил Дуболес.

Так они минут десять извращались, один задавал, другой тут же отвечал. Я же принял роль стороннего наблюдателя и подсчитывал в голове варианты того, сколько бы времени понадобилось мне, чтобы отгадать хотя бы одно из слов.

В конечном итоге Ратибор признал свое поражение:

– Ты и вправду умнее всех вместе взятых людей, которых я знаю!

Дуболес лишь заскрежетал в ответ.

– Я пошутил. – Скрежет стал еще громче. – Я же читаю все твои мысли, причем постоянно, так что ты уж извини, но все, о чем ты думаешь, я знаю. Поэтому, могу отгадать любое загаданное тобой слово, даже то, которое не знаю. Например, что это было – «Лазорбумгдун»?

– Честно говоря, я и сам не знаю, но я думал, что уж это слово ты не отгадаешь! – признался Ратибор.

– Ну что ж, тогда объявляем ничью, – подключился я. – Раз оба жульничали, значит, результат не засчитывается обоим.

– Я не жульничал! – воскликнул Дуболес. – Это у меня природа такая!

– Я тоже не жульничал, я всего лишь проверял! Тем более, в правилах игры не сказано, какие слова я могу загадывать – всем известные или только что придуманные! – бросился на свою защиту Ратибор.

– Ну, как хотите. Но тогда, чтобы выиграть, тебе, Ратибор, необходимо загадать слово после того, как Дуболес его отгадает, точнее, использует все попытки его отгадать.

– А что, интересный вариант, постараюсь подумать над этим на досуге. – Он присел на корень, услужливо подставленный Дуболесом, в позе мыслителя, вероятно, для тех же целей, что и известная скульптура.

Ночь наступила неожиданно. Точнее, для тех, кто ее ожидал, она была весьма ожидаема, но для меня, задумавшегося о том, о сем и обо всем остальном, ее появление было весьма (опа, снова это слово) неожиданным (не обижайтесь на скудность моего словарного запаса, тот мир, из которого я пришел, систематическим обучением не отличался, уж поверьте).

– Сон подкрался незаметно, вам скажу о том конкретно! – Это и было напоминание о наступлении темноты, которое озвучил Ратибор.

– Сдается мне, это была рифма, – попытался я оценить его стихотворное искусство и завалился на кровать, точнее, кровать поднялась из-под земли, отрывая мое залежалое тело от травы. – Спасибо, Дуболес, хороший сон – это самая лучшая вещь на свете!

К сожалению, все старания Дуболеса по смягчению наших постелей ни к чему не приводили, отсутствие постельного белья сказывалось некоторой жесткостью лежания. Но мы предпочитали не думать об этом, чтобы никого не обижать (плохо, конечно, что кто-то может читать твои мысли, но человек ко всему привыкает, а мы, в некотором смысле, были человеками).

– Всем спокойной ночи! Кто последний заснет, тот балбес! – крикнул я и повернулся на правый бок. – Дуболес, к тебе это не относится. – Последняя фраза отразила воспоминание о том, что некоторые из нас не спят.

– Всем кошмарных снов! – добавил Ратибор.

Честно говоря, кошмары, которые снились в последнее время, были не теми кошмарами, которые мне хотелось увидеть.

Я волк, волк свободного племени (во всяком случае, так говорили мои ощущения). Темнота, местами напоминающая абсолютную черноту, переходящая в полное отсутствие цвета, заполняла все пространство. Но в зрении нет необходимости, есть запах. Много запахов. Нос заменяет мне всё. Бежать, бежать. Все дальше и дальше, и только ветер может удержаться рядом со мной. Скорость, которая ускоряется бесконечно – что может быть более притягательным?

В свободу, которая казалась непоколебимой, вдруг вплетается запах. Сразу не понять что это такое, но направление бега меняется, теперь запах начинает приближаться. Это кровь. Сомнений быть не может. Запах тут же трансформируется в образ. Глаза по-прежнему не участвуют в самоконтроле, лишь запах. Запах говорит, где находятся деревья, где кусты, где под кустами кто-то есть или был. Иногда даже кажется, что запах может показать, где и когда кто-то или что-то будет. Быть лучше всех, знать больше всех. Все это дает мне нос. Теперь даже таракан мимо не проскочит.