Александр Звягинцев - Кто-то из вас должен умереть! Непридуманные рассказы Страница 3

Сазанович явился на следующий день. Это был жилистый, цыганистого вида пожилой мужчина с длинными сильными руками и неожиданно прозрачными серыми глазами, в которых не было ничего доброго. Надо сказать, выглядел он вполне спокойно и уверенно. И тут же выложил свою версию случившегося.

В дороге, не доезжая одного населенного пункта, у него действительно прихватило сердце. Сазанович остановил машину у перелеска, принял таблетку и вышел на воздух немного отдохнуть. Вокруг никого не было видно. Ключ зажигания, разумеется, он не вынул, а дверцу оставил открытой. Когда он спустился с обочины и отошел от машины метров на двадцать, чтобы подышать свежим сосновым воздухом, очень полезным, как он утверждал, для сердечников, вдруг услышал за спиной стук захлопывающейся дверцы. Сазанович обернулся и увидел, что кто-то сидит за рулем. Через мгновение машина рванула вперед, а он остался стоять с раскрытым ртом, прижимая ладонь к работавшему с перебоями сердцу. Однако автомобиль, не проехав и ста метров, врезался в столб. Через мгновение страшно полыхнуло пламя. Сазанович подошел ближе и увидел в огне силуэт человека. Сильно испугавшись, он пошел прочь. Вернулся в город и залег на квартире, о существовании которой никто не знал. Никак не мог решить, что ему делать. Был уверен, что его обвинят в гибели человека. Промаявшись несколько дней, все-таки позвонил жене, она рассказала ему о визите в прокуратуру. Подумав, он решил, что другого выхода нет, надо идти с повинной…

Выслушав Сазановича, который вовсе не производил впечатление человека, который может потерять голову в какой-либо ситуации, Викентий доброжелательно поинтересовался:

– Гражданин Сазанович, а жену вы посвятили в свои планы?

Сазанович внимательно посмотрел на Викентия, но ничего не сказал.

– Видите ли, – неторопливо сказал Викентий, – экспертиза установила, что человек, сгоревший в автомобиле, был сначала сильно избит… А потом уже, когда машина аккуратно въехала в столб, его перетащили на место водителя, а машину подожгли… Наличие в сосудах погибшего жировой эмболии неопровержимо доказывает это. Так что ваша история не подтверждается…

– Ну зачем же, товарищ следователь, столь поспешные выводы так сразу брать и делать. Эту песню я уже слышал, а точнее, читал у Торвальда в книге «Сто лет криминалистики», – не моргнув глазом тут же невозмутимо парировал Сазанович. – Я ведь человек интересующийся… Поэтому не надо меня под клишированные чужие истории и под статью подводить. Уж если бы я хотел избавиться от кого-нибудь, то поверьте, не действовал так примитивно. Ведь, как видите, я не хуже вас знаком с возможностями современной криминалистики.

Потом Сазанович снисходительно улыбнулся и добавил:

– Так что, товарищ следователь, у меня другая история – своя. А что касается жены… Не трогайте вы ее. Ничего она не знает. Она у меня для других радостей предназначена…

Наслаждаясь вечерней прохладой, Багринцев и Коваль неторопливо шли по заполненной праздными людьми центральной улице города. Толпа выглядела веселой и беззаботной. И даже вечно озабоченный «важняк» чему-то улыбался, одобрительно поглядывая на стайки девушек в легких летних платьях. Но Викентию было не до них. Он рассказывал коллеге про допрос Сазановича.

– Да-а-а, – хмыкнул Коваль, – вот такой тебе Коккель-моккель получается! Рано рано ты ему все вывалил, рано… Сазанович – это такая рыбина, что на понты́ его просто так не возьмешь. Тут неоспоримые доказательства давай.

По-отечески посмотрев на зардевшегося Багринцева, Коваль доброжелательно продолжил:

– Дело-то мутное. Свидетелей нет. Никто ничего не видел. Так что суду предъявить нечего. Даже и с эмболией этой… Как только увидит он, что суд верит в эту эмболию, тут же заявит, что да – была драка… Он решил человека подвезти, а тот на него набросился с кулаками. Пока дрались, машина въехала в столб… Ну и далее как по-писанному – машина загорелась, он испугался, убежал… Самооборона выходит.

– А что же теперь делать? Отпускать? – совсем растерянно спросил старшего товарища Викентий.

– Ну, зачем так уж сразу…

Коваль загадочно улыбнулся.

– Потолкуй ты, Викентий Владиленович, лучше с нашим коллегой из ОБХСС, капитаном Лисицыным… Я как раз перед уходом с ним говорил. У него на этого Сазановича огромадный материал готов.

Мудрый Коваль как в воду глядел. За создание преступной группы, систематически расхищавшей государственное добро в кафе «Орион», Сазанович был приговорен к десяти годам лишения свободы. Добраться до места отбывания наказания ему было не суждено. Через день после вынесения приговоpa его парализовало и он скончался в следственном изоляторе не приходя в сознание.

Установить, кто сгорел в его машине, так и не удалось. Что это был за человек, почему его никто не искал, как причастен ко всему этому Сазанович, осталось загадкой.

Не ходите, девки, замуж

Следователь прокуратуры Альбина Шип, еще молодая одинокая женщина, слушала свою школьную подругу Веру и думала о том, как странно складывается жизнь. Еще вчера она подруге завидовала, а вот теперь смотрит на нее с сочувствием и тайной радостью. И радуется она сейчас тому, что у нее самой никаких серьезных отношений с Василием Кологривовым, мужем подруги, в свое время не сложилось, и выходить за него замуж она не решилась. А замуж ей и тогда уже было пора, а уж сегодня – и говорить нечего. Беда с этим замужеством…

Беда-то беда, а вот послушаешь Веру, как она со своим благоверным мается, так и вообще замуж расхочется. Василий, которого Вера после того, как Альбина с ним рассталась, подхватила, оказался человеком для семейной жизни совершенно негодным. Жуткий растрепай, бездельник и гулена, он ни на какой работе дольше полугода не задерживался, а последние три месяца и вовсе жил на иждивении жены. Занимался он тем, что целыми днями раскатывал на старенькой машине, подаренной Вере ее родителями. Вроде бы в поисках работы. Поиски так затянулись, что Василий решил даже попытать счастья в соседнем городке, благо на машине до него можно было добраться за полчаса.

И надо же – повезло, подвернулся хороший заработок. Две недели он уезжал с утра, а возвращался лишь вечером, страшно уставший. Вера, счастливая, что муж наконец взялся за ум, вокруг него на цыпочках ходила. Наконец настал долгожданный день расплаты за труды праведные. Василий укатил за зарплатой, обещал вернуться с подарками… И вернулся. С уведомлением из милиции, что его по дороге… ограбили. Случай для этих мест небывалый. Вымогатели отняли у него все деньги, что он заработал, как говорится, непосильным трудом. О чем он, расстроенный и чуть ли не убитый горем, сразу же по месту совершения преступления заявил в милицию. Еще больше расстроилась, услышав его рассказ, Вера. Вот и пришла к подруге просить о помощи. На эти деньги у нее были все надежды. Может, найдут грабителей.

Конечно, дело это было не прокурорской подследственности, да и совершен грабеж был в чужом городе, но чего не сделаешь ради подруги, к тому же несчастной. Поработать с этим сообщением о совершеном преступлении Альбина попросила своего приятеля, опера Аркадия Христофорова по прозвищу Колумб. Это был пижонистый молодой человек маленького роста, но до смешного самоуверенный и на удивление хваткий. Он только что вступил в партию и очень старался. К тому же он был родом из того самого городка, где Василий получил деньги. Там от него тайн не было.

Христофоров довольно быстро справился с поставленной задачей. Через день он уже сидел перед Шип и, поигрывая бровями, докладывал о результатах расследования:

– Ну и дельце вы мне подобрали, Альбина Тимофеевна… Прямо не знаю, с чего начать… Ну, ладно, поехали. Начал я с самого пострадавшего. Смотрю, стоит предо мной здоровенный бугай. Брюхо он себе, конечно, уже запустил, но ручищи, что твои окорока. Как же, думаю, ты, голубок, мог так просто двум гопникам зарплату, которую семья ждет, отдать?

– Ну, и спросил бы его об этом!

– Мерси за совет. Спросил я его, а он заблеял в ответ что-то несуразное – мол, от неожиданности, растерялся. Я ему говорю, что если бы ко мне трое подвалили с таким хамством, я бы их там же и загрыз! А он все про эффект неожиданности расписывает… А чего, спрашиваю, машину остановил? Ехал бы себе и ехал. Что-то, говорит, забарахлило. А потом, спрашиваю, починил, что ли? Да, говорит…

Альбина покачала головой.

– Что-то это мне все не нравится. Что они в кустах сидели и ждали, кто остановится?

– Это еще что! Спрашиваю, в каких купюрах точно была сумма? В разных, говорит. Ну, примерно – сколько пятерок, сколько червонцев? Не помнит… Ладно, говорю, давай адрес организации, где ты шабашил. А он… адреса не помнит.