Георгий Ланской - По законам звездной стаи Страница 26

– Понимаю, – ответила она. – Но хоть на завтрак ты останешься?

Он повернулся к ней и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и целомудренно чмокнула его в щеку. Он поцеловал ее в ответ. Спустя мгновение они потянулись друг к другу и стукнулись лбами, вспомнив вчерашнюю съемку. Но на этот раз смешно не было нисколько. Антон почувствовал, как ее руки жадно шарят по его телу, опускаясь все ниже и ниже. Джинсы как будто слетели сами, как и ее халат…

В окна били слабые струи осеннего дождя. В спальне было жарко.

Антон все же поехал домой под вечер, наевшись блинов, борща, каких-то невероятных салатиков и домашних солений. Мария предложила отвезти его, но он отказался, честно признавшись, что не понимает, что происходит, и хочет подумать. Ему и в самом деле нужно было принять решение.

Однако ему не пришлось ничего делать.

Подъехав к дому Алены, Антон натолкнулся на препятствие в виде консьержа. Седовласый, но еще вполне крепкий мужчина, дежуривший в фойе, не пустил его внутрь. Скандалить не пришлось.

Консьерж выдал Антону две спортивные сумки со скарбом, конверт с запиской и попросил вернуть ключи. Антон без возражений отцепил ключ от брелка, подхватил сумки и вышел наружу. Стоя у парадного, он швырнул сумки на скамейку, уселся сам, закурил и распечатал конверт.

На умильном розовом листочке, украшенном пошлыми сердечками и медвежатами, было всего несколько слов.

«Антон.

Мне было харошо с тобой, но мы не пара. Надеюсь, что ты воспримишь мое нежелание жить с тобой адыкватно. Прощай и помни меня всегда.

Алена».

Антон усмехнулся, смял листочек и бросил его в урну. Вот так-то. АДЫКВАТНО. Ну что ж, он воспримет все так, как от него ждут.

Вынув из кармана мобильный, Антон без всякой жалости нажал на несколько кнопок, удалив контакт «Алена» безвозвратно, а затем вызвал такси.

Уезжая, он даже не попытался высмотреть в окнах высотки девушку, с которой прожил несколько месяцев, и лишь радовался, что выбор сделали за него.

Монтаж рекламного ролика занял около недели, спустя еще неделю он был одобрен заказчиками и пущен в эфир. Через несколько дней Антону предложили эпизодическую роль в телесериале. Он согласился не раздумывая.

Прибыв на съемочную площадку в шесть утра, Антон зябко ежился, поджидая группу. Честно говоря, сценарий ему показался отвратительным. Антону приходилось играть телеоператора. У героя Антона было всего три реплики, но… лиха беда начало! Мария снималась в этом же фильме, вот только у нее роль была главной. Антон подозревал, что его запихнули в сериал только благодаря ее протекции, но вслух об этом не говорил. Зачем? Мария бы все равно не призналась.

То, что происходило между ними, нельзя было назвать ни страстью, ни любовью. Это был какой-то угар, дурманящий разум. По ночам, слушая равномерное похрапывание Марии, Антон смотрел в невероятно красивый потолок и удивлялся себе.

Он удивлялся, когда каждую ночь отвечал на ее поцелуи, когда взбирался на округлые формы, тиская отнюдь не свежайшее тело, поражаясь, что полная, приближающаяся к пятидесятилетию женщина может его возбуждать. Это его-то?! Грозу и кумира молоденьких девочек от пятнадцати до двадцати, писавших ему страстные письма и смс-сообщения?

Не может такого быть!

Оказалось – может.

Чудеса! Фантастика!

Ложась в постель, она гасила свет и задергивала шторы. По утрам всегда вставала раньше него и готовила завтрак, в то время как он валялся, сонно потягиваясь, разминая руки и ноги. Она кормила его наваристым супом, рассказывала истории со съемок и внимательно слушала его скупые комментарии. Неловкость первых дней, проведенных вместе, быстро сгладилась. Антон, почувствовав себя дома, расслабился. Мария же со своей стороны старалась делать все, чтобы он чувствовал себя комфортно: таскала его за собой на спектакли и премьеры, представляла режиссерам и актерам, игнорируя злые шепотки за спиной. И хотя Антону было неприятно ощущать сверлившие позвоночник взгляды, он чувствовал, что Голубева надежно прикрывает его тыл.

Вот и сегодня они отправились на съемки вместе.

Антон, впервые сев за руль внедорожника Марии, чувствовал себя королевским пажом, которому в кои-то веки позволили понести шлейф мантии. Погода стояла отвратительная, накрапывал противный дождик, но Антону казалось, что по обеим сторонам дороги расцвели одуванчики.

Жизнь налаживалась.

Однако съемка, назначенная на восемь утра, застопорилась в самом начале по причине, которую Антон никак не мог уразуметь. Режиссер Николай Гадяцкий, с которым он познакомился ранее на съемках рекламного ролика, бегал по площадке, изрыгая громы и молнии. Его помощник Толик куда-то звонил. Осветители таскали с места на место прожектора, массовка нервно курила в сторонке, любопытствующая толпа упорно лезла за заграждение. На площадке царил хаос, а съемки все не начинались…

Егор на площадку прибыл неожиданно.

Его долго не хотели пускать охранники, он махал удостоверением, что-то втолковывал, потом раздраженно фыркнул и, выставив в лицо охраннику руку – мол, подожди! – вынул телефон и начал куда-то звонить. Антон, которого одолевали гримеры, искоса наблюдал за происходящим. Рядом запиликал мобильный. Толик Сидоренко, молодой помощник режиссера, схватился за карман, вынул мобильный и, закрутив головой, помахал Егору рукой. Тот скорчил гримасу и показал на охранника.

– Пропустите его, это аккредитованная пресса, – скомандовал Толик.

– Толик, нам еще долго ждать? – спросил Антон. – Холодно стоять же…

– Да хрен его знает, – зло отмахнулся Толик, протянул руку подошедшему Егору и снова убежал подальше от гневного режиссера. Егор кивнул Антону и, расчехлив фотоаппарат, встал рядом.

– Чего стоим, кого ждем? – негромко поинтересовался он.

– Актер у нас на съемку не явился, – пояснил Антон. – Сейчас у нас должна сниматься сцена интервью с начальником уголовного розыска, а тот ушлепок, что журналюгу играет, не приехал. Сцена-то на пять минут, а хлопот ужас сколько.

– Печально, – протянул Егор и сделал несколько снимков подряд. Камера сухо щелкала, заставляя актеров нервно оборачиваться. – А без этого нельзя? У вас же сериал. Ну и сменили бы эту сцену на что-то другое. Поди, на «Оскар»-то не претендуете?

– Нельзя сцену убирать, она важная, – возразил Антон.

– Для тебя? – хитро прищурился Егор.

– Ну, для меня само собой, но если изъять ее из сценария, пойдет куча сложностей. Преступника опознают и все такое… Нельзя эту сцену выкидывать.

– Кстати, о сцене, – спохватился Егор. – Мне тут внутренний голос подсказывает, что ты страсть как хочешь поведать о своем романе с Марией.

– Не хочу.

– А придется, Тоша, придется. Тем более что с Марией я уже побеседовал на эту тему.

– Не ври.

– Вот те крест! – выпучил глаза Егор и перекрестился зажатым в руке фотоаппаратом. – Хочешь, послушать дам? Особенно трогательным получился момент, когда она рассказывала, как ты любишь блины с вареньем.

– Делать ей больше нечего, – фыркнул Антон.

– Ну, и ты расскажи что-нибудь пикантное. Например, что с утра она будит тебя нежным пением и гладит пузо по часовой стрелке.

– Почему по часовой?

– Так по фэн-шую, – рассмеялся Егор. – Если будешь гладить против часовой, в пузе заведутся бесы, и их придется глушить спазмалгоном.

Антон расхохотался. В голове нарисовалась пикантная картинка: Мария, облаченная в костюм гейши, с намалеванными стрелками на густо подведенных глазах, со спицами в черном парике, подходит к кровати. На покрывале лежит голый Антон с миской сметаны на пузе. Она, приседая в типичных японских реверансах и поклонах, залезает на кровать и начинает размазывать сметану по животу, напевая текучую, как река, мелодию на птичьем языке. А в кульминационные моменты переходит с нежной мелодии на зычные крики самураев, угрожая невидимым врагам.

Антон загоготал в голос, привлекая всеобщее внимание.

– Ты чего? – удивился Егор.

Антон, захлебываясь от сдерживаемого смеха, пересказал нарисованную воображением картинку. Егор тоже начал похрюкивать и крениться на бок, хватая Антона за рукав.

– Слушай, – сказал он, – а ведь это прикольно. Давай забабахаем статью: «Антон Черницын и Мария Голубева проповедуют тантрический секс».

– Здорово, – восхитился Антон. – А что такое – тантрический секс?

– А я знаю?! – ухмыльнулся Егор. – Это ж вы его проповедуете, а не я.

– Логично, – улыбнулся Антон. – Надо с Машей поговорить. Она в принципе не против любого кипеша, кроме голодовки. А это прикольно.

– Можно дома сделать несколько снимков, – оживился Егор. – Возьмем костюмы в театре, устроим японскую оргию…

– Антон! – крикнул с площадки Толик. – Подойди сюда!

Антон послушно двинулся к пластиковому столику, за которым нервно курили режиссер, ведущий актер в милицейском мундире и Мария Голубева с одинаково злыми лицами. Егор поплелся следом, фотографируя все, что попадало в поле его зрения.