Анна Закревская - Entre dos tierras Страница 29

Обрыв соединения. Кажется, абонент всё-таки отключился.

Лисовский медленно открыл глаза и скатился с продавленной раскладушки на пол.

Думать о том, какие значимые для исследования выводы можно бы сделать из этого сновидения, учёному абсолютно не хотелось. А хотелось просто лежать навзничь, наблюдая, как на потолке возникают яркие полосы от фар редких машин, и представлять, что это злобные инопланетяне сканируют его лабораторию, пытаясь запеленговать источник невероятно мощного и чистого сигнала, который был случайно получен им, Лисовским, во втором часу этой летней ночи.

* * *

Если настроение первого совместного отпуска – это морская волна, то ничто в мире не способно погасить её лучше, чем напоминание о рабочих обязанностях или семейном долге, и если первого Марии удалось благополучно избежать, то со вторым она влипла по самые ушки, едва открыв письмо от матери:

24-JUL-2071

from: -ishtar-

to: Maria_Medici

Машенька, привет.

Скажи, пожалуйста, вы с Хидео можете на следующей неделе пожить у нас? Я уезжаю в командировку, а Лина одного оставлять не хочется, ты же знаешь, какой он нервный…

Еды я наготовлю много, так что не стесняйтесь, а то вон как после своей Индии исхудали.

Целую, мама

Мда, корректное завершение программы под названием «Отпуск» полетело к чертям.

Мария плюхнулась в кресло, пытаясь понять, из каких глубин в ней сейчас поднимается это неясное желание противостоять матери, ведь её письмо от первой до последней буквы было верхом приветливости и заботы. Цепкий взгляд девушки, полгода как работающей младшим тестировщиком в одной из небольших IT-компаний, ещё раз пробежался по тексту. А, вот оно. Знак вопроса после «у нас» – лишний. Дальнейшими пояснениями из категории «неоспоримые доводы» Линда не оставляла дочери выбора.

– Ты, кажется, говорила, что у Лина есть права на флаер? – ну когда же она научится замечать тот момент, когда Хидео бесшумно оказывался за спиной своей жены, каждый раз удивляя её каким-нибудь сюрпризом. Что на этот раз, мой обожаемый ниндзя?..

– Э-э… Ну, да. Он любит летать по району. Пару раз сбегал в одиночку на Ладогу к папе.

– Спроси его, согласится ли он освоить новые территории…

– Ты хочешь забрать его к нам? – на лице Марии появилась улыбка проказницы, замышляющей очередную шалость.

– Если ты не против, – в тёмных глазах Хидео проскочила лёгкая искра, какую, бывало, Маша видела во взгляде отца, правда в последние годы это стало случаться очень редко. – Я до сих пор не считаю, что хорошо знаком с твоей мамой, но мне отчего-то кажется, что Лину стоит немного развеяться.

* * *

Закат в конце июля умирал медленно, каплю за каплей выдавливая из себя терракотовый и алый, словно лето упорно не желало перелистывать страницу, дочитанную почти до конца. Тьма с Ладоги подкрадывалась с опаской, лапой сиреневых сумерек трогая зелёную полоску неба над пламенем упавшего за горизонт солнца.

Алекс, наблюдавший за этой метаморфозой цвета с крыльца дома, зябко поёжился. От озера потянуло холодом, и надо было б идти в тепло, но Алекс не шевелился. Он чувствовал, как вместе с воздухом остывает он сам. Медленно холодеют руки, тело гонит кровь с каждым ударом пульса всё спокойней и равнодушней, запрокинутое к небу лицо превращается в маску.

Только где-то над диафрагмой судорожно бьётся то, что отчаянно хочет жить.

Алекс заставил себя встать. Это было, в сущности, никому не нужно… В мозгах настойчиво крутилась мысль, что он сам никому не нужен. Вот сейчас он хлопнет входной дверью, на ощупь пересечёт короткий коридор и войдёт в большую комнату на первом этаже, полную бархатных сиреневых теней. Там на диване лежит Крис. В его имплантах – карта беспроводного интернета. Под закрытыми глазами – свинцовые тени, а дышит он так тихо и редко, что услышать это можно, только если положить голову на грудь этого сероглазого короля.

Овер пропадает в транскоде долгими часами. Охотник хлопнул входной дверью, перешёл коридор и заглянул в комнату. Как же всё стало предсказуемо… Он рухнул на пол, откинув голову на холодную руку Овера. Глупо. Глупо было надеяться, что мир оставит их в покое. Слишком много желающих присвоить себе Кристиана Вебера, а у меня не хватит сил, чтобы отстоять его у них. Тебя не разделить, Овер. И всё, что мне остаётся, – это стоять в очереди за кусочком твоих сил и души. Я прячу ярость в котле эмоций на самое дно, чтобы, переплавив её, выдать тебе заряд и ветер в твои крылья…

Охотник приподнялся и развернулся к лежащему без чувств другу лицом. Он стоял перед ним на коленях. В десятый, сотый раз? Давно уже не считаю. Мне немного надо, чтобы жить, даже когда ты настолько далеко от меня, что я на своей орбите превращаюсь в глыбу льда. Только слышать твоё дыхание. Только держать за руку. Только позволить маленькую вольность, как много лет назад.

Ты ничего не почувствуешь, но я всегда рядом.

Короткий поцелуй в губы.

И встать. Шаг за шагом. Назад. Не отрывая от тебя взгляд. До самой двери…

Я дождусь тебя, Овер. Каким бы брошенным не чувствовал себя сейчас.

Крис вынырнул из транскода. Под растрёпанными прядями чёрных волос жгли кожу разогретые импланты, подниматься с дивана не хотелось, но мысль о том, что между его новыми коллегами наконец-то установился контакт и работа пошла полным ходом, придала Оверу немного сил. Всё-таки начинать с нуля было очень трудно, как бы прекрасно хакер не владел мастерством тактических отступлений на новые территории. Да, он потерял контроль над ситуацией, но, боги Сети, кто же знал, что люди способны менять плюс на минус так внезапно… Да и причина была серьёзная, чтобы на целых полгода пустить всё на самотёк. Увы, так считал только Крис и пара верных друзей, но не все остальные.

Светловолосая причина сидела в дальнем конце комнаты, исподлобья разглядывая друга.

Охотник молчал. Крис, пытаясь выдержать это синее пламя, прекрасно понимал, что Алекс хочет задать очень много вопросов… И молчит. Чёрт тебя раздери, ну подойди, спроси, возьми за руку! Я вымотан в ноль. Это уже не двойной узор, это испытание на выносливость. Меня берут измором, а ты…

А может быть, ты сердишься, Охотник, что на этот раз я не поймал тебя за руку и не увёл за собой, как тогда, далёкой летней ночью? Веришь ли, нет, но я уже был готов предложить тебе место в новом проекте, но вовремя заткнулся, вспомнив тот панический ужас на твоём лице, с которым ты озирался на коллег, едва пришёл в себя после того приступа в офисе. Одной фразы – «Они никогда не забудут меня таким» – мне оказалось достаточно, чтобы найти время и возможность спрятать тебя от неизбежных, почти случайных взглядов наших с тобой соратников, неважно, что бы там в них сквозило – тайная боязнь, праздное любопытство, робкое сочувствие… Рискну предположить, что и ты не захочешь возвращаться к тем, у кого не хватит силы духа оставить в памяти все подробности того далёкого дня и при этом сохранить прежнее отношение к тебе.

Август 2071

«Мы ничего не скажем маме». Лучший код на разблокировку высшего уровня доверия.

К концу недели, проведённой среди «аскетичного хай-тека» в квартире Маши и Хидео, которые научили Лина закладывать лихие виражи на аэроцикле, выдерживать ночь напролёт в сетевых играх, готовить курицу карри, а главное – не запрещали ему встречаться с Кирой, мальчик наконец решился.

– Маша, – отозвав сестру в сумрачный закуток между прихожей и комнатой, Лин глубоко вдохнул, прикрыв глаза, словно не желая раньше времени выдавать точные цифры мощности своего заряда. Совсем, как папа, мельком подумала Мария, когда её брат на одном дыхании выпалил:

– У мамы появился другой мужчина.

– Э-э… Что-о?! Давно? Кто?

– Его зовут Рафаэль. Фамилию я слышал лишь раз и не запомнил, но он мне показался откуда-то знакомым. А, помнишь, когда в том году папа притащил своих друзей с работы… Короче, он ночует у нас пару раз в неделю. Похоже, у него с мамой всё серьёзно.

Больше всего Маше хотелось сползти по стенке и прислониться горячим лбом к тонким холодным ободам коляски Лина, что она и позволила себе сделать, еле слышно пискнув откуда-то снизу:

– Неужели это Санти? Быть не может… Но какого хрена?.. Слушай, а папа в курсе?

– Я ещё не рассказывал ему, – отозвался Лин. – И не знаю, стоит ли. В начале июня мама с ним развелась.

Контрольный.

Маша застонала. Злость могла бы толкнуть её на откровенный разговор и весьма решительные действия если уж не по изгнанию непрошеного чужака (в конце концов, мама имеет право встречаться с кем хочет), то по крайней мере по проведению оппозиционной демонстрации. Но сейчас в ней не осталось даже злости, одно только горькое бессилие.