Роман Третьяков - Любовь за деньги. П… роману с Бузовой Страница 27

– А мысли у тебя не было, что он другой ориентации?

– Была, конечно, но я его так сильно любила, что мне казалось, это неправда. Он из душа выходит, капли по телу стекают, а я смотрю и горю. Хочу его жутко. Ведь он как мужчина привлекательный. Ну согласись?

– Ну… может быть.

– Лицо, плечи… Крупный он такой, настоящий мужик. Мне казалось, что наконец-то я нашла свое счастье. И как тут поверишь в то, что он голубой? Ведь если любишь человека, никаким рассказам про него не поверишь. А он еще умело мои мысли направлял в другое русло. Кто-то, типа тебя, ляпнет про то, что он гомосек, Рустам отмолчится, а потом после Лобного, в домике, скажет мне с обидой и дрожью в голосе, что, мол, Третьяков не верит в то, что я тебя люблю, мол, завидует. А я ведь и правда начала к тебе неприязнь питать. Думала, правда, не верит Ромка в нашу любовь! Завидует!

– Хитрый!

– Да что ты! А бывало, как ляпнет что-нибудь типа: что-то ты, Любка, поправилась, и жопа у тебя жиром заплыла. Я обижалась сильно, а ему на мои обиды плевать. Я же думаю, что он меня не хочет, потому что я не такая, как ему бы хотелось. Давай худеть, на дорожке беговой часами зависала, на мне лица нет, а он меня еще больше долбит: то страшная, то тупая, то готовить не умею. Да что он мне только не говорил! Я уже в панике, а ведь люблю! Представляешь, чувствую, что заклевал меня, а уйти не могу.

– Ну а забеременела-то ты как?

– Ой, это вообще обоссаться история!

– Подожди, давай еще пива по 0,5 закажем? Будешь еще что-нибудь кушать?

– Пиво еще давай. Есть уже не хочу. Наелась.

– Официант, принесите нам, пожалуйста, еще по 0,5.

– Помнишь, Настю с Сэмом организаторы на ребенка разводили?

– Помню.

– Ну так вот. Рустам прослышал, что им за рождение ребенка обещают трехкомнатную квартиру в Москве. И он, не будь дураком, решил у Насти с Сэмом квартиру увести. Видимо, переговорил с Германовским, тот ему слухи подтвердил, и Рустам решился делать детей. Мы в тот день как раз поехали за периметр на какую-то тусовку. Я обрадовалась, ну наконец-то вот мой шанс обратить его внимание на себя. Мужички на меня будут смотреть, делать комплименты, Рустам начнет ревновать. Я намазалась как следует, платье шикарное подобрала, каблук, прическа, все как надо. Мы поехали. Как я и предполагала, мужиков там было очень много. Выглядела я роскошно, но все комплименты почему-то делали Рустаму: Рустам, какая у тебя Люба красавица! Руся, она такая веселая! Но контрольный комплимент мне сделала его мама: «Рустам, посмотри какие у Любы роскошные бедра, она очень легко родит и, судя по всему, будет прекрасной матерью. Люба создана рожать детей!» После этих слов он откинул все сомнения.

– Вот уже интересней становится.

– Мы приехали домой. Он мне говорит: «Готовься Любка, будем детей делать!» А я, ты ж знаешь, всегда готова. Он закрыл домик, выключил микрофоны, замотал камеру своим полосатым шарфом и пошел в душ. Аппаратная ничего нам не сказала, наверное, были в курсе того, что мы там должны делать. Я в это время быстро разделась и легла. Очень нервничала, думала о ерунде: снять трусики или нет, какую позу принять, как буду смотреться выгоднее – так или так. Надо ж было расположиться так, чтобы складок жировых не было видно. Мне казалось, что самый важный день в моей жизни настал, и именно сейчас, оттого как я его встречу, так все и пройдет. В итоге я раскорячилась на столько роскошно на сколько смогла: ногу одну согнула, руку под голову, пеньюаром себя красиво так прикрыла. Жду. Проходит минута, две, три, пять, десять, двадцать. У меня уже рука затекла. Выходит Рустам из душевой комнаты с какой-то чашечкой, в резиновых перчатках. Я его спрашиваю, что это такое? Он отвечает так робко: «Это то самое…» Что это? «Это то, чем делают детей…» Ну не придурок ли? Никогда я его таким не видела, он был похож на ребенка! Я, конечно, поржала над этим как следует. Он жутко покраснел и даже немного разозлился, но, поскольку деваться ему было уже некуда, продолжал стоять в дверях с чашечкой надроченной спермы. Я его спрашиваю: «А может быть, мы как-нибудь традиционным способом?» Он, на полном серьезе: «А как это?» Я ему объясняю: так, мол, и так, достаешь свой член и вставляешь мне его вот сюда – и показала ему, не стесняясь, куда. Он та-а-ак скривился! Ром, будто у меня там все гранатой разорвало, а потом плесенью покрылось. Вот тут я как раз поняла, что женщина для него – последнее существо на планете, и он никогда к ней не прикоснется. Дальше наше общение выглядело вот так:

– А что ты думаешь, так не получится?

– Как?

– Ну вот так, я тебе по… помажу.

– Что ты мне помажешь?

– Ну… пипку твою.

Тут я, конечно, не выдержала и заржала еще больше.

– Придурок! Нет, конечно! Ничего так не получится!

– Ну, может быть, получится?

Со мной, конечно, такое впервые, ну а чем такой опыт плох? Я завелась и подумала, ну раз нормально трахнуть не может, пусть помажет, хоть какое-то удовольствие. Мазал он, конечно, добротно, пальцами прям туда, внутрь, все до последней капли! Даже мне ноги поднял и потряс, чтобы все поглубже прошло. Я, пока он мазал, ржала как укуренная, а он все серьезно делал. Старался, сопел. Потом, когда первая чашечка закончилась, он побежал делать вторую и снова мазать!

– Как Русе квартиру хотелось!

– И так, представляешь, четыре раза! Четыре чашечки Рустама Калганова! Он старался, мазал мне п…ду и поднимал ноги. Потом бежал в душ, дрочил и снова мазал. Четыре раза! Лучше б трахнул столько раз! А я все это время лежала и хихикала до тех пор, пока сперма у меня не побежала через край. Он это увидел, быстро подушку мне под жопу засунул и сказал минут десять – пятнадцать лежать.

– И все?

– Да, и все! А потом прошло две недели. Мы начали ругаться еще больше. Я на него обиделась. Как раз в это время была задержка. Я сделала тест, он оказался положительным. Говорить ему я не хотела, слишком обрадуется, поэтому молчала. И вот домолчалась до того, что он устроил заговор и слил меня.

– А что, он до конца так и не узнал, что ты забеременела?

– Узнал, только чуть попозже. После голосования меня вывели к воротам, крикнули вслед: «Мы счастливы». Ко мне подошел Германовский и деликатно начал разговор, на тему того, что жаль, что все так получилось. Говорил, по мне было очень видно, что я его любила, что он козел, ну и все в этом роде. Ты же знаешь, он может такие беседы вести. Потом аккуратно спросил про мою беременность, а я возьми и выпали: «Да, беременна». Он ненавязчиво сказал мне, чтобы я, когда вернусь собирать вещи, обязательно это сказала в кадре, а то зритель никогда не узнает о том, какой Рустам подонок. Еще сказал, что на моем месте он дал бы ему по роже. Я была в таком состоянии, что готова была сделать все что угодно. В итоге, что ты думаешь? Я так и делаю! Возвращаюсь в периметр собирать вещи, с Калгановым, естественно, возникает ссора. Я ему говорю, что беременна. Он меня обзывает шлюхой, блядью, говорит, что меня толпой е…ли какие-то солдаты, и я от них залетела! Именно поэтому он меня бросил! Представляешь, какой мудак?! Я ему отвечаю, что его чеченскую морду, как только он выйдет отсюда, превратят в кровавое месиво. Он ведь этого очень боится. Рустам размахивается и бьет меня со всей силы кулаком по лицу, я падаю на стол, он хватает меня за шею и начинает душить. Я, естественно, пытаюсь ему ответить, но что у меня может получиться? Он хоть и пидарас, но сильный. Короче, завязывается драка. А поблизости еще никого нет, одни малолетки, разнять некому. Он меня башкой по столу елозит, а я ничего сделать не могу. Я уже думала, что он меня задушит. Короче, все-таки кто-то ввязывается, разнимает, я еще продолжаю орать на него, что ему пи…ец, потому что его братья ему отрежут голову за то, что он так со мной обошелся. Вот так.

– Жесть.

– А потом, сообразив, что этот разговор через шесть дней будет показан, Калганов бежит в аппаратную, по дороге встречает продюсера, падает ему в ноги, я не шучу, правда, падает на колени и, целуя обувь, просит, чтобы это по телевизору не показывали. Он рыдал и умолял, чтобы Германовский вырезал этот разговор из эфира. Представляешь?! Не знаю, что еще Рустам сделал продюсеру, но наш разговор к эфиру очень сильно подрезали. По кадру получилось, что я истеричка, ору на него, а он просто схватил меня за шею, решив успокоить таким образом. Про то, что он чеченец, а никакой не татарин, как всем говорит, все вырезали. Вот так.

– А потом?

– Что потом? Потом он каждый день звонил своей маме и рассказывал про меня такое, что уши вяли. Моя мама смотрела на него вместе со мной и была готова застрелить этого ублюдка и тех, кто решает это показывать на всю страну. А я, беременная от него, сидела и смотрела. Ты можешь себе представить, я ношу его ребенка в себе, часть этого ублюдка, а он каждый вечер на всю страну называет меня б…дью и шалавой! Мне даже сейчас больно вспоминать то, что я тогда чувствовала. Ром, мне жить не хотелось. Я впервые всерьез задумалась над тем, чтобы покончить с собой. Я думала, что все, кто меня видит на улице, в метро, в кафе, – все они думают именно то, что Рустам каждый вечер орет по телевизору. Представляешь, я же его любила по-настоящему, думала, что он – мое счастье, решила забеременеть от него. Мне было так тяжело! Я всерьез думала про то, как долго буду висеть на суку, прежде чем умру, а еще я думала над тем, как скоро во мне умрет малыш после того, как умру я.