Маша Трауб - Наша девочка Страница 29

Тетя Соня выбежала за ворота.

– Ну точно что-то случилось, – объявила Наталка.

Она оставила меня играть с Тамиком, а сама подметала, убирала кровати, гладила белье. Я вытащила малыша из люльки, взяла его на руки и ходила за Наталкой хвостом.

– А что случилось? – спрашивала я.

– Не знаю, но мама очень нервная.

– Тетя Соня? Нервная?

– Ага. Ты что, не заметила? Но пока не очень. И лучше не доводить маму до того, чтобы стало очень. Она у нас долго терпит, а потом взрывается.

Тетя Соня вернулась к обеду вместе с тетей Тамарой.

– Наталка, скажи, тебе папа ничего не говорил? – спросила строго тетя Соня.

– Ничего, – ответила она.

– Она говорит правду, – подтвердила тетя Тамара.

– И не сказал, куда пойдет? – уточнила тетя Соня.

– Могу на слюне поклясться, – заявила Наталка.

– Она говорит правду, – снова подтвердила тетя Тамара.

Мы с Наталкой подслушивали изо всех сил, пока тетя Соня с тетей Тамарой шептались.

Дядя Давид ушел на юбилей и так и не вернулся.

– С ним что-то случилось, – говорила тетя Соня.

– Ничего с ним не случилось. Вернется, – отвечала тетя Тамара.

– Ты не понимаешь. Я ему сказала, что если он после юбилея еще куда-нибудь поедет, я его в дом не пущу!

– Это серьезно. Но ты же знаешь своего Давида, «птичка».

– Да, но не в этот раз. Он мне обещал. Я боюсь, что он опять поспорил.

– Он всегда спорит. Это все знают. И все знают, что он выиграет.

– А ты никогда не интересовалась, почему он споры выигрывает? – Тетя Соня заплакала.

– Нет, ну-ка рассказывай.

Пока тетя Соня объясняла тете Тамаре, почему дядя Давид выигрывает споры, Наталка объясняла то же самое мне.

Дядя Давид, как оказалось, был заядлым спорщиком. На спор выпивал рог араки и дальше произносил тосты. Как ни в чем не бывало. Однажды он на спор выпил самый большой рог, и его соперник сразу под стол свалился. А Давид продолжал шутить, танцевать и последних гостей пересидел. О нем уже легенды слагали – что его ни одна арака не берет. И приезжие гости хотели проверить, бывает ли такое? На кон ставился барашек, крупная сумма денег.

– Папа однажды даже дом выиграл, но мама заставила его вернуть, – прошептала Наталка.

– И в чем его секрет? – все еще не понимала я.

– Никто не может просто так выпить рог араки. – Наталка вытаращила глаза. – Папа говорил, что для него арака – как вода. И все верили. То есть уже все знали, что с ним лучше не спорить, но, если он поехал в другое село… Он там точно поспорил. Мама ему говорила, что еще один спор, и она его в дом не пустит. Да, все знают, что она ему всегда так говорит. Но мама и правда может сделать то, что обещала. Она так умеет слово держать, как никто из мужчин не умеет! И если уж ее разозлить, то лучше на глаза вообще не показываться. Моя мама – не такая, как все. И папа тоже. Я тоже не хочу быть такой, как все. Знаешь, как они познакомились?

– Как? – Я замерла. У меня даже голова кружилась, и подташнивало от волнения. За все время, что я провела в доме у тети Сони, я не прочла ни одной книжки. Но они мне были и не нужны. Сказки тети Сони и рассказы Наталки были не менее захватывающими.

Давид с Соней познакомились в институте, в городе. Давид учился на инженера, а Соня – на экономиста.

Соня была городская девушка – свободная, яркая, независимая. У нее было много женихов, потому что она была еще и красивая. А Давид – из села, не ровня. Но они влюбились друг в друга. И открыто ходили вместе, как жених и невеста. Давид вернулся домой, чтобы сообщить родственникам, что собирается жениться. Родственники заявили, что никогда не примут его невесту. Тем более городскую, не свою. Ни за что. В родном селе Давида ждала девушка, которую уже сосватали за него родственники.

– Папа пошел наперекор всем. Он боролся за маму, понимаешь? – Наталка чуть не плакала от гордости. – Он все равно женился на ней, а мама переехала в село из города. Папины родственники от него отказались. Навсегда. Сказали, что он для них все равно что умер. Но даже после этого папа от мамы не отступился. Мамина семья тоже не хотела отпускать ее с папой. Не хотели, чтобы она из города уезжала. Она ведь умная была, училась. Но папа не смог бы найти работу в городе, а в любом селе его бы взяли сразу. Они вместе выбрали это место – наше село находится посередине между городом, где жила мама, и родным селом папы. Они надеялись, что родственники примут их брак, и выбирали так, чтобы было удобно ездить. И в город, и к папиной родне. Этот дом папа маме на мое рождение подарил. Когда они сюда переехали, то жили в комнате, которую папе на работе дали. Мама уже беременная была, и папа втайне от нее строил дом. Меня уже сюда принесли из роддома. Папа успел. Очень хотел успеть к моему рождению. Хотел, чтобы у меня своя комната была, а у мамы – свой огород, свои ворота, все свое. Я слышала, что никто быстрее папы со стройкой не управлялся. Но ему все помогали. Главное, что папа с мамой решили, что будут жить так, как захотят. Мама не стала работать. Для нее дом и папа – важнее всего на свете. А папа сказал, что пока его родственники не примут маму, он к ним не приедет.

Наталка замолчала.

– Так редко бывает, понимаешь? – продолжала она. – Маме все женщины завидуют. Она для папы – главная. И дома главная. Папа не может ей сказать, что делать, а что нет. И очень ее любит. Папа и со мной возился, как женщина – пеленки мне менял, в люльке укачивал. Тетя Тамара мне все-все рассказала. Никто и слова не посмел против сказать, хотя мужчина не должен заниматься такими делами. Но папе было все равно, что о нем подумают. И мама говорила, что это качество настоящего мужчины, сильного, который может показать свою слабость. Если мужчина помогает женщине по хозяйству, значит, он настоящий мужчина. А тот, кто женщин не уважает, тот сам женщина. Папа разрешает мне с мальчишками водиться. Никогда не запрещал. Ты ведь заметила, что, кроме нас с тобой, девочек в компании больше нет? Потому что мне отец разрешил, и все знают, чья я дочь. Конечно, когда Тамик родился, все радовались – сын значит больше дочери. Но я знаю, если бы у меня родилась сестра, папа бы все равно был рад. Не меньше, чем Тамику. Папа хочет, чтобы я из села уехала, училась и работала. И делала все, что захочу. Только если замуж выйду и сама так решу, тогда могу дома сидеть, как все женщины. Но они с мамой меня никогда ни за кого не сосватают. Я сама буду решать.

– И что, родственники дяди Давида так тетю Соню и не приняли? – У меня опять текли слезы, и я ничего не могла с собой поделать.

– Мы ездили туда, когда мой дедушка, папин папа, умер. Тамика еще не было, я была маленькая, но все-все помню.

– И что там случилось? – спросила я, затаив дыхание.

Дедушка Наталки, отец дяди Давида, жил в отдельном домике, вроде зимней кухни. Он сам себе его построил, когда уже старый был. Складывал по кирпичику, сам раствор месил. Устроил собственное жилье. Домик был с виду большой, а внутри – совсем крошечный. Маленькая комнатушка, в которой помещались одна кровать, стул и шкаф, и кухонька, на которой даже развернуться нельзя. Отец Давида там провел последние несколько лет. Говорили, что он из своего убежища выходил только во двор, садился на скамейку, такую же крошечную, как и само жилище, сидел в тени, а когда наступала жара, возвращался в свою каморку. Снова выходил только вечером. Никто из родных не имел права заходить в его дом. Жена и две дочери оставляли еду для него на скамеечке. Но часто еда оставалась нетронутой. Наверное, он страдал оттого, что потерял единственного сына, что поступил неправильно, отвергнув невестку, но не мог сделать первый шаг к примирению. Давид сообщал родным о том, где живет. Писал в письмах, что построил дом, что у него родилась дочь, которую назвали Натальей, в честь бабушки. Давид ждал приглашения. Он был готов в любую минуту сесть в машину и доехать до родного села – всего сорок минут, если не гнать по дороге. Мать Давида умоляла отца смягчиться и позвать в гости сына с женой и внучкой. Но тот отказывался, выставляя руку перед собой. Он поклялся, что ноги его сына в доме не будет, и держал слово до последней минуты жизни.

– Бабушка с тетями могли приехать, но так и не приехали, хотя папа их сто раз звал. Они боялись, что дедушка узнает и выгонит их из дома. Так и не посмели его ослушаться. А когда дедушка умер, бабушка отправила папе телеграмму. Папа с мамой и со мной сели в машину и сразу поехали. Мама рассказывала, что я плакала – меня укачало в машине, потому что папа слишком быстро ехал. И я испугалась, когда увидела седую старуху, которая взяла меня на руки. Тетя Тамара сказала, что я чувствовала, что мама нервничает, поэтому плакала и плохо себя вела – убегала на огород и там пряталась. Мама ничем не могла помочь папе, она была вынуждена меня успокаивать и следить за тем, чтобы я ничего не натворила. Папину сестру я укусила, когда она попыталась меня обнять. Мама с ног сбивалась и не могла понять, что со мной происходит, – дома такого никогда не было. Конечно, папины сестры и бабушка решили, что меня плохо воспитывают и что моя мама совсем не приспособлена к семейной жизни. Когда мамы не было рядом, они говорили папе, что он должен нас бросить и найти себе новую жену.