Олег Рой - Тайна Страница 29

– Не по веревке, а на простынях, – возразила Оля.

– Это неважно.

– Я что, похожа на воровку? – обидчиво спросила она.

– Ну, дворник ведь не знал, как реагировать на подобную ситуацию, и отреагировал, как положено. И правильно сделал. А теперь нам надо во всем разобраться. Так что пока мы вас не отпустим.

– Но я же все разъяснила, – поразилась Оля, – мне надо домой…

Пархотин тяжело вздохнул, напустил на себя максимально суровый вид и, тоскливо взглянув на часы, начал писать. Потом строго посмотрел на задержанную, с лица которой не сходило какое-то мечтательное и упрямое выражение, и, откашлявшись, сухо сказал:

– Вы что же, утверждаете, что Николаевы насильно удерживали вас в своей квартире, заставляя заниматься, – он посмотрел в протокол, – приемом людей? Так я понимаю? Вы что же – врач?

Оля сделала неопределенный знак головой, значение которого Пархотин не понял, а потому рассердился.

– Отвечайте, как положено.

– А вы что, – громко расхохоталась вдруг Оля, – боитесь меня, что ли? В глаза не смотрите… Ничего я не крала.

Она почувствовала, что с ней что-то происходит. Почему она так громко смеется? Ведь ничего смешного в ее положении нет. Наверно, это порошки Валентины отходят, подумала она, вот и лихорадит…

– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. – Пархотин устало потер переносицу.

– Ну, просто мне пришлось спуститься по простыне. Они не хотели меня отпускать. Они считали, что я должна еще помочь всяким их знакомым. Но я больше не могла там оставаться, – она улыбнулась и с легкой иронией взглянула на лейтенанта, – я совсем не понимаю, за что вы меня заарестовали-то. Это, наверное, какая-то ошибка? Мне нужно домой.

– А где вы живете?

– Ой, далеко отсюда… В деревне Лошаково. Это часов двадцать езды от Москвы.

– Девушка, я вас все-таки не понимаю. Чем вы там занимались у Николаевых? Вы знаете, что частный прием на дому – это незаконно…

Оля потупила голову:

– Ничего я такого не знаю. Только ничего плохого я не делала. Вы меня в преступлении обвиняете? У нас в деревне испокон веку к знахаркам ходят. А я даже и не ведунья никакая вовсе, а так…

– Давайте проясним другое. По вашим словам, у мужа Николаевой похитили деньги, а сам он пропал. А вы помогли найти его самого, а потом деньги. После этого остались на квартире и стали лечить? – поморщившись, произнес Пархотин. У него все сильнее начинала болеть голова.

Оля согласно кивнула.

– Так, – произнес он, как будто убеждая себя в чем-то, – ну ладно. Посидите тут, подождите.

Отсутствие снотворного действовало на Олю благотворно, с каждой минутой она все больше оживала и приходила в себя. Голова ее прояснилась, она чувствовала необычайную ясность внутри, душа наполнялась привычным оптимизмом, нервное лихорадочное веселье оставило ее. Ей казалось, что случившееся – всего лишь недоразумение. В скором времени все прояснится, и она будет свободна. Надо только собраться с силами и еще немножко подождать. Страсть как хочется увидеть своих, конечно, но ничего, она потерпит, раз так надо…

Пархотин вышел за дверь и некоторое время стоял, прислонившись к стене, размышляя, что ему со всем этим делать.

– Нет, сам я тут не справлюсь, – пробормотал он.

И действительно, не придумав ничего особенно остроумного, он решил отправиться к начальнику следственного изолятора.

Капитан Аверинцев, выслушав Пархотина, вытер лысину платком и тяжело вздохнул.

– Оставим девку пока у нас. И вызови этих Николаевых сюда, что-то она много подробностей об их жизни знает. Вообще-то, она не похожа на опытную воровку.

Пархотин почтительно наклонился и прошептал в ухо капитану:

– Эта Валентина, судя по всему, важная шишка. А ее муж вообще…

Капитан присвистнул:

– Ну, зови все равно. А может быть, эта девка… того… не в себе?

Пархотин пожал плечами. Он изо всех сил старался справиться с охватывающим его раздражением.

Несмотря на свою странноватость, девушка ему нравилась. Даже если она сумасшедшая, ему было ее жалко, и не хотелось, чтобы она пострадала.

Валентина Николаева, владелица квартиры, из которой выбралась его недавняя собеседница, держалась надменно, правда, беспрестанно курила одну папироску за другой.

«Но этого к делу не пришьешь…» – тоскливо подумал Пархотин.

– Вы знаете некую Ольгу Акимову?

– Первый раз слышу это имя, – раздраженно откликнулась Валентина.

– А вот она утверждает другое: говорит, что жила у вас больше месяца. К тому же дворник Михайлов видел, как Акимова вылезала из вашего окна на самодельной веревке, сплетенной из простыней. Как вы можете это объяснить?

– Ну, значит, раз я ее не знаю и она вылезла из нашего окна, то она квартирная воровка. По-моему, дело ясное, – с досадой выпалила Николаева, раздавив очередной окурок в пепельнице.

– Но она ничего у вас не взяла. И, знаете, со стороны это больше походило на побег, – осторожно заметил Пархотин.

– Ну, значит, не нашла. Или ее кто-то спугнул. Откуда мне знать?

– Девушка рассказывает странные вещи. Что вы насильно удерживали ее, заставляя заниматься… э-мм… принимать посетителей.

– Вы что же, хотите сказать, что верите этой?.. – глаза Валентины так расширились, что казалось, сейчас вылезут из орбит. Она даже привстала на стуле и в совершеннейшем изумлении уставилась на своего собеседника.

– Еще я должен буду побеседовать с вашей домработницей, – заметил невозмутимый Пархотин.

– Уверена, она вам скажет то же самое, – с обворожительной улыбкой произнесла Валентина.

– Давайте подпишу вам пропуск, – вздохнул лейтенант, – вы будете привлечены к делу, пока в качестве свидетеля. Когда, кстати, к нам заглянет ваш муж?

– Он сейчас очень занят, позже, – надменно произнесла Николаева и, забрав пропуск, вышла из кабинета. Еще долго стук ее каблуков отдавался в ушах Пархотина.

«Да-а…» – озабоченно прошептал он, налил из графина воды в стакан и залпом выпил.

На следующий день с утра Пархотин был у капитана Аверинцева.

– Ну что там твои свидетели по делу Акимовой?

– Все в один голос твердят, что никогда ее в глаза не видывали. Но, товарищ капитан, не похоже это на ограбление, – убито сказал Пархотин, – и преступница не такова, еле на ногах стоит. Ей впору лечиться, а не квартиры грабить.

– Отставить! Похожа – не похожа… – пробурчал капитан. – Пархотин, мы тут с тобой не в игры играем. А если есть сомнения в ее психическом здоровье, – добавил он, после некоторого раздумья, – то отправьте ее на экспертизу. Ей, если честно, лучше быть сумасшедшей. Эти Николаевы – очень уважаемые люди, мне вчера полковник звонил, интересовался…

– Будь она триста раз сумасшедшая, но она же, и правда, скорее всего, жила у них. Николаевы врут.

– Не говорите ерунды, и слышать не хочу, – замахал руками капитан, – идите, работайте.

Пархотин подхватил папку и вылетел из кабинета.

Со времени заточения на Ольгу нашло вдруг какое-то тихое спокойствие, покорное приятие любой своей судьбы, чего бы ей ни было уготовано. Собственное будущее почему-то перестало волновать ее. Только хотелось увидеть поскорее родных и Петю. Но Оля уже смирилась с тем, что в ближайшем будущем этого может и не случиться.

«Наверно, так и должно быть, путь у меня такой – а поэтому буду терпеть. Разберутся…»

Две недели, пока думали, что делать с ней дальше, она провела в одиночной камере.

«Может, я и нарушила какой-то закон? – размышляла иногда она, лежа на жесткой тюремной койке. – Ну, конечно, приехала в Москву без разрешения, на автомобиле. Принимала посетителей на дому. Как говорил тот солдатик, это нарушение…»

Лейтенанта Пархотина про себя она простодушно называла просто «солдатиком», не догадываясь о его звании.

Ольга ходила на допросы, послушно рассказывала о том, как попала в квартиру к Николаевым, механически выполняла какие-то действия – ела, пила, спала, оставаясь внутри себя полностью равнодушной ко всему этому. Так же – всего лишь со сдержанным любопытством – восприняла она и перевод в другое место.

– Это все ее вещи? – толстая рослая женщина с зычным голосом, приехавшая забирать Олю, недоверчиво смотрела на маленький заплечный мешок, непонятно из чего сделанный. Внутри какие-то тряпки, и все.

– Больше ничего нет, – пожал плечами лейтенант.

Олю посадили в машину и повезли по московским улицам.

– Куда это мы едем? – без особого интереса спросила она.

– Потом узнаешь…

Вскоре машина въехала через глухие железные ворота во двор и остановилась у высокого серого здания. Все это было в центре города, как догадалась девушка, потому что ехали они недолго. Ее снова повели бесконечными коридорами, каждый раз за ней с лязгом захлопывались тяжелые железные двери.

«Опять тюрьма…» – безразлично подумала она.

Но Оля ошибалась. Она оказалась в легендарном институте имени Сербского, куда ее доставили на психиатрическую экспертизу.