Александр Казимиров - Бульварное чтиво. Повести и рассказы Страница 3

Работник прокуратуры вытащил из сейфа смертоносную улику, та торжественно сверкнула в лучах электрической лампы.

– Почти новый, послужит еще! Мой-то давно менять пора!

Смеситель перекочевал в его портфель.

Клиника

I

Сергей Геннадьевич Басаргин, мужчина глянцевой наружности, в коллективе театра имел неплохую репутацию. Не сказать, чтобы он был ангел: как всякий порядочный россиянин, Басаргин любил залить за воротник. Но пил не очень часто, игнорируя мелкие поводы и выходные дни. Зато, когда вожжа попадала под хвост, он срывался в крутое пике и мог гульнуть недели две. Впрочем, это нисколько не отражалось на его положении. Как-то после запоя он решил вступить в партию. Басаргин заперся в гримерной, заполнил анкету, а потом ее перечитал.

«Батюшка мой родился в семье известного государственного деятеля. Детство и юность провел в Англии, где дед исполнял обязанности российского посла. Возвратившись на родину, поступил в чине поручика на службу в гвардию. По собственному желанию перевелся на Кавказ для боевых действий против горцев. Вскоре отличился при штурме и был награжден. Участвовал в боях на реке Алазани.

Матушка родилась в 1830 году, но рано лишилась родителей и воспитывалась дядей. Она получила блестящее образование, включавшее не только языки, изящную словесность, музыку и танцы, но и основательное знакомство с историей, географией, литературой. Больше всего мама обожала заниматься математикой. Кроме того, интересовалась политикой, философией, экономикой… – Господи, что за околесицу я написал? Какие государственные деятели, дворяне?! В своем ли я уме?» – Басаргин поднялся, желая утолить жажду. Мельком глянул на календарь и пришел в замешательство – на нем витиеватыми цифрами значился 1899 год!

Из-за окон доносились несвойственные современному городу звуки. Сергей Геннадьевич одернул штору. По улице разъезжали конные экипажи. Внешним видом поражал народ: мужчины – в костюмах английского покроя, женщины – в платьях с завышенной талией… Шляпки, рафинированная элегантность серебряного века. «Кино, наверное, снимают историческое. Декорации – на загляденье!» – восхитился Басаргин и поспешил на театральное крыльцо. Вдоль украшенного скульптурной группой театрального фасада крутились торговцы-разносчики с лотками.

– «Вестник Европы», покупайте «Вестник Европы»! – зазывал прохожих мальчишка с сумкой наперевес.

Ни камер, ни режиссера, говорящего о съемках – ничего! «Что за дьявол?» – недоумевал Басаргин и решил выяснить, в чем дело. Не успел он сделать и пару шагов, как лошадиный храп плетью резанул по ушам. Сильный удар свалил кандидата в партию на мостовую. Неожиданно шум и крики стихли, наступила ночь.

– Видите, друзья, сколько интересного способен рассказать обыкновенный алкоголик, подобранный на улице! – Профессор Ребиндер отцепил присоски с головы обездвиженного человека. – Погружение разума в канувшую эпоху прошло успешно.

– Яков Петрович, а вернуть товарища к нормальной жизни можно? – Ассистент приподнял пальцем веко театрального актера, ставшего жертвой любви к горячительным напиткам.

– Можно, но на это потребуется много времени и очень дорогие препараты. Проще сделать эвтаназию! – Ребиндер задумчиво посмотрел на подопытного. – Знаете что, давайте оттяпаем ему голову и присоединим ее к системе искусственного жизнеобеспечения. Очень интересно понаблюдать, как она поведет себя без тела. Но это завтра, а сейчас мне надо домой – рыбок покормить!

II

Желания человека бывают так высоки, что в попытке достичь их многие свернули себе шею. Никодим Рюмин боготворил группу ZZ TOP. Ублажая каприз души, он игнорировал заповедь: «Не сотвори себе кумира» и стремился во всем походить на заокеанских богов. Первым делом он отпустил бороду, холил и лелеял ее, ежедневно вычесывая тополиный пух и всякую гадость, занесенную ветром. Бородка была действительно уникальна – не очень густая, скорее жиденькая, но весьма длинная. Поговаривали, будто Рюмин использовал какие-то мази для ее роста.

Гуляя по улице, он привлекал взгляды прохожих неординарной внешностью. Ребятня считала Никодима джином, выскочившим из бутылки портвейна. Старушки, завидев его, сторонились. Девицы, наоборот, проявляли повышенное внимание. Они выдергивали из бороды волосок и произносили: «Трах-тарарах!», мечтая о восстановлении целомудрия. Иностранная делегация, прибывшая в город с дружественным визитом, приняла Никодима за монаха-отшель-ника и сфотографировалась с ним.

Работал поклонник рок-музыки в банно-прачечном комплексе оператором котельного оборудования. Довольствуясь сравнительно небольшой зарплатой, он грезил о мотоцикле известной марки «Harley Davidson». Никодим откладывал деньги и становился прагматичным жлобом, или просто жлобом. Он скрупулезно пересчи-тывал сдачу и петушком наскакивал на продавщиц с претензиями. Вследствие этого, обслуживать его не торопились. Подолгу стоя у прилавка, он терпеливо ждал – когда его вновь обсчитают и… – закатывал скандал.

Под Новый год Рюмин плюнул на выходные дни и трудился в поте лица: экстравагантный Дед Мороз с черной бородой обслуживал утренники и банкеты. По вечерам, пересчитав дневной заработок, Никодим видел себя в кожаной жилетке, очках «каплях», с развивающейся на ветру волосатой красотой. Его мотоцикл летит по улицам города. Захлебываясь от восторга, за ним гонятся дворовые псы. Умирая от зависти, они пытаются тяпнуть Рюмина за ногу. Но куда там…

Весной солнце так припекло голову Никодима, что он приобрел на автомобильном рынке старенький «Восход» – на «Harley» денег не хватило. Сутки напролет Рюмин возился с мотоциклетом: перебирал движок, до блеска полировал никелированные выхлопные трубы и замысловато выгнутый руль. Надо отдать должное – «Восход» засиял! Выразительно урча, подобие «Harley Davidson» рвалось в дорогу.

Страна отмечала праздник труда и ликовала в пьяной эйфории. Воздушные шарики уносились в небо, пролетариат горланил песни и бил друг другу морды, а во дворе банно-прачечного комплекса, игнорируя всеобщее веселье, появился человек в черном. Его борода не оставляла сомнений, что это участник легендарной группы ZZ TОР. Он выкатил из сарая железного коня. Рявкнул движок, колеса с истошным визгом оставили на асфальте след жженой резины. Многие горожане стали очевидцами потрясающего шоу: по улице мчался обезумевший мотоциклист. За ним, задыхаясь от погони, – свора облезлых собак.

Минута славы длилась недолго – на повороте бороду седока замотало в колесо, голову дернуло так, что очки, сверкая тонированными стеклами, слетели. В стремлении их поймать, железный конь завалился на бок. Полсотни метров он волок седока по асфальту. Наконец мотор чихнул на прощание и заглох, приглашая зевак полюбоваться потрясающим зрелищем. Очевидцы трагедии отогнали дворняг и хотели оттащить Никодима с проезжей части, но запутавшаяся в спицах борода крепко удерживала его. Эскулапы из скорой не церемонились, взяли да и оттяпали волосатую гордость. После экзекуции Никодим выглядел как боярин, побывавший на приеме у Петра I. Переломанного байкера загрузили в машину и доставили на операционный стол.

Традиционная медицина оказалась бессильна – шейные позвонки раскрошились. С конечностями дела обстояли не лучше. Ничего другого не оставалось, как отправить безнадежного пациента в экспериментальную секретную клинику, где фокусы врачей не имели предела.

Никодим открыл глаза. Стерильный до безобразия окружающий мир благоухал лекарствами. Похожая на бациллу медсестра светилась от счастья и всплескивала руками.

– Батюшки, очнулся! Крепкий, доходяга!

Она выскочила из палаты и тут же явилась с бородатым старикашкой. Тот, не скрывая любопытства, коснулся лба Рюмина.

– Тридцать семь с половиной, не меньше! – на ощупь определил доктор. – Ничего страшного. Главное, что в себя пришел! О вас, молодой человек, весь ученый мир говорит!

Никодим понял, что прославился. Хотелось пожать врачу руку, но сделать это было нечем. От беспомощности или от сострадания к себе он застонал. Профессор со скрипом разогнулся.

– Вот, Караваева, присобачим ему руки, ноги и получится киборг! Я заказал в Германии механические протезы. От настоящих конечностей не отличишь! Глядишь, еще и женится.

– Да кто ж за него выйдет, за конструктор этот? – Караваева ехидно усмехнулась.

– Да хотя бы и ты, ради эксперимента! А уж клиника возьмет вас на полное содержание. – Доктор раздел медсестру глазами и представил брачную ночь.

– За что вы мне жизнь сломать хотите, Яков Петрович?

Из девичьих глаз выступили слезы.

– Глупая, не понимаешь своего счастья! Вон Глафира Макакина с головой живет и рада до смерти. Погладит ее, послушает умные речи и – пошла налево. А сколько денег государство выделяет на ее содержание! – Яков Петрович Ребиндер сунул руки в карманы и ударился в словоблудие: – На фоне толпы отдельно взятая личность незаметна, как песчинка на склоне бархана. С таким мужем, радость моя, самая пестрая толпа на вашем фоне будет смотреться бледно, ажурно выражаясь – кучкой экскрементов.