Евгений Филимонов - Иди сквозь огонь Страница 28

И то, что случилось на днях, подбавило огня в старые угли, сорвав корочку с запёкшейся раны. Теперь она кровоточила, отзываясь острой болью на любое прикосновение.

И как обойти, как уберечь старика от бередящей боли, Катя не знала. Она обдумывала разные подходы к дальнейшему расследованию, но в любом из них Павел Павлович оказывался необходим. И, в конце концов, подумав, она поняла, что бывший наставник детдомовцев сам желает быть в гуще событий. Возможно, чтобы искупить старые промахи, возможно – чтобы помочь своим пацанам, довести незавершённое некогда дело до конца, и успокоиться, наконец.

Вечер пролетел ещё быстрее, чем разговор на крыше. Ложась спать, она надеялась увидеть продолжение сна. В прошлый раз он остановился на весьма интересном месте, где семья добралась до жилища той, что могла стать для них спасением. Образ Пелагеи из сна стоял перед глазами, в нём было что-то знакомое и родное. Близкое, как близка любимая с детства игрушка.

Сон пришёл, но в этот раз Кате предстал калейдоскоп из ранее виденных кусочков, мельтешащих перед ней, и останавливающихся на мгновение, словно выделяя что-то значимое. Что именно – она не смогла понять, но это можно сделать и потом. Подсознание работало на полную и фиксировало происходящее надёжно, с надёжностью самописца сейсмографа. А чёрный ящик, которым подсознание являлось для большинства людей, для Кати был всего лишь шкатулкой, где накапливалось нужное для осмысления, и куда можно заглянуть в любой момент. Конечно, шкатулка очень глубока, и, быть может, даже и бездонна – но так глубоко нырять не было нужды.

Катя подходила к школе, когда почувствовала какое-то изменение. Мелкая пыль дождя размазывала это чувство, но всё-таки она уловила – школу окутывало лёгкое покрывало чужого внимания. Подобное тому, что она почувствовала, когда за ней следили охранники по просьбе школьного мастера. Но у этого имелось отличие – интерес был безадресным, его лучи гуляли по территории широким веером, просто фиксируя происходящее. Возможно, наблюдатель и знал, что ищет и что ожидает, но Катя не ощутила адресата.

Похоже, всё становится запутаннее и запутаннее. Хотя, попытавшись проследить, откуда идут сканирующие лучи чужого холодного любопытства, она уловила лёгкий налёт зелени. Что ж, Кайзер решил не успокаиваться и начал свою игру. Катя не знала – испугаться ей или, наоборот, обрадоваться, ведь теперь можно будет и самой проследить за следящими. Вот только – не этого ли ждут на той стороне?

Она поняла, что нужно обсудить происходящее с новым знакомым, ставшим уже не просто знакомым, но и соратником. Кем она стала для него, Катя даже и не знала, хотя уловила исходящее от него чувство восхищения и… грусти? Но, искать Павла Павловича некогда – пропускать занятия Катя себе не позволяла. Разговор может подождать до окончания уроков, всё равно чужаки искали не её. Вернее – не знали, что ищут именно её, Катю Солнцеву.

Но, слушая материал, что начитывал учитель, она мыслями была далеко, уже строя беседу, подыскивая слова для начала. Хотя, что их искать – сказать, как есть. Мол – увидела следы чужого присутствия, и чужаки эти пришли по её душу, а может и ещё по чью-то, возможно – и по вашу, Павел Павлович. Да, именно так.

Звонок отзвенел, и Катя отправилась к подсобке, в которой, как она знала, и обитал пожилой мастер. Постучалась неуверенно, не зная, там ли он, за этой маленькой узкой дверью, больше похожей на вход в чулан, чем в рабочее помещение.

Она стояла и ждала, но в каморке было тихо. Катя в раздумье подождала ещё, и хотела уже уйти, побродить в роще, но заметила, что дверь не заперта. И не удержалась. Дверка мягко отошла внутрь, и Кате открылось небольшое помещение.

Маленькая комнатка, с окном во всю сторону, сквозь которое виднелся двор школы. Стол, больше похожий на верстак. Разложенные в ящичках, стоящих на столешнице вдоль стены, инструменты лишь подчёркивали это сходство. Пара стульев, похоже, хозяин не чурался гостей, несмотря на тесноту.

Катя решила подождать и присела на стул. И тут ей на глаза попался лежащий в углу альбом. Старый фотоальбом, с потёртой обложкой, словно спрятанный от чужих глаз в тенистом уголке. Она колебалась недолго.

Ведь он лежит на виду, пусть и не на самом. А значит – не спрятан.

Детская отговорка, но любопытство просто обжигало.

Катя аккуратно подцепила пальцем альбом, оказавшийся неожиданно массивным, и подтянула к себе. Открыла.

Альбом начинался фотографией мальчишки, взгляд которого выражал какую-то надежду, возможно – на волшебство, которое должно закончиться чудесно вылетающей из объектива птичкой. Чёрно-белая фотография вся выцвела от времени, покрывшись патиной и мелкими царапинками, но Катя всё равно узнала в этом мальчишке хозяина каморки. Характерные глаза, подбородок… И тепло, идущее прямо от фотографии, словно фотограф сумел запечатлеть не только внешний облик, но и внутренний.

Лист за листом – мальчишка подрастал, обзаводился компанией. На некоторых фотографиях рядом с ним стояли и родители, сходство поражало. Но таких фотографий было мало, а вот – родители исчезли, и уже подросток представал в разной обстановке и окружении. С озорной улыбкой, в широких штанах и сморщенных сапогах, с раскиданными во все стороны патлами непокорных волос – в окружении точно таких же парней. Что-то общее наблюдалось в них. Непокорность? Жажда жизни? Катя смотрела на фотографии и ощущала бьющуюся в них энергию. Да, фотограф сумел запечатлеть невидимое.

А потом компания тоже пропала – на страничках появился уже юноша в форме. Молодость закончилась, армия – естественный этап в жизни мальчишек ушедшей эпохи. Но задор в глазах никуда не делся, он всё так же плескался там. Пусть патлы сменились короткой аккуратной прической – внутри боец оставался всё тем же пацаном.

Катя задумалась – может быть, поэтому поколение отцов смогло достичь многого? Из-за того, что в каждом из них оставался вот такой пацан-забияка, живущий согласно понятиям, пусть и в навязанных рамках, но всё же – неся своё Я.

Она перевернула лист, и поразилась – тот же солдатик на фотографии, уже с усиками и бравым чубом. Но что-то изменилось в нём, глаза подёрнулись дымкой пережитого. Что так изменило его? – Катя отложила вопрос на будущее, возможно, здесь есть ответ на то, что же хотел искупить Павел, если, конечно же, он хотел именно этого.

И сразу после армейских пошли фотографии, сделанные где-то в одном месте. И это, скорее всего, был детдом.

Какое-то большое помещение, Катя решила, что это актовый зал, подобный тому, что есть в каждой школе. И шеренга детей, мальчишек и девчонок. Ровная вереница, подпёртая с боков и сзади фигурами взрослых. Хозяин альбома стоял обычно справа, одетый в серый костюм, а то и просто в рабочий халат.

Катя рассматривала фотографии очень внимательно, надеясь увидеть в них знакомое лицо. Но пока не увидела, возможно, нужная страница ещё впереди. Но зато рассмотрела всех взрослых. Их объединяло что-то, похожее на семейное тепло. Катя не чувствовала в них грязи и зла. И размышляла – что же могло случиться в таком коллективе? Как из такой семьи смог появиться злобный выкормыш, сеящий сладкую смерть.

Она перелистнула страницу, и увидела его. Уверенность возникла спонтанно, будто она не раз видела это широколобое лицо, со спокойными уверенными глазами, в которых горело холодное пламя уверенности, что он – вожак. От фигуры в центре шеренги веяло такой силой, что Катя сморгнула.

Самое смешное, что она, несмотря на все свои, выходящие за рамки обычных, возможности ребёнка-индиго всегда скептически относилась к утверждениям об экстрасенсах, «читающих» фотографии. Пусть в телевизоре и транслировали передачи о невероятном, с очень серьёзным сопровождением – там показывали и не такое. И вдруг – вот оно, она оказалась лицом к лицу с этим явлением. И разглядывала того, кто оказался объектом её внимания. И, возможно, чьим объектом внимания являлась теперь она сама.

Она погладила фотографии, втайне ожидая чего-то ещё более неожиданного, вроде укола или тепла, но фотография оставалась лишь листком плотной бумаги с фотоэмульсией.

Катя разглядела каждого в группе Кайзера, но знакомых лиц Валета и Грая среди них не увидела. Потом вспомнила, что Валет – малыш относительно других, и перелистнула лист. Там находилась ещё одна фотография группы Кайзера. Уже повзрослевшие – не подростки, а юноши и девушки. И что-то в этой фотографии было не так, Катя не смогла сразу понять – что именно.

А потом отвернула лист назад, и стала разглядывать обе фотографии, пытаясь найти различий или нюансы того, что и цепляло глаз. И поняла.

Различался состав группы, как ученической, так и преподавательской. Фигуру пожилой женщины в центре взрослых заменила худощавая особа с неприятным лицом. И от неё тянуло чем-то противным, Катя невольно поморщилась, буквально осязая неприятное чувство. Чихнула – вроде бы полегчало.