Алексей Доброхотов - Легенда о Пустошке Страница 29

– Ой, что-то в боку кольнуло, – артистично сморщился он, – С детства там постоянно болит. Не посмотрите?

– Нет там ничего, – сердито ответила Марья Петровна и плотно сжала тонкие губы.

Стас чувствовал, что терпение хозяйки дома начинает стремительно истощаться. Отведенный лимит внимания закончился. Положительного результата не достигнуто. Скорее наоборот. Непонятно почему стена отчуждения между ними с каждой минутой росла и крепла. Преодолеть ее известными способами общения он оказался не в состоянии. Впервые у него ничего не получилось. Каждая его попытка установить контакт пресекалась тут же, без какой-либо возможности возобновления. Еще немного и она начнет его активно выставлять вон. «Интересно, как она будет это делать?» – подумал он, и, вытащив на свет фотоаппарат, радостно произнес:

– Вот нашел. На самое дно провалился. Только сделаю пару снимков и оставлю вас, наконец, в покое.

– Не нужно, – возразила знахарка, – У меня нельзя фотографировать.

– Почему?

– Нельзя.

– Жаль. Очень жаль. Это были ли отличные снимки.

– Уходи. Разговор кончен. У меня дел много, – произнесла она.

– Простите, но… если я не уйду? Тогда что? – неожиданно произнес Станислав, нахально усаживаясь на скамейку, – Я еще чая не пил. Как я уйду без завтрака? – добавил он и взял в руки ранее отвергнутую железную кружку.

– Что ж попей, – сдержанно согласилась хозяйка, подошла к плите, взяла в руки большой половник, зачерпнула из какой-то кастрюли густой заварки, налила в кружку гостя и встала возле него в ожидании, словно стражник.

– Пей, – сказала сухо, – Подожду.

«Так, минуту я выиграл, – подумал Стас, медленно потягивая горячий, душистый травяной напиток, – Вот ведьма упрямая. Стукнуть бы ее по башке, и дело с концом. Меня здесь никто не видел. Никто не знает. Только мужик в Селках. И еще эти „грибники“ по дороге. Но мало ли людей по лесу болтается? Оставлю на столе деньги. Кто потом докажет, что она сама их не получила? Продала и продала… А то и вообще дом поджечь. Сгорел себе и сгорел. Сена внутри много. Полыхнул, выскочить не успела. Никто ничего потом не докажет. Да и определять никто ничего не станет. Мало ли пожаров в лесу бывает… В конце концов, сама виновата. Я честно предлагал продать. Что ей стоило? Зачем упираться? Без этих икон я все равно отсюда не уйду. Мне дело свое начинать надо. Мать из нищеты вытаскивать. И так засиделся в шестерках. Хватит. Пора самостоятельным становиться. Имею я право на хорошую жизнь или нет? Имею право денег много зарабатывать? Или так и буду бегать в шестерках у Натана Григорьевича? Сидит тут, понимаешь, ведьма, как собака на сене, ни себе ни людям. Нет, так не пойдет. Это не честно. С людьми делиться надо. Отжила свое, уступи. Дай дорогу молодым. Другим дай пожить».

– Хороший чай, – вслух произнес он, – В городе такого не попьешь. Интересно, какие травы в него положены?

– Нужные, – ответила знахарка, – Попил?

– Погоди, уважаемая, не гони. Еще минутку дай посидеть, – растянул губы в сладкой улыбке Станислав, чувствуя как медленно покрывается густой испариной, – Очень чай у вас вкусный. Нельзя ли еще плеснуть? На дорожку.

Хозяйка слегка ухмыльнулась, молча взяла из рук гостя кружку, отвернулась к плите, звякнула крышкой.

«Чем бы ее шандарахнуть? – подумал начинающий антиквар, – Ничего под рукой нет. Хоть бы топор какой был. Тюкнул обушком по темечку. Милое дело…»

– На, пей, – протянула ему кружку знахарка.

– Спасибо большое, – принял Стас, – Травки целебные?

– Целебные.

– Полечусь немного. Когда такого еще попить придется. Не возражаете?

– Полечись, полечись, – согласно кивнула головой знахарка.

«И, правда, куда спешить? – подумал Стас, потягивая напиток, – Весь день впереди. Хотя, зачем ждать? Потом опять к ночи вернусь. Вот выпью чая и грохну старушку. Чего тянуть? У меня и шокер для этого есть. Точно, у меня же есть шокер! – он быстро запустил в наружный карман руку, извлек орудие самообороны, – Шарахну, она и не поймет ничего».

– Можно плеснуть еще тепленького, – вежливо попросил хозяйку.

– Много не будет? – сухо поинтересовалась она.

– Вода дырочку найдет. Ничего. Лес кругом, – благодушно ответил гость.

– Твоя воля, – согласилась Марья Петровна, взяла кружку, повернулась спиной, и когда протянула обратно полную заварки, Стас молниеносно ужалил ее в оголенное запястье мощным разрядом электрического тока.

* * *

Отброшенная на спину электрическим ударом, Марья Петровна стукнулась головой об металлическую плиту и теперь лежала на полу бездыханно. Из ранки сочилась густая кровь, расползаясь багровым пятном вокруг круглых березовых поленьев.

– Ух, и ни фига себе, – испугался Стас, – Укокошил, кажись, старушку.

Резко оборвалась линия жизни. Вспучилась в сознании тяжкая проблема. Какой пакостной оказалась старуха. Не могла мягким кулем свалиться, непременно нужно черепом о железо треснуться, мозги по полу раскидать. Сволочь. Подлая сволочь. Сама издохла и теперь его за собой потянет. Схватила клешнями за горло. Закинула булыжник в душу. Ей там хорошо мертвой лежать, а ему в тюрьму из-за этого топать? Преступником на всю жизнь сделала. Одним мгновением вычеркнула из нормальной жизни. Перевернула чистую биографию. Замазала кровью – не отмоешься. Грех, тяжкий грех крестом поперек спины начертала. Пригвоздила, припечатала. Что теперь делать?

Следствие, суд, решетка, шокер, кровь, труп, иконы, антиквариат, рюкзак, дорога, лес, машина: все закружилось в голове Стаса, смешалось. Вздыбились внутри свирепые вихри, один следы прятать бросает, другой старухе помощь оказать велит. Столкнулись в душе, рванули в разные стороны. Их два, а сердце одно. Кто кого перетянет. Схватился Стас за голову, как поступить правильно? Людей позвать? А как объяснить, зачем старушку шокером грохнул? Вещи украсть хотел? Одно, потянет другое. Фальшивое удостоверение обнаружится, Натана Григорьевича раскопают. Тот, конечно, выкрутиться, может быть и Стаса от суда отмажет, но это будет полный и окончательный позор. Крушение всех надежд. Пожизненное рабство за жалкие крошки с барского стола. Только он сумел голову приподнять, только ему крупно подфартило и обратно в навоз, в самый что ни на есть чахлый отстой, на дно, откуда выбраться будет совершенно невозможно. Нет, это не правильно. Этого допустить нельзя. Значит надо следы прятать. Старуху хоронить. Но куда? Как? Дом спалить? Угли следы не хранят. Огонь все спрячет. Смываться надо по-тихому.

Руки мелко дрожат, безудержно запихивают в рюкзак вожделенные иконы, сгребают с полок старую утварь.

Распух рюкзак, потяжелел, все в него не вместилось. Вытащил Стас каталоги, бросил на стол. Жалко, но что поделать. На все места нет. Все равно толку от них сейчас мало. Пускай пропадают вместе с домом. Другие купить можно. Из-под скамейки выдернул старый пыльный мешок. Стал утрамбовывать вещи прямо в него, навалом, потом разберемся.

«Скорее, скорее, – стучало в голове, – Лишь бы не пришел кто».

Пальцы, как ватные, не гнутся. Черт бы их всех побрал!

Рюкзак с мешком увязаны и приготовлены, во двор оттащены. Глаза лихорадочно по стенам рыскают. Не осталось ли что лишнего? Ни забыл ли что прихватить? Все ли сделал правильно?

Кухонный стол набок опрокинут. Сушеная трава сдернута прямо с веревок, вокруг ножек кучей сложена. Старые тряпки с вешалок сброшены, березовыми поленьями сверху придавлены. Смятые страницы каталогов между пучками рассованы. Дубовый веник, старая кадушка, штампованные пластмассовые тарелки – все, все сметено в одно большое кострище посреди дома.

Сердце в груди гулко колотиться, больно в висках отдается, руки судорожно обшаривают кухонные полки в поисках спичек.

Лежит Марья Петровна возле плиты не двигается.

Последний взгляд, последний вздох, чиркнула спичка, ярко вспыхнула и сильная резь, как стрела пронзила самый низ живота. Тяжко сдавила, потянула к земле, глухо булькнуло и Стас, задув спичку, пулей ринулся в укромное место в самой глубине дома. Только успел скинуть штаны и зависнуть над черным проемом очка, как из него словно из ракетного сопла на старте рванула такая мощная реактивная струя, что он вполне смог бы пробить головой потолок, если бы топливо в нижней ступени так стремительно не закончилось.

Холодная испарина моментально покрыла все тело. Жуткая слабость навалилась чугунной болванкой на узкие плечи и минуту томила, не давая возможности снова собраться с духом.

Подобный вираж совершенно не входил в его планы. Несколько смущенный таким поворотом событий, он возвратился обратно на кухню, но едва взял в руки брошенный коробок спичек, как новый сильный позыв быстро вернул на стартовую площадку, где он произвел вторичную безуспешную попытку взмыть над сложными жизненными обстоятельствами к иным горизонтам мира.