Владимир Положенцев - Духовная грамота отшельника Иорадиона Страница 3

Федор зашел в библиотеку и в энциклопедии узнал, что «негоциант» с латинского переводится как торговец. Стало быть, я по три рубля живыми людьми торгую, обиделся Арбузов, ну, ладно, Пилюля, за кликуху ответишь.

Ближе к субботе Федор забыл, на какой час назначил ему встречу лейтенант. Помнил только, что речь шла о позднем вечере.

Когда стемнело, тайный агент Негоциант отправился к заброшенному бункеру, ощущая себя Павликом Морозовым, идущим доносить на своего родителя.

Благополучно переправившись через необъятную лужу поросячьего навоза, которая плавно перетекала от свинофермы до входа в старое подземное хранилище, он спустился вниз.

В бункере было совершенно темно и очень холодно.

Федор поежился, зажег спичку, тихо произнес трагическим шпионским голосом: «Пилюля, это я, отзовись!», – и тут же еще больше похолодел. Надо же, обозвал особиста «Пилюлей», обидится еще. Но подземелье в ответ молчало. В коробке, как назло, осталась все одна спичка. Федор решил ее сэкономить. Присел на четвереньки, привалился спиной к влажной стене, стал ждать.

Прошло минут двадцать, прежде чем в кромешной темноте послышались осторожные шаги, которые вскоре стихли.

И вдруг где-то рядом закричали: «Нет, я тебя, сволочь, все же посажу, ты у меня узнаешь, как воровать картошку у свиноматок! Нальется с утра водкой и ходит, как бегемот. Валерьянкой опохмеляться надо!»

Какая картошка, какая валерьянка, ужаснулся Федор, не брал я никакой картошки. И, вообще, кто это там, Пилюля? С ума сошел, что ли?

Арбузов осторожно пошел на искаженный до неузнаваемости бетонными катакомбами голос. Пройдя метров двадцать, и во что-то упершись, остановился. Лейтенант должно быть, кому же еще? И он громко, как на утренней проверке, крикнул:

– Это я, Пилюля! Идите сюда!

Опять чекиста «Пилюлей» назвал, – сразу же прикусил губу агент и в туже секунду, возле его ног что-то вспорхнуло огромной птицей, неприлично выругалось и, кряхтя, понеслось к выходу.

Федор машинально бросился за невидимым, топающим и охающим объектом.

Уже в дверном проеме хранилища, на фоне полной луны, он разглядел силуэт…. боже сохрани, эту фигуру он узнал бы из миллиона, фигуру командира полка! Полковник торопливо заправлял в брюки все, что на нем было надето сверху, в том числе и шинель.

Кого-кого, а встретить здесь полковника Кожемяку Федор никак не ожидал. Лицо агента пылало как раскаленная сковорода. Решил убраться как можно скорее от хранилища, но совершенно неожиданно для себя, вернулся внутрь бункера и зажег единственную спичку.

Недалеко от входа, возле облезлой стены парила куча человеческих экскрементов. Так командир по нужде сюда зашел, а я его вспугнул. Конечно, крикнул – «это я, Пилюля!», а полковник решил, что особист его за неприличным делом застал. И чего они все его боятся? Противный он, конечно, а так ничего. А ругался командир, видно, на прапора из хозвзвода. Все, хватит конспиративных встреч. Хорошо хоть без стрельбы обошлось.

Перебравшись через навозное море, Федор побежал в клуб смотреть фильм. Показывали «Щит и меч».

Как выяснилось позже, особист пришел в хранилище через час после Арбузова и прождал его там до отбоя. «Замерз, – по его выражению, – как цыпленок в холодильнике, чуть яйца ампутировать не пришлось».

На Федора лейтенант не ругался. Лишь зло оттопыривал нижнюю губу, обнажая зубы латиноамериканского капибара. Такую водосвинку Арбузов случайно обнаружил в энциклопедии, и она ему сразу кого-то напомнила. Выслушав рассказ о командире полка, лейтенант долго смеялся и даже похвалил Федора за осторожность.

Приближалась «Олимпиада – 80» и от особиста Пилюли рядовой Арбузов получил ответственное задание. Вместе с таким же агентом, как и он, Федора переодели в гражданскую одежду и высадили на Симферопольском шоссе. Одежда была старой, вонючей, мятой. Причем, детского размера. Но выбирать не приходилось. Из придорожных кустов они должны были в бинокль наблюдать за проезжающими в Москву иностранными автомобилями, записывать их номера в тетрадь и сообщать эти номера по рации следующему посту, который располагался километров через десять. Там в зарослях ивняка, крапиве и лопухах сидели зоркие соколы из соседнего полка. С другой же стороны, ближе к Серпухову им должны были сообщать о машинах приближающихся.

Как только первая высадка состоялась, и особист уехал, агенты, не сговариваясь, засунули рацию под осиновый пень и направились в ближайшую деревню за водкой. Бутылку «Зубровки» и полбутылки портвейна Федор с напарником по кличке Шланг выпили прямо возле магазина. Продавщица так перепугалась агентов, похожих на беглых каторжников, что готова была отдать все, что у нее есть. Но солдаты ограничились малым, взяли только то, на что хватило денег.

Открывая водку, ефрейтор Шлунгер, прослуживший на полгода больше Федора, учил его жизни:

– Выпивки, – говорил он неторопливо, взвешивая каждое слово, – нужно покупать всегда больше, чем сможешь выпить, чтобы потом не бегать снова. Все неприятности именно от недопития. Выпил мало, пошел за добавкой – попал в историю. Скандинавы, когда пьют дома, ключи выбрасывают в форточку.

После портвейна Шланг заявил, что в гробу он все видел и немедленно отправляется к женщинам. Ни слова больше не проронив, напарник остановил грузовик и попытался влезть в кабину. С первой попытки у него этого не получилось. Со второй тоже, а после с третьей он рухнул на землю и задергал конечностями.

Пришлось тащить Шлунгера к месту оперативной дислокации на себе.

Бережно уложив его в кустах, Федор, как человек хоть и пьяный, но ответственный, вернулся к Симферопольскому шоссе, включил рацию и услышал крики, обильно приправленные ненормативной лексикой.

– Семнадцатый, семнадцатый, на связи шестнадцатый! Отвечайте, когда нужно!

«Семнадцатый» – это был их со Шлангом позывной.

Мне не нужно, – ответил спокойно Федор, – Что вам-то надо?

– Ничего не надо, записывай, идиот. В вашем направлении движется светло-зеленая «Тойота» с номерным знаком «B556 X09».

Как ни старался Федор, ни цифр, ни букв он запомнить не мог.

– Передай номер следующему посту, понял? – кричала рация.

– Понял.

– Повтори номер, козел.

– Чего?

– Ничего.

– Забыл.

– Еще раз…. Понял?

– Понял, – эхом отозвался Арбузов, но проклятые цифры опять испарились из головы. – Машина далеко спрашиваю?

– Проедет мимо вас минуты через три.

Прислонив к дереву послевоенную рацию, Федор отломил от березы ветвистый сук, пошел на дорогу.

Вскоре со стороны Серпухова действительно показалась какая-то зеленая машина. Агент с трудом поднялся по насыпи и березовой палкой, как шлагбаумом перегородил проезжую часть.

Автомобиль завизжал тормозами, остановился. Из салона на Федора, одетого в брезентовые штаны и темно-синий в полоску пиджак поверх грязной майки, глядели четыре пары испуганных глаз.

– Гутен таг! – сказал Федор, вспоминая все, за что еще недавно немка в школе ставила ему двойки. – Аллес гут, олимпиада, – и тут же с выражением прочитал запомнившийся ему новогодний стишок.

Когда закончил, перехватил подмышкой березовую палку, начал записывать на ладони номер машины. Буквы и цифры танцевали как пьяные. Дверь зеленой машины медленно открылась, и из нее вышел высокий поп в рясе.

– Тебе что надобно, отрок? – спросил священнослужитель на хорошем родном языке.

Федор, наконец, понял, что человек на иностранца не похож, что машина вовсе не «Тойота», а родные «Жигули». Поп приближался так решительно, что, казалось, хочет отвесить Арбузову подзатыльник. Вдруг он замер. Со стороны леса к дороге приближался, медленно перебирая негнущимися в коленях ногами, Шланг. За его плечами висела облезлая рация, из которой торчала трехметровая антенна. Шланг что-то бубнил в микрофон, а рация, включенная на полную громкость, издавала все известные и неизвестные народам мира ругательства.

– Отставить! – заорал Шланг. – В случае сопротивления, приказано открывать огонь на поражение!

– Так вы солдаты! – вдруг догадался батюшка, – Милые вы мои, беглых, не иначе, ловите?

– Беглых, – согласился Арбузов, – причем иностранцев.

– Понимаю.

Батюшка оказался бывшим майором-танкистом, которого уволили из армии по состоянию здоровья. Его печень уже не справлялась с алкоголем. Он дал Федору и Шлангу, видя их состояние, совет:

– Утром никогда не опохмеляйтесь водкой, она всегда требует продолжения. От пива сплошная тяжесть и хмарь. А лучше выпейте пузырек валерьянки. Через час будете как огурцы. Я ее всегда с собой вожу, хотя давно уже завязал.