Елизавета Дворецкая - Источник судьбы Страница 3

В отличие от иных виков Северных стран, обитаемых только летом во время торга, тут постоянно жило довольно много людей – торговцы, ремесленники, местная фризская знать. Здесь производилось множество разных товаров: изделия из железа, драгоценных металлов, янтаря, кости; строились корабли, выделывались кожи и шкуры. Двести лет назад франкский король Дагобер, захватив Дорестад, устроил тут монетный двор. А чуть позже фризы, наряду с англами и саксами, начали чеканить маленькие серебряные монетки, называемые скеатами, которые быстро вытеснили из обращения привычное римское золото. Фризы же первым завладели торговыми путями на Севере и Западе, и их деятельности были обязаны своим возникновением многие знаменитые вики, в том числе и сам Дорестад.

Северяне хорошо знали фризов по встречам на торгах и дразнили «суконщиками» – потому что одним из самых знаменитых фризских товаров издавна были тонкие шерстяные сукна, пользовавшиеся везде большим спросом. Теперь, когда норманны жили среди них, фризы оказались чрезвычайно любопытным народом. В том смысле, что самим викингам их обычаи показались любопытными. Старший сын в семье обычно наследовал хозяйство, а младшему доставалась обязанность вести торговлю – и торговлей здесь занималась каждая приличная семья. Выращивая скот и ведя рыбную ловлю, фризы в изобилии вывозили на рынки шерстяную пряжу и изготовленные дома шерстяные ткани, мясо, шкуры, коровий волос, сыр, рыбу во всех видах. В самом Дорестаде жили более богатые торговцы. Удобное положение вика, расположенного в устье Рейна, позволяло им заниматься перепродажей дорогих товаров: франкских мечей, стекла, вина, шелковых тканей, знаменитых фризских кувшинов – черных, с узорами из тончайшего оловянного листа, – а также оружия, рабов, глиняной посуды и всего прочего.

Несмотря на обилие церквей, построенных за те двести лет, что франки пытались сделать их христианами, в душе фризы оставались приверженцами старых богов, и это облегчило им взаимопонимание со вчерашними язычниками-викингами. Из всех богов они особенно почитали Фосити и трех богинь: Фроуву, Валлу и Хлудану. Поклонялись им у воды: возле источников, ключей, ручьев. Вода была для фризов всем – излюбленным средством сообщения, источником пропитания, а еще опасным врагом, вечно грозящим смыть в море их дома и посевы.

Несмотря на то, что фризы уже не первый век подвергались давлению со стороны королевства франков и уже в течение нескольких поколений Фризия считалась частью франкской империи, фризы сохраняли мятежный дух свободы и стремились к независимости. Причем от новых графов-норманнов они и не думали это скрывать. Представители местной знати – мобили и эделинги – со своими новыми владыками держались гордо и даже надменно, всем видом давая понять, что они – исконные владельцы этой земли, во многом созданной их руками, а норманны – пришельцы, нахлебники, чуть ли не бродяги. Харальда и даже не столь самолюбивого Рерика это часто бесило, но торговые обороты Дорестада сулили такие богатства от сбора пошлин и налогов, что за это можно было и потерпеть. По крайней мере, в первые два года им хватало забот в своем новом доме и за море не тянуло.

За эти два года им трижды приходилось сталкивать корабли, сажать на них дружину и выводить в море, чтобы преградить путь другим охотникам до чужих богатств. Один раз битва состоялась – и сыновья Хальвдана уверенно разбили Тормунда Бровь, конунга восточных гаутов, самого его взяли в плен и вернули семье за приличный выкуп. Правда, сейчас Тормунд конунг был уже стар, толст, хромал на обе ноги, страдал одышкой, а лицо его было страшно изуродовано шрамом, прошедшим через бровь и глаз, из-за чего он впридачу окривел. На памяти братьев, лет десять назад, Тормунд Бровь, еще не такой толстый, но уже кривой, сватался к их матери, фру Торгерд. Чтобы избавиться от этого жениха, не ставя под удар семью и страну, ей пришлось придумать себе женскую болезнь, исключающую замужество. И хотя то давнее дело уже затянуло песком, сыновья Торгерд были особенно горды своей победой над старым уродом.

После этого еще двое морских конунгов, в том числе весьма знаменитый Сигмунд Британский, родом из норвежского Рогаланда, наткнувшись на отпор, предпочли уклониться от боя. Сыновей Хальвдана начинали уважать. Но оставлять Дорестад без присмотра они пока не решались – за спокойные года он оброс жирком и в глазах многочисленных морских конунгов был желанной добычей.

Этим летом они тоже никуда не собирались. Правда, в дружине шли разговоры, что до Британии здесь рукой подать, за неделю можно сходить, взять добычу и вернуться, никто и узнать не успеет, что в Дорестаде хозяев нет дома. И Рерик подумывал, что и впрямь неплохо бы пройтись по морю, напомнить, кто он такой – Хрёрек сын Хальвдана. Кстати, если бы удалось склонить к участию в походе самих фризов, в прошлом искусных и отважных мореходов, надежды на успех еще возросли бы.

Повод выяснить их настроение подвернулся подходящий – весенний праздник, который жители Северных стран называли Праздником Дис, а христиане примерно в это же время отмечали воскресение своего Христа – Пасху. На пир в свою усадьбу сыновья Хальвдана созвали всех знатнейших фризов, мобилей и эделингов, совместно с их литами, то есть зависимыми людьми, составлявшими свиту и дружину каждого на время выездов из дома. Но эту зависимость следовало скорее назвать покровительством – вроде того как в Северных странах каждого знатного хёвдинга сопровождают на тинг бонды и хёльды, пользующиеся его защитой и сами помогающие, если есть нужда. В этом не было ничего общего с той зависимостью всех и каждого от сеньора, графа или короля, которая губила Франкию. Фризы считали свободу неотъемлемым правом каждого достойного человека, и франкскому правилу «у каждого должен быть сеньор» противопоставляли свое – «все фризы должны быть свободными».

Праздник получался весьма своеобразным. Для начала фризы и норманны встретились у источника Фроувы и совместно принесли жертвы богине и ее сестрам – молоко, мед, хлеб. Многие бросали в источник золотые и серебряные монеты: франкские денарии и фризские денье, монеты местной чеканки – с изображением креста, храма, христианскими латинскими надписями. При жертвоприношении присутствовали и оба брата. Харальд явился подданным в тех самых одеждах, которые подарил ему король Карл перед крещением: из пурпурного шелка с золотым шитьем и бляшками из листового золота, напоминавшими золотую чешую диковинного огненного дракона, пояс, так плотно покрытый золотыми бляшками и подвесками, что он весил марок пятнадцать, а красный сафьян из-под украшений был совсем не виден. На ногах его были шелковые чулки-шоссы, тоже с золотым шитьем, ремни, как и пояс, сверкали золотом и самоцветами. Про обилие золотых цепей, браслетов и перстней нечего и говорить. Довершали наряд белые шелковые перчатки, к которым норманны еще не привыкли и которые казались им наиболее изысканной частью убранства.

Прочие норманны тоже постарались и извлекли свои лучшие одежды, захваченные во Франкии в достопамятном походе. Рерик при разделе добычи тогда выбирал вещи голубого, зеленого и золотисто-коричневого цветов – именно в таких платьях он несколько раз видел рыжеволосую графиню Гизелу, и с тех пор они стали его любимыми. К его светло-русым, с легким рыжеватым отливом волосам, к желтовато-серым глазам эти цвета хорошо подходили, но об этом он ничуть не задумывался. Сегодня он был в голубой далматике и коричневом плаще с золотым шитьем, сколотым золотой застежкой в виде орла, с красной эмалью и гранатом в глазу. Эта старинная вещь была подарком графини, и Рерик дорожил ею почти так же, как свои мечом.

Не пришла только Теодрада – ей, рожденной и воспитанной в христианстве и даже мечтавшей когда-то сделаться монахиней, эти языческие обряды были неприятны, но поделать она ничего не могла и могла лишь делать вид, что не обращает внимания.

Она явилась только в храм, где короли с дружиной и знатью присутствовали на торжественном богослужении. Ради торжественного случая она надела накидку, целиком расшитую золотом – тоже подарок короля Карла к ее второй свадьбе. Поверх белого шелкового покрывала на голове ее сияла графская корона, привезенная когда-то юной девушкой из родного Фриуля – широкий обруч из золота, украшенный узорами из разноцветной эмали, с зелеными и белыми самоцветами. Ее сопровождали Адель, супруга майордома Тибо, и Рагенфредис – женщина из рода местных мобилей, на которой в прошлом году женился Орм Шелковый.

Служил аббат Бернульф из монастыря Сен-Ломэ. Его прочили в новые епископы Утрехта, взамен прежнего, вынужденного уехать в поисках спасения от постоянных норманнских набегов. Правда, Рерик предпочитал видеть на месте епископа своего собственного духовника – отца Хериберта. История появления этого бенедиктинца в дружине Рерика составляет отдельную сагу. Нужно только отметить, что он, превыше всех почестей и власти ценивший возможность приносить пользу душам вчерашних язычников, предложил братьям из монастыря Сен-Валери-на-Сомме выбрать другого аббата и последовал за своими духовными питомцами сначала во Фландрию, а затем и во Фризию. Здесь он сперва был просто духовником маленькой графской семьи и заодно дружины, но довольно быстро Рерик предложил ему взяться за восстановление монастыря Святого Хевальда, опустевшего после недавних набегов. Он был по-своему привязан к чудаковатому бенедиктинцу, сочетавшему в себе смирение, стойкость и непритязательность с отвагой и решительностью, однако от постоянной опеки и наставлений уставал и был рад дать его силам какое-нибудь другое направление.