Марина Ахмедова - Крокодил Страница 25

Миша вошел в полосу деревьев. Ему оставалось сделать шаг из нее – в квадрат двора, замкнутый домами, окна которых лили желтый свет на палисадники и просвечивали щели в скамейках. Еще не зажженные фонари прореживали стальными столбами деревья, под которые ступил Миша, и смотрели им в кроны плоскими тупыми головами.

– Миш-ша, – зашелестело в голых ветвях.

Миша сразу остановился. Он не вздрогнул, как не вздрагивают люди, ожидающие чего-то вот-вот. Не двигаясь, Миша ждал. От дерева отделилась фигура.

– О, Миша, ты в очках, – сказал Олег, обойдя его и остановившись в шаге напротив.

– В очках, – подтвердил Миша.

– А че так? – спросил Олег.

– Солнце было.

– Солнце нам, вампирам, – не луна, – засмеялся Олег.

Уголки Мишиного рта расслабились и опустились, открывая бледную мякоть нижней губы.

– Ты прятался от меня, что ли, Миша? – спросил Олег.

– Я не прятался, – тихо ответил Миша, прилепляя губу назад к зубам.

– А че я тогда тебя найти не мог? – вкрадчиво спросил Олег.

– Не знаю. Я у Вадика был, у Салеевой был. Че меня искать?

– Что в карманах, Миш-ша? – Олег расставил ноги.

– Че? – переспросил Миша, как будто не расслышал.

– В карманах че? – переспросил Олег, как глухого.

– Таблетки, че, – почти безголосо ответил Миша.

– Доставай.

– Это – Вадика.

– Мне похуй чье.

Миша не шевелился, уставившись в расплывшееся от ухмылки лицо Олега. Вдруг зажглись фонари, и в черных кругляшках на лице Миши отразились два Олега. Тупая голова фонаря, бросая сноп света вниз, выхватила из темноты обоих мужчин, хорошо прорисовывая их черные силуэты. Свет зароился на груди Олега золотой пыльцой, как будто притянутый лимонным цветом его футболки в мелкую сетку.

Миша сунул руку в карман, вынул несколько пластинок таблеток, перетянутых красной резинкой. Олег взял их и положил в карман расстегнутой темной ветровки.

– Ну, я пошел, – сказал Миша, не трогаясь с места.

– Куда пошел? – по-собачьи огрызнулся Олег. – Стоять на месте. Тебе кто разрешил дергаться? Че за люди, блядь, охуевшие вконец.

Миша не шевелился. Олег пожевал губами, как будто собираясь рыгнуть. Губы его напряглись, открылись, показав сжатые передние зубы.

– Светку видел? – спросил он.

– Один раз на прошлой неделе у них на хате варился, – ответил Миша и подтянул плечи до ушей.

– Че, вставлялась?

– Не видел.

– Не видел или не знаешь?

– Не видел и не знаю.

– Че я тебе сделаю, Миш-ша, если узнаю, что ты ее вставлял? – вкрадчиво спросил Олег.

– Не знаю. Я не вставлял.

– Че я тебе сделаю, ты слышал вопрос?

– Не знаю, че.

– Тогда узнаешь, че.

– Я не вставлял. Ягу вставлял.

– Увидишь Светку на квадрате, сразу мне скажешь. Понял?

– Понял. Я пойду?

– Сто-я-я-а-ать. Еще ч-че… – Олег сунул руку в карман штанов и вытащил оттуда бумагу, сложенную вчетверо. – Письмо я этой ов-ц-це написал. Передашь, короче, как увидишь. В руки, понял?

– Эсэмэс ей напиши, – сказал Миша.

– Я письмо, блядь, написал. В руки, понял?

– Понял.

– Смотри, не забудь.

– Я пойду.

– Иди на хуй отсюда.

Двое мужчин вышли из полосы деревьев и двинулись в разных направлениях. Мишины плечи расслабились, отпустили шею, и он сделался выше.

Половицы скрипнули. Яга обернулась на коляску. Постояла так, навалившись на одну ногу. Из дырки на гольфе торчал большой палец. Нитки черного капрона впивались в него. Яга оторвала от пола вторую ногу, зашаталась, состроила коляске рожу, опустила стопу на пол, присела. Половица скрипнула тише.

В коридоре Яга, держась за стену, подняла ногу, освободила большой палец из капроновой петли, влезла в резиновые шлепанцы. Взялась за ручку. Обернулась. Подождала. В квартире было тихо. Яга открыла дверь, вышла за порог, нажала на ручку, медленно повела дверь вперед. Когда дверь закрылась, Яга, скорчившись, отпустила ручку и начала спускаться по лестнице.

– Жизнь мимо проходит, блядь, – проговорила она.

Яга нырнула под шерстяное одеяло. Замахала руками, отдирая его от лица. Перед ней, воткнув руки в бока, стояла Салеева.

– Дверь вообще не закрываем? – спросила Яга.

– Это Ваджик, урод, уходил, за собой не закрыл.

Яга разулась. Палец снова торчал из дырки. Яга наклонилась, потянула за концы дырки, гольф съехал вниз, она смотала его в жгут и подложила валиком под пальцы. Загребая по полу одной ногой, пошла в комнату. Медаль на стене поймала из окна свет и метнула в глаза Яги, как только та показалась на пороге.

– Бля-а-а… – Яга отвернулась к дивану.

Свет, входящий с балконной двери, выедал на диванной обивке темные пятна, и, казалось, желтый поролон из прорех выдавливал тоже он. Свет шел через спину ребенка, сидевшего на балконном полу. Он играл с маленькой красной машинкой, которую возил по урне, лежащей на полу боком.

На диване сидел Миша. На его бледной щеке под глазом голубело пятно. Анюта, сидевшая с другого края, закинув длинный хвост за плечо, обрывала с волос посеченные кончики.

– Привет, – быстро поздоровалась она.

– Еще кто-то придет? – спросила Яга, обводя глазами посветлевшую от весны комнату.

– Вроде нет, – сказал Миша.

Яга обернулась. В кресле, в самом темном углу, куда свет, кажется, боялся заглядывать, сидела Жаба. Запрокинув жирный подбородок и полуприкрыв глаза, она разглядывала Ягу.

– Светка тебя искала, – сказала Анюта.

– А-а-а, – протянула Яга, аккуратно присела на край дивана, закинула ногу на ногу и сцепила руки на колене.

Жаба продолжала давить на нее глазами. Вошла Салеева. Солнечный свет высвечивал пятна и на ней, как на диване. Казалось, что за несколько дней пигментные пятна на ее носу погустели, разрослись и расплескались по подбородку, груди и открытым плечам.

Жаба перевела взгляд на Салееву и смотрела на нее, пока та не повернулась к ней. Тогда Жаба подняла бровь и кивнула на Ягу.

– Яга… – сказала Салеева, расставляя ноги. – Ты Ваню не видела?

– Не видела, – буркнула Яга.

– А когда ты его видела?

– Ты очень низкого мнения обо мне, Салеева, – пробасила Яга. – От него другие будут рожать, а я за ним бегать буду?

Салеева перевела выразительный взгляд на Жабу. Та растянула поджатые губы, от чего ее щеки надулись буграми.

– А че тогда Анюта говорит, он прибегал к ней за тобой, и вы вместе ушли? – спросила Салеева.

Яга полуобернулась на Анюту. Анюта резко оборвала кончик волоса.

– А-а-а, это… – другим голосом протянула Яга. – Я уже и забыла. Это когда было – три дня назад, да, Анюта? – со сладкой улыбкой спросила Яга.

– Да, – тонко поддакнула Анюта.

– Приходил он, хотел меня на точку послать. Я сказала, прошли те времена.

– А че, он сам на точку сходить не мог? – Салеева переступила с ноги на ногу. Солнце золотило тонкие короткие волоски на ее крепких икрах.

– Я не поняла, че за допрос? – мрачно произнесла Яга, фыркнув. – Если б я хотела с Ваняткой видеться, – миролюбивей произнесла Яга, – я б ни у кого разрешения просить не стала. Только нахуй он мне после своего предательства нужен? Когда я на заправке работала, по восемь тысяч делала, он, короче, такой приходил, типа любил меня, – монотонно забубнила Яга. – А когда меня Фадик, гнида, заложил, Ваня такой сразу в кусты. Сразу трахаться со всеми. А я че, совсем себя не уважаю? – Яга еще раз фыркнула и отвернулась к балкону, где ребенок гудел и жужжал машинкой по урне. Урна скрипела на плиточном полу.

Салеева снова переглянулась с Жабой.

– А где ребенок его, ты не знаешь?

– Ты охуела, Салеева? – Яга полоснула ее взглядом. – Мне, может, еще с цветами и погремушками к его бляди прийти? Мне, блядь, какое дело до его ребенка? Ты че мне такие вопросы задаешь? Вообще… Не видела я евонного ребенка и видеть не хочу. Сходи к нему сама, блядь, если так интересуешься.

Салеева развернулась и вышла из комнаты. Жаба встала и пошла за ней. Из кухни донесся их шепот.

– Че этой жирной твари от меня надо? – спросила Яга, расцепляя колено. – Че она тут всех против меня настраивает?

Анюта пожала плечами.

– Яга-а-а, – потянулся из кухни голос Салеевой. Он становился ближе и, наконец, она сама вернулась в комнату. – Ты капли принесла?

– А надо было? – вспыхнула Яга.