Галина Артемьева - Кто косит травы по ночам Страница 29

– Главное, по-моему, позвоночник цел, – объявила Иришка. – Нога, видишь, сломана, рука вот тоже, но голову поднимает, руку-ногу уцелевшие – тоже. Перелома основания черепа нет.

– Откуда ты это знаешь? – не уставала удивляться Надя.

– Так я ж, помнишь, в аварию попала, с сотрясением лежала в травматологии. Такого насмотрелась! У кого перелом основания, у тех такие черные круги вокруг глаз, как очки прямо. А у нас, глянь, личико чистенькое, никаких синяков! Все будет в порядке, вот увидите! Через два месяца бегать будем наперегонки!

Иришка что-то очень увлеклась добрыми прогнозами, словно забыла, что эта ее Илларионовна не по Надиному приглашению оказалась в ее доме.

Впрочем, что уж теперь…

Надя принесла бутылку минералки, передала Иришке, пусть поит свою.

– Я думаю, в «скорую» надо позвонить, пока они притащатся, не меньше двух часов пройдет.

– Не надо, – сказала Иришка. – Я уже мужу ее позвонила, он едет.

– Так ей же специальная машина нужна, с носилками, так не усадит.

– Не беспокойся, это уже его забота, все будет, как надо. Пусть спасибо скажет, что жива осталась. Доигрались вы, Катя, и не стыдно вам!

Надя пристально вглядывалась в лицо своей мучительницы.

Красивая! Без косметики, ночь в мучениях провела, а – красивая. Черты лица правильные, ясные, подбородок волевой, вокруг головы коса русая, почти и не растрепалась. XIX век прямо-таки. Барыня, мать семейства.

Чем же она, Надя, ей так досадила?

Чего она все лезла и лезла?

И – неужели – все те, московские кошмарики тоже она устраивала? Она, кому же еще! Надя ни капельки не сомневалась.

Полная уверенность пришла, когда за пострадавшей явился ее озабоченный супруг. В дорогом костюме, в великолепном пальто – «большой человек», сразу видно. И тем не менее это был он, один из двух очкастых «итээровцев», забравшихся тогда в ее квартиру!

Злость вспыхнула в ней при виде наглой его морды. Суетится, «скорую» за собой пригнал. Как будто так и надо! Приехала жена к подружке погостить, оступилась и – вот беда какая.

Нет уж! Так просто не сойдет, не получится!

– Явились? Замечательно! Теперь объясните, с какой целью вы вторгались в мой дом, что вам от меня нужно?

Супруг заблеял неожиданным бархатным тенорком:

– Простите! Это была роковая ошибка! Но Катенька… Я не мог отказать Катеньке…

– Что-то вы сейчас так робеете, а тогда у меня в квартире перли, как грозный морской эсминец!

Надя порылась в Екатерининой торбе, нашла там паспорт с пропиской:

– Это я оставляю себе! И уж будьте уверены, я тоже умею создавать проблемы!

– Я все возмещу! Я все постараюсь объяснить! Может быть, вы сумеете войти в положение, – умолял супруг.

– Прекрати немедленно! – послышался неожиданно крепкий голос ночной страдалицы. Очевидно, в присутствии мужа она, как моряк после кораблекрушения, почувствовала твердую почву под ногами и вернулась в свой обычный житейский образ волевой командирши. – Не смей унижаться перед ней!

Ого! Есть еще порох в пороховницах. И поверженный враг остается врагом. Мало ей, значит, ночного полета. Главное, надо было всю ночь не спать, переживать за эту шизу, чтоб теперь последовало доброе продолжение.

– Вот что, супружник! – рявкнула Надя совершенно не своим голосом. – Довели вы меня своими шутками до края! Теперь обещаю: при малейшем поползновении, при малейшем моем подозрении на то, что вы продолжаете создавать мне проблемы, спалю вам квартиру, слово даю!

Взгляд ее упал на носилки. Екатерина Илларионовна комфортно возлежала на них, взгляд ее был ясен и цепок.

– Живите, как хотите, вы нам не нужны! – веско молвила она непререкаемым тоном, но, не утерпев, сбилась с эпических нот и вякнула вдруг нараспев, по-бабьи: – А твой-то – изменяет тебе! Гуляет от тебя! Я все знаю. И адрес могу дать.

– Что вы чушь несете, – рассердилась Иришка. – Не верь ей, Наденька, врет она. Я точно знаю.

– Да что я, сама не вижу? Хочет хоть как-то нагадить напоследок, раз не получилось у нее, что задумала. – Надя изо всех сил старалась показать, что последние слова незваной гостьи не задели ее никоим образом.

Она повернулась и ушла в глубь дома, чтоб замолкла эта пустая базарная перекличка.

Наконец «гости» погрузились, уехали. Даже пусто стало. Одиноко.

Надо бы и им отчаливать. Но после такой ночи Надя была не в состоянии вести машину. Ей требовался отдых, покой, тот самый вожделенный покой, ради которого она и выбралась сюда.

– Ну, что? Останемся на пару деньков?

– С удовольствием, – откликнулась Иришка, которой не терпелось к тому же объяснить Надежде истоки всего произошедшего.

Истоки

С Екатериной Илларионовной познакомилась Иришка лет десять назад. Она как-то тарахтела Наде о новой знакомой, но та не проявила встречного интереса. Иришка даже обиделась, приняв Надино равнодушие к своим новым знакомым за высокомерие, свойственное замужним дамам по отношению к одиноким. И ладно. Как угодно. А жаль. Интересная личность, яркая!

Сначала они вместе отдыхали в Португалии. Очень подружились, чему не помешала значительная разница в возрасте. Муж Екатерины уже тогда занимал высокий пост, а сейчас стал – ого-го!

Но дома– хозяйка она. Беспрекословный диктатор. Все подчинено ей, все по ее воле. Муж уверен, что это правильно, что так и надо. Катюша никогда не ошибается. Ее советами он выбился на правильный путь. Дом у них! Сказать – полная чаша – ничего не сказать!

К тому же Катенька – страдалица, мученица.

Как поженились, мечтала она о ребеночке, они то есть вместе мечтали. И – три выкидыша! И – никакой надежды! Екатерина терпеливо прошла через все муки лечения. Перепробовали все и повсюду. Она очень целеустремленная. Не может отступить, если что задумала. Четыре года лечилась, наконец обнаружились у нее фиброматозные узлы: прощайся, значит, с мечтой, не выносить тебе ребеночка никогда. А она не сдалась! Нашла врача, буквально – ювелиршу. Та не стала удалять, как обычно делают в таких случаях, матку, а вылущила каждый узелок скрупулезно. Операция длилась несколько часов, после чего, говорили, хирург упала в обморок от напряжения.

Катя переждала положенный срок и забеременела.

Ребенок родился с помощью кесарева сечения. Малюсенький мальчик, два килограмма. Мальчик-Дюймовочка. Так она всем и хвалилась. После кесарева обычно молоко не приходит, но Катерина раздаивалась, сцеживалась, и молоко прибыло как миленькое.

Димочка-Дюймовочка к двум годкам стал крепышом-богатырем. Не только догнал своих сверстников по весу и росту, но и намного перегнал их. В два годика он прекрасно декламировал «Муху-Цокотуху» и прочую детскую классику. С трех лет у него уже были бонна-англичанка и студентка-пианистка, развивавшая его слух и чувство ритма. Мальчик имел все, что положено ребенку из приличной семьи.

Главное– родительскую любовь! Эта благодать изливалась на Димочкину голову в неограниченных количествах. Для мамы он по-прежнему был Дюймовочкой. И попробовала бы какая-нибудь крыса утащить у нее мальчика: мокрого места от нее не осталось бы!

Но каково мальчишке лет уже так девяти-десяти откликаться во дворе на ласковое курлыканье: «Дюймовочка! Домой пора, крошечка!» Ушки-то у товарищей по играм на макушке, как упустить такой прикол! Вот и стал во дворе и школе отличник Димочка «Дерьмовочкой». А это уже– часть судьбы. Не сотрешь, не выведешь.

Однако как-то он крепился. Добродушный парень уродился. К тому же маму очень-очень любил. С ранних лет знал, как тяжело ей достался, как она всю свою жизнь ему посвятила.

Как раз в этот период Ира с ними и сдружилась.

Они ей очень понравились: и мать, и сын. Оба красивые, породистые.

Мальчик свободно по-английски говорит, в рецепции объясняется вместо матери. Ну, Иришка к ним и примкнула в компанию.

Коробило ее, конечно, когда на пляже звучало громогласное: «Дюймовочка! Далеко не заплывай, волны!» или «Дюймовочка! Иди под зонтик, обгоришь!»

И надо же: во всем остальном вполне адекватная женщина, умная, с юмором, тактичная.

А что касается сына – полный мрак. Неприличие и стыдоба. Попробовала было Ира спросить, не перерос ли Дима свое детское прозвище, так целую лекцию пришлось прослушать – от трагедий всех предыдущих беременностей Екатерины Илларионовны до бесспорного права матери любить свое дитя и всю себя отдавать сыну.

Красноречие было столь отточенным, упоение столь самозабвенным, что стало ясно: и матери, и сыну предстоит впереди немало болезненных уколов и ударов пережить, но третий в их отношениях – лишний.

Уяснив это, Ира приспособилась в дальнейшем не касаться болевой точки своей подруги. Благодаря Екатерине она попадала на самые престижнейшие мероприятия, да еще и в качестве очень важной персоны – VIP, знакомилась с нужными во всех отношениях людьми. Да и просто посидеть вместе чайку-кофейку попить было громадным удовольствием: столько нового и достоверного можно было узнать от осведомленной собеседницы.