Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том первый Страница 26

– Вот и Антошка пришёл! Познакомься, Саша. Это моя семья уже в течение пяти лет.

Кот подходит ко мне, сначала нюхает мою ногу, а потом начинает о неё тереться.

– Признал он тебя! К хорошим людям он сразу льнёт…

Я молчу, потому что не знаю, как себя вести с этим бесконечно уважаемым мною человеком. Думаю, что даже к Илье Анатольевичу я отношусь по-другому.

– Понимаешь, Саша, – задумчиво произносит Кирилл Сергеевич, – вообще-то я с первой нашей встречи понял, что в тебе есть что-то для меня интересное… Я почему-то был абсолютно уверен в том, что ты поставишь Ваню на ноги. Это была интуитивная уверенность. А сегодня, после того что ты сделал с Андреем, я уверен: если не станешь так помогать людям, будешь преступником. Ведь с твоим талантом… Именно талантом! Ты можешь принести столько добра!

Сижу и умираю от смущения. Кот между тем спокойно вспрыгивает мне на колени и сворачивается клубком.

– Ты смотри, как он к тебе… Это лишнее подтверждение моих слов.

– Да ведь ничего особенного я не сделал.

– Далеко не каждый врач сможет так быстро и легко вправить позвонок.

– А знаете, как мне было страшно? – признаюсь я.

– И это правильно! Когда говорят, что врачи должны быть уверены в себе, – это про плохих врачей! Человеческий организм тем отличается от машины, что тут нет запчастей. И ошибка может очень дорого стоить! Понимаешь?

– Потому и боюсь.

– Вот и бойся! Бойся и делай! Раз боишься, значит – сто раз себя проверишь, перед тем как что-то сделать. А больным, конечно, надо демонстрировать полную уверенность, чтобы она передавалась им. Как ты сделал с Андреем.

Пьём по второй. Оглядываю комнату, в которой мы сидим.

– Кирилл Сергеевич, а вы в Питере не жили? Вы не из Питера сами? – брякаю я наобум.

– Ты прав, Саша, – Кирилл Сергеевич тихо вздыхает. – Я из Питера… Видишь, я даже не спрашиваю тебя, как ты это понял.

– Знаете, у вас всё очень по-питерски…

– Да… Я старался…

– А почему вы уехали? – задаю я очень нетактичный – вопрос.

– Видишь ли… – хозяин задумывается. – Отвечу коротко. Там у меня умерла жена. Я не смог её спасти. И жить после этого в городе, где всё мне напоминало о ней, я тоже не смог. Вот и уехал на край света. Давай по последней… Не чокаясь…

Понимаю…

Возвращаюсь домой. Вернее, к Дмитрию Ивановичу, где остановились мы с Ванькой.

– О! Привет победителю! – Дмитрий Иванович идёт ко мне с распростёртыми объятиями в полном смысле этого слова. – Ну поздравляю! Ты молодец, Сашок!

– Не понял… – бормочу я, действительно не понимая, что происходит.

– Да у нас посёлок маленький, новости быстро распространяются! – он смеется. – Про Беспалого уже нам рассказали.

– А почему беспалый?

– Так у Андрея же мизинца нет на правой руке! Не заметил?

– Не заметил, – признаюсь я.

– Ладно, садись ужинать, лекарь! – Дмитрий Иванович хлопает меня по плечу.

Смотрю на часы. Уже десять вечера по местному. Где же – Ванька?

– А Ваня приходил?

– Ваня? – он странно ухмыляется. – За юбкой бегает наш Ваня…

– Опять не понял…

– Ну куролесит он со Светкой, – бурчит Дмитрий Иванович.

– Ой, непутёвая девка! – ворчит Надежда Михайловна. – Скольких мужиков уже поокручивала! Двадцать семь, а уже дважды замужем побывала, а ребёнка нагуляла без мужа. К Ване не приходила, потому что была на койке! Ну да, на койке! Только не одна!

Внутри меня словно ёж колючий поселился. Ох, не зря я при их встрече подумал!..

Надежда Михайловна суетится у стола. Опять обращаю внимание на то, как она стала ходить. Действительно, ногу слегка подволакивает. Да и как-то скособочена…

– Надежда Михайловна, а что у вас с ногой?

– Ой, Сашенька, не с ногой, а с поясницей. Так ужасно болит!

– Да приложилась она зимой тем местом, на котором сидят, – поясняет Дмитрий Иванович. – Поскользнулась…

Эйфория накрывает меня, особенно после Андрея и коньяка с Кириллом Сергеевичем.

– Может, я на что сгожусь? – тихо спрашиваю я.

До сих пор я пользовал только мужиков, а тут женщина…

– Ой, Сашенька, само пройдёт! – отмахивается Надежда Михайловна.

– Мать, а может, Саша всё-таки тебя посмотрит? – вклинивается Дмитрий Иванович. – Ты не стесняйся. Он ведь как врач тебя посмотрит.

– Митя… И ты туда же! – укоризненно говорит она.

– Туда, туда! Именно туда! Давай, давай. Пока мы за стол не сели. А то потом поздно будет.

– Ой, даже и не знаю… – пожилая женщина слегка краснеет.

– Надежда Михайловна… Давайте! Не надо стесняться. Может, я сумею помочь, – уговариваю я её.

– А как? Ну что надо делать?

– Вы идёте в комнату вместе с Дмитрием Ивановичем, ложитесь на живот. Потом он меня зовёт, и я смотрю. Ну пальцами.

– Ой, ну ладно… Митя, пошли!

Пока они в соседней комнате готовятся, меряю столовую шагами. Ванька, похоже, ночевать не придёт. Ну что ж… Может, это и к лучшему! Может, он станет с этой женщиной обычным, то есть натуралом. Хорошо бы… И пусть у него будет всё! И семья, и дети… А как же я без него?

– Саша! Заходи! – зовёт Дмитрий Иванович.

Надежда Михайловна лежит с оголённой спиной и даже – частью попы. Сажусь рядом на кровать. Сперва вожу руками над её позвоночником. Да! Это те самые ощущения! Вот здесь! Надо ещё проверить… Снова вожу руками. Опять в этом же месте… Даже слева сильнее крючит пальцы.

– Надежда Михайловна, когда вы двигаете левой ногой, больно? Подвигайте.

Она начинает возить ногой по покрывалу.

– Ой, Сашенька… Очень больно!

Мне становится понятно. Это позвонок чуть-чуть от удара сместился. Ещё раз проверяю, уже ощупывая позвонки в этой области. Сомнения отпускают меня. Сейчас я, кроме этого позвонка, ни о чём не думаю. И пальцы притягиваются…

– Надежда Михайловна… Сейчас вам должно стать немного больно, но потом всё должно пройти. У вас позвонок смещён. Я буду вправлять.

– Как скажешь, Сашенька…

Эта покорность мне как лекарю удесятеряет силы и желание помочь! Отключаю голову… Пальцы притягиваются… Нажимаю…

– Ой! Ой! О-ох… – сначала вскрикивает, а потом будто облегчённо вздыхает она.

Дмитрий Иванович стоит рядом и сосредоточенно молчит.

– Надежда Михайловна, попытайтесь подвигать ногой…

– Да, Сашенька… Боль-то вся ушла сразу.

– Нет, нет! Подвигайте!

Снова ёрзает ногой по покрывалу.

– Ну как?

– Вроде и не болит совсем… – озадаченно произносит она. – Можно, я встану?

– Я сейчас выйду, а вы, Дмитрий Иванович, помогите встать. Поддержите слегка. Потом позовите.

Выхожу. Настроение дрянное. Почему-то мне абсолютно ясно, что Ванька сегодня не придёт. И вообще ясно, что в Питер я вернусь один. Я в этом убеждён! Сам не знаю почему, но в самолёте я вижу себя одного. Я вижу… Я вижу!

– Саша! Заходи!

Вхожу.

Надежда Михайловна стоит, поддерживаемая Дмитрием Ивановичем. Стоит и улыбается!

– Ну как?

– Ой, Сашенька… Пока тебя не было, мы даже походили немного. Так хорошо! Боли нет.

– Вот и слава богу! Только с месяц ничего тяжёлого не носить и из дома не выходить, – жёстко приказываю я, глядя ей прямо в глаза. Мне почему-то кажется, что так дойдёт быстрее. – Так что нам с вами, Дмитрий Иванович, придётся пока хозяйствовать вдвоём. Да! Каждый вечер я буду с вами немного работать руками, ну то есть слегка массировать позвоночник.

– Конечно, Сашенька! Давайте к столу!

– Ну, Сашка! Дай руку! – уже гремит хозяин.

Даю. Он крепко жмёт мне руку и обнимает.

– Я верил, но сейчас… Ты… – на глазах Дмитрия Ивановича появляются слёзы, и он провозглашает: – Ты настоящий лекарь! Мать, мы выпьем слегка?

– Да, конечно! И мне тоже немножко…

Пьём водку, закусываем жареной рыбой, и у меня внутри разливается тепло. И я не могу понять – то ли от водки, то ли от радости, что сделал добро дорогим мне людям.

Уже неделю я работаю в Булуне как проклятый.

С утра бегу к Андрею. Сперва массирую ему ноги, а потом мы с ним делаем Ванькин велосипед.

Надо сказать, по сравнению с Ванькой у него ситуация куда проще, да и лежал он меньше, и поэтому дела идут совсем неплохо. Думаю, через недельку можно будет его ставить на костыли.

От Андрея бегу в больницу. Там начинаются уколы, мытьё, горшки и кормёжка совсем немощных. Тихо признаюсь себе, что делаю всё это с удовольствием. Что-то есть общее с ремонтом машин, но когда я вижу благодарный взгляд накормленной Людмилы Степановны или умытого Сергея Васильевича, который говорит, что у меня лёгкая рука и уколы я делаю совсем не больно, то будто взлетаю…

Кирилл Сергеевич каждый день на полтора часа арестовывает меня в своём кабинете и учит. Да! Я снова, как школьник, учусь. Учу физиологию, которую я читал, но теперь, под действительно мудрым руководством, я эту науку осваиваю. Конечно, он и другие вещи мне объясняет, а я стараюсь всё впитывать, как губка. Сам не знаю, зачем это делаю, но мне интересно!