Елена Колина - Воспитание чувств: бета версия Страница 27

Роман сказал:

– Сиди спокойно, Петр Ильич. Я хочу воспитать в Скотине независимость, и в тебе тоже. Всегда будь собой. Сиди и воняй керосином. Ты сейчас учишься всегда быть собой. И ты тоже, Скотина.

– Почему я сейчас учусь быть собой? Я ведь не собираюсь всегда пахнуть керосином, – сказал Скотина.

Как это было

Приходишь домой с работы, а там тебя ожидает семейный совет. В такие минуты я понимаю папу: он устал и хочет подумать, а дома все время нужно что-то решать и выставлять моральные оценки.

Маму вызывали в школу за драку. Ларка подралась.

– Лара, почему ты ударила девочку, ты была пьяна?.. Что ты пила, пиво? Скажи честно, ты пьешь?

– Ты сумасшедшая?

– Это ты, а не я подралась в школе. Тебе пятнадцать лет, ты девочка…

На семейном совете по Ларкиной драке папа молчал, говорила одна мама.

– Лара, давай поговорим как друзья? Мы хотим понять, что с тобой происходит. Мы слышим от тебя только одно слово – «хочу». Ты была хорошая девочка, а стала требовательная дрянь, ты хочешь только одно – тряпки.

Это неправда, Ларка хочет всё: «Марс» и «Сникерс», журнал «Космополитен», победить маму и пойти на дискотеку. Мама не слушает аргументы, она считает: уступишь один раз, и все, Ларка будет править балом. Может, и так. Но ведь можно иногда и уступить?

А если человека все время ругать, он почувствует, что к нему недоброжелательны. Если бы мама иногда уступала, Ларка подумала бы, что мама не полная идиотка, раз иногда прислушивается к голосу разума, то есть к ней.

Получается странно: для меня мама – идеальная мать, а для Ларки не очень.

– А ты не пустила меня на дискотеку, не разрешила мне надеть в школу твою синюю кофту, – перечисляла Ларка.

– Мы сейчас говорим о драке, Лара. А синюю кофту я тебе не разрешила, потому что не хочу, чтобы ты думала, что тебе нужно выглядеть как проститутка, чтобы быть привлекательной, чтобы…

– Чтобы, чтобы, – передразнила Ларка. – Научись говорить…

– Почему ты ударила девочку, Лара?.. – устало спросила мама и еще раз спросила папу: – Мне что, одной интересно, почему она ударила девочку?

– Ладно, я скажу, но не тебе, а папе: я ее ударила за то, что она сильно дразнила одну девочку, вот я и… Я как дала ей оплеуху, она обалдела!.. – сказала Ларка.

– Ты поступила благородно, – сказал папа. – Молодец, Ларочка, всегда защищай слабых…

– Ты так говоришь, потому что ты сам слабый, – сказала мама. – Один раз съездил, только цель какая-то появилась, и все было бы прекрасно, и деньги были… были бы. А ты тут же в кусты… все бросил и залег на диван.

– А ты думала, что я так и буду мотаться всю жизнь? Это теперь у меня дело такое – челночить?

И они стали ссориться, забыв про Ларку. Плохо. Денег нет, и полное непонимание в семье.

Когда мы с Ларкой остались одни, я спросил:

– Одна девочка – это ты?

После пыток щекотанием Ларка призналась: это ее дразнили. И немножко поплакала. Ларка, когда плачет, дышит, как слоненок.

– …Ну и что, ничего у меня от этого не прибавилось, ни одежды, ни уважения, ничего… Тебе-то хорошо, ты и так повсюду самый красивый, а мне нужна одежда… Это несправедливо, что у меня ничего нет, что мне надо! А когда она заводит свое «ах, ах, была такая хорошая девочка, а стала такая дрянь», я хочу стать проституткой, назло ей, пусть ей будет так же больно, как мне! Я что, хуже всех?! А если бы она никогда не могла съесть котлету?!

Котлету?

Плохо. Ларка просит, а ей отказывают, ей все время отказывают. Мама говорит: «Мы не можем себе этого позволить». И эти слова жирным шрифтом отпечатываются в Ларкиной душе. Получается, ей надо смириться, что она хуже. Или доказывать всем, что она не хуже… Это неправильные слова, не стоит их говорить ребенку.

Тем более у Ларки главные черты – самолюбие и борьба за справедливость в обществе. Она даже на елке в детском саду боролась за справедливость, кричала: «Почему Дед Мороз раздал одинаковым детям разные подарки?!» Боролась применительно к себе, ну и что?..

…Но при чем здесь котлета? Мама не отказывает Ларке в котлетах!

Всю ночь разговаривали с Ларкой, что ей делать, смириться или доказывать. Я понимаю Ларку: у меня работа, а школа не входит в сферу моих интересов (у меня в школе есть сфера интересов, но только одна), а для Ларки новая школа – это вся ее жизнь.

Ларка плакала.

В старой школе она была отличницей, первым номером в классе. Может быть, потом приоритеты и поменялись, но Ларка этого не заметила. Она же привыкла быть номером один! А в школу на проспекте Большевиков она пришла на новенького.

Я попытался посмотреть на Ларку как чужие люди в новой школе, и что они видят: не офигительно красивая, не хорошо одетая, отметки – пятерки, но кого волнуют отметки? Там, в этой школе, совершенно иначе – учиться не модно. У них школа – это станция, где надо выйти, чтобы попасть в кафе. Все тусуются в кафе. В кафе можно налить джин в стакан из-под чая и пить. Джин купить в ларьке. В кафе заказать котлету. Есть котлету в кафе считается верхом модности. Но Ларка не может просаживать деньги на котлету!

Ларка сказала, что в их классе есть люди с разными доходами. Класс делится на людей из малообеспеченных семей, которые хотят учиться, человек восемь из тридцати пяти, их называют «придурки», и есть еще кучка блатных (дети администрации района и бандитов), они ничего не делают и в школу захаживают нечасто. В моей школе не так, но Ларка-то учится в лучшей школе района, в гимназии.

Блатные списывают домашние задания и контрольные у придурков, у каждого блатного есть свой прикормленный за дружбу придурок-отличник. Блатной прикармливает придурка иногда шоколадками, иногда банкой джина, а вообще дружбой: любой придурок хочет дружить с блатным.

Ну вот, и Ларка все это время вела свой бой. Сначала привычно была отличником, потом разобралась, не захотела быть как будто она человек из малообеспеченной семьи.

Но если у них восемь отличников-придурков и кучка блатных, то кто остальные?

– Остальные – это вообще никто, разношерстяные придурки, – отмахнулась Ларка. – Я не могу быть разношерстяным придурком, это же я!.. Я хочу быть в блатной кучке, в самой лучшей компании. А мне туда никак. Не попасть. Одежда, понимаешь?.. Не так важно даже, кого на иномарке привозят, а кто пешком. Самое главное – одежда. Формы-то у нас нет, одежда видна каждый день. Знаешь, как они одеты? У них сумочки, у них золото!.. У одной даже шуба… У той, которую я ударила, у нее нутриевая шуба и сумка от Валентино… Она напротив нас живет, вон в том окне, я иногда на нее смотрю и ненавижу!.. А ты, неужели ты не хочешь нормальную модную одежду?..

Я хочу модную одежду, очень хочу! Одежда для меня очень важно. Я хочу купить в комиссионке или в сэконде узкую рубашку или футболку и, если повезет, узкий черный пиджак. Энен говорит, что мой образ – минимализм: джинсы-футболка-пиджак. Я хочу черную кожаную куртку, черная кожаная куртка – моя мечта. Иногда я представляю себя: я одет и правильно пахну. Энен сказала: человек должен правильно пахнуть. Я испугался, что все еще пахну керосином, но оказалось, речь идет о мужских духах. Я обязательно все это куплю, потом. Когда положение нашей семьи улучшится, я буду тратить свою зарплату на Ларку, чтобы ей не нужно было вести бой за место в Лучшей Компании, выгрызать свое место в жизни! И на себя.

– Тебе-то что, тебе хорошо, ты и так красивый…

– Да ладно, красивый… Посмотри, у меня одно ухо больше другого…

Ларка сказала, что нет, но, по-моему, все же да. Попросил ее посмотреть внимательно.

– Да нет же. Они абсолютно одинаковые. Ты красивый. …Вон у тебя записок сколько, я нашла под ванной, они там отсырели, – сказала Ларка и мгновенно заснула. Когда человек плачет, он быстро засыпает.

Я пошел в ванную, долго смотрел на себя в зеркало. Но в зеркале что? Глаза, нос. Сам человек не видит, красивый он или нет, это можно узнать по реакции на него других людей.

Вытащил из-под ванны записки. В одной написано: «Ты мне нравишься» без подписи, но я знаю, от кого, в двух: «Ты мне очень нравишься» – от Нины и от Иры, в трех: «Давай с тобой встречаться. Лена К.».

Из-за того, что я каждый день перечитываю эти записки, я немного совсем забыл о Жанне. Хотя Жанна – моя первая любовь, а Нина, Ира, Лена К. – просто сфера моих интересов в школе. Мне из них нравятся Нина и Ира. Возможно, во мне сидит Дон Жуан: типа Нина – моя вторая первая любовь, Ира – моя третья первая любовь. Лена К. тоже симпатичная.

А я знаю девочку из Лучшей Компании, которая в шубе. Ну, то есть я не видел ее в шубе, я видел ее в окне. Я иногда смотрю на нее, как она там мелькает, в окне. Девочка-тень. У нее тонкие руки, тонкие ноги, тонкая шея. Она… неважно.

Перечитал записки. Решил, что оставлю на память, чтобы в старости вспоминать Нину, Иру и Лену К.

Сжег записки в раковине. Они так отсырели, что не доживут до старости.