Арьен Новак - Стать дельфином Страница 3

В то лето Арман с братом осели у родственников, разводивших скот и выехавших на летнее пастбище. Оба с истинным наслаждением вставали с петухами, наскоро умывшись и выпив воды, затемно бежали в хлев, посмотреть и помочь своей тетушке, приступавшей к дойке коров. Помощи от них, конечно, было мало, основной целью их присутствия при этом древнем обряде было наблюдение за телятами и – как награда, – полная чашка теплого парного молока. Настоящее блаженство – особенно для брата.

Потом они возвращались в дом и плюхались обратно в постель – доспать. Проснувшись теперь уже около одиннадцати утра, они начинали свой очередной день-приключение. И приключений было предостаточно.

Каждый, покопавшись в тайниках собственной памяти, наверняка найдет массу мелочей, которые составляли удивительный калейдоскоп «в те далекие времена, когда мир был большим». Таким приключениям несть числа. У Арман и ее брата это был, среди массы других, например, поход на рыбалку, когда не было поймано ни одной мало-мальски достойной рыбешки, но зато был обнаружен дикий источник воды прямо в степи. Вся разношерстная экспедиция прошла как минимум двенадцать километров и изнывала от жажды. Запасы питьевой воды давно закончились, и не мудрено, что все от мала до велика набросились на этот подарок небес. С жадностью и восторгом. Таким сильным, что далеко не сразу их носы ощутили странный запах, доносящийся от воды. Пока кто-то брезгливо не воскликнул «Фу! Кто пукнул (было использовано, конечно, более сильное слово – но мы ограничимся этим)!?». И тут ребятня поняла, что каждый из них успел поглотить почти по литру воды из «бальнеологического» сероводородного источника… Последствия этого приключения, как можно догадаться, были грустны, смешны и вовсе не эстетичны.

Одно из аульных лет оставило в памяти Арман сильнейшее потрясение, о котором она вспоминала с возмущением еще в течение двух последующих сезонов. Братец Арман в то время был славным кудрявым молчаливым карапузом, обожавшим не только молоко, но и любое вкусно приготовленное мясо. Он был откровенным и беззастенчивым мясоедом, и как настоящий гурман, имел предпочтения. И если приходилось выбирать между говядиной и бараниной, то для него выбор был очевиден только жирный барашек и желательно также вкуснейшие хрящики его ушей. Но, будучи «отягощенным» степной наследственностью, на вершину своих вкусовых предпочтений он неизменно помещал конину. Это всегда будет загадочным первобытным парадоксом: Человек преклоняется перед лошадью во всех ее проявлениях. Когда она живая и здоровая, человек восторгается ее грацией, красотой, интеллектом и духом. Что не мешает Человеку со слезами на глазах перерезать ей шею, наблюдая слезу из ее больших глаз, и затем наслаждаться ее плотью, приготовленной с пряными степными травами (мммм! – за особую степную полынь-жусан и дикий тимьян всякий шеф-повар мишленовского заведения отдал бы драгоценные трюфели) и запиваемой душистым хмельным кумысом. И – так же страстно – при этом ее любить. Оправдывая себя тем, что «настанет час – и я превращусь в пищу для земляных червей. Все мы – в круге Жизни».

Братец был именно из такой категории степных философов.

Однако то, что до глубины души потрясло ответственную Арман, не было связано с убиением животных.

А дело было так: в то лето их мама-врач была приглашена возглавить команду врачей в одном из степных санаториев. Она с большой радостью приняла это предложение – еще бы, какая удача! Одним махом будут решены две глобальные проблемы: куда вывезти детей на летнее оздоровление и при этом не пробурить дыру в семейном бюджете.

Приняв на себя бразды правления в качестве Главного Врача, мама тем самым приняла на себя также и всю полноту ответственности не только по организации и поддержанию на должном уровне санаторно-курортного лечения отдыхающих, но и все, что связано с кормлением всех обитателей санатория, и отдыхающих, и обслуживающего персонала: от качества закупленных продуктов, до снятия проб с уже приготовленных блюд.

Поэтому ни у кого даже не возникало никаких вопросов к Брату Арман при его появлении на продуктовом складе или столовой санатория. И когда в один из дней он, вместе с сыном заведующей столовой, вызвался сопровождать маленький грузовичок, который должен был перевезти огромные кастрюли со свежесваренными пельменями из Главной кухни в столовую для рабочих, строивших очередной корпус на территории расширявшегося санатория, никто не придал этому никакого значения. Шофер молча кивнул двоим мальчишкам, велев им прыгать в кузов, завел мотор и тронул машину по дороге, петлявшей между рабочими строениями и маленьким озерцом с минеральной железистой и оттого рыжей водой. Дорога занимала минут десять, поскольку водитель не торопился, чтобы не раскачать свой вкусно пахнущий груз и не помять пельмешки. В этот раз он также беспокоился за двух сорванцов и ехал так медленно, как только позволяла ему его водительская гордость.

Достигнув, наконец, конечной точки своего короткого путешествия, шофер вздохнул с большим облегчением и дал гудок персоналу столовой. Выбежали двое рабочих и перенесли огромные кастрюли из кузова в столовую, одну за другой. Шофер снова завел мотор, махнул поварихе на крыльце столовой и покатил свой грузовичок обратно в Главную кухню.

В рабочей столовой стало оживленно и весело – еще бы! Из кастрюль доносились такие запахи пельмешек и мясного супа! У всех текли слюнки и воображение рисовало… ничего не рисовало, просто очень хотелось уже, наконец, приступить к трапезе.

…Последующие события были доведены до сведения Главврача (мамы Брата Арман) Заведующей столовой (мамы приятеля Брата Арман) в приватной беседе в стенах кабинета. Из сбивчивого рассказа выяснилось, что оба отпрыска двух Главных женщин санатория умудрились за десять минут поездки уничтожить почти половину пельменей в столитровой кастрюле… Рабочие, конечно, не остались полуголодными, благодаря большим в срочном порядке выпеченным лепешкам, но удовольствие было слегка подпорчено.

Когда Арман узнала об этом происшествии, возмущению ее не было предела, и она почти сутки не разговаривала с Братом. Но что тому было за дело! Он был счастлив, что хотя бы один день его никто не воспитывает… А обе мамы, отчитав прилюдно своих отпрысков, украдкой посмеивались и со смехом рассказывали об этой проделке родственникам.

Глава 5

Это приключение произошло годом или двумя раньше. В наше же лето случилось Приключение, ставшее очень важной вехой в жизни и мироощущении Арман.

В один из дней, когда зной стал невыносимым, и сам воздух звенел и вибрировал от жары и оглушительной какофонии стрекота саранчи, аульская ребятня, сбившись в кучку, побежала к Реке искупаться и охладиться. К дико орущей и хохочущей толпе присоединились и Арман с Братом. Оба предвкушали радость плюханья с разбега в прохладу речной неспешной волны и начали расстегивать свои штаны и снимать майки уже на бегу. Когда вся визжащая и орущая орда влетела в Реку, над ней поднялась стена брызг и еще более усилившихся воплей восторга, неожиданности и наслаждения.

О, это было ни с чем не сравнимое ощущение – горячее тело с благодарностью растворялось в нежной прохладе речной воды, давая ей обтечь все свои линии и изгибы, слегка пощекотать между ребрами и плеснуть насмешливо в лицо. Вода этой Реки была знаменита своей мягкостью. Женщины стирали в ней белье, практически не используя мыло. Потому что намыленная ткань долго сохраняла мылкость и испускала мыльные пузыри. И потому ее приходилось очень тщательно и утомительно полоскать. А без мыла вся грязь удивительным образом сходила с любой ткани.

Арман, поныряв неглубоко у берега и подобрав со дна несколько красивых мелких речных ракушек, распласталась на поверхности воды, закрыв глаза неплотно, так, чтобы сквозь тонкую кожу век и ресницы были ощутимы солнечные блики на воде. Это была настоящая нирвана, спокойная, безмятежная, исполненная Космической Красоты и Гармонии. Мысли останавливались, тело теряло вес, сердце замедляло свое биение, дыхание урежалось. И сам Дух воспарялся вовне из плоти и зависал над Рекой, с нежностью оглядывая свои бескрайние владения.

Почему так заведено в жизни? – Стоит только расслабиться, забыться, перестать на секунду думать о своих близких и лишь на одно краткое мгновение выпустить их из своего оберегающего мысле-пространства, – как с ними обязательно случается что-нибудь если не катастрофическое, то уж точно неприятное. Как-будто Жизнь постоянно напоминает нам о том, что Момент Эгоистического Беспричинного Счастья – наивеличайшая ценность, за которую всегда приходится платить.

Поскольку Дух Арман воспарил над ней и Рекой, то до нее не сразу дошли испуганные крики и вопли ужаса. Дух не торопился вернуться в телесную оболочку – так ему было славно на свободе. Вернувшись же, он пришел в смятение: над Рекой и берегом стоял разноголосый крик, в котором рефреном повторялось одно слово – имя Брата Арман.