Владислав Глушков - Клинок Судеб Страница 3

– Как знаешь, – согласился Семён, – но коль меня до вечера не будет, то не бросай, если долго идти, то я лучше там, на поляне заночую, а утром вернусь.

– Ну, так я тогда шалаш себе сооружу, вдруг дождь ночью будет. – Согласился старик.

– Значит не так это и близко?

– Да, нет, не далеко, к вечеру обернёшься, а ночевать всё одно в лесу придётся, так, что смотри, или там ночуй, или вертайся ко мне.

– Ладно, дед, жди, – Семён развернулся и пошёл в лес, к той излучине, что указал проводник.

Его стройная, высокая фигура с широкими плечами ещё некоторое время мелькала среди подлеска, а чёрные как смоль волосы, стянутые на затылке в тугой хвостик тои дело, при каждом шаге выглядывали над невысоким кустарником. Дед Макар, следил за ним, до тех пор, пока фигура окончательно не скрылась в лесу.

«Иди, парень, иди, коль интересно тебе. Только вот, что ты там найти хочешь, на поляне-то, в старом городище? Многие туда ходили, да не многие вертались. Может тебе повезёт».

Макар часто водил в эти места народ. Приезжали искатели, историки, археологи. Кто-то искал партизанские лагеря, времён последней войны, кто-то собирал легенды, старинные песни, в общем, фольклор, а кто-то и, прослышав легенду об этих местах, шёл искать старое городище. Да вот только не все возвращались из этих походов, особенно те, что городищем интересовались. Те, что искали партизанские лагеря, чаще интересовались закопанным оружием, и после их ухода в лес, зачастую слышались взрывы. Старое железо не любило, когда его тревожат, сопротивлялось. Тогда в деревню если и возвращались такие искатели, то некоторых приносили на носилках, а кого и там прямо в лесу хоронили. Местный участковый уже привык к таким событиям, и даже не выезжал на место взрыва, оформлял протокол со слов вернувшихся.

Но хуже всего было с теми, кто искал городище. Те, чаще всего пропадали в лесу бесследно, а если кто и возвращался, то смотреть на него было страшно. Люди в основном появлялись с полностью расстроенной психикой, несли всякую околесицу и ни за что не соглашались возвращаться и показывать где, в каком месте болота, или леса пропали их товарищи. Такие случаи с новой силой утверждали в своей правоте тех, кто верил в легенду о колдуне. Дед Макар в неё не верил, но и ходить в городище опасался.

«Коль им там чего надо, то пускай идут, – рассуждал он, – а моё дело их до сих пор довести, показать направление на излучину и ждать пока вернутся. А не вернутся, то и Бог с ними, они сами избрали свою судьбу. Недаром ведь старики говорили, что даже немцы в войну в эти места не ходили, да и партизаны в городище тоже не селились, хотя место очень удобное, вокруг болота, и лес».

Саймон в тот раз вернулся на следующее утро, он был несколько взволнован, но никаких признаков нервного расстройства, и тем более психики, Макар в нём не заметил. Просто парень был немного возбуждён. Такое состояние Макар объяснил тем, что парню пришлось ночь провести в лесу, а он к такому, по всей видимости, не привычный. Сам же Семён ничего рассказывать не стал. На вопрос где ночевал, ответил коротко. – Там, – и махнул рукой в сторону городища.

– Нашёл, что искал? – Поинтересовался тогда Макар.

– Нашёл, следующим летом приеду вновь.

На том разговор и закончился. Но следующим летом Трошин не приехал, не появился он и через лето. Макар уж подумал, что ничего такого стоящего парень там не нашёл, и вернувшись домой в город, решил сюда не возвращаться. Но ошибся старик, на третье лето в самом его начале вернулся Семён, и вернулся не один. Вместе с ним приехали ещё трое. Все они были в деревне как белые вороны среди своего чёрного братства. Мало того, что сам Семён отличался высоким ростом, статной фигурой, чёрными, как смоль волосами и карими, почти чёрными глазами, в то время как местное население, едва дотягивало до среднего роста, русоволосые, с голубыми глазами они резко отличались от Семёна.

Второй его товарищ, так тот вообще был чернокожим. Деревенские уж подумали, что его из Африки к ним занесло, но нет, парень разговаривал на русском языке без всякого акцента, и вворачивал такие выражения, какие ни одному африканцу не то что понять, но и произнести невозможно. Русский, наш, с облегчением вздохнули селяне. Ну и что с того, что такой чёрный? Всякие видать люди у нас живут.

Третий наоборот был уж очень белым, создавалось впечатление, что он не то, что не загорает, а и на улице никогда не появляется. Хотя на труженика архивов он не очень был похож. Крепкая, хорошо развитая фигура, говорила о том, что занятия спортом для него не просто хобби, а скорее профессия, а сломанный нос, напрямую указывал, каким спортом он увлекается. Гладко выбритый череп имел правильную форму, а глаза прямо горели ярким голубым светом. Только вот смотрел он на мир, как-то из-подо лба, и улыбки у него на лице селяне не заметили ни разу.

Зато вот четвёртый оказался ему полной противоположностью, невысокого роста, щуплый, очень подвижный, весь как юла, с длинными светлыми волосами, как и у Семёна затянутыми на затылке в тугой узел. Он был весь как на шарнирах, а улыбка просто не сходила с его губ.

Четвёрка приехала в деревню на большом пикапе. На другой машине в эти места и добраться было тяжело. Проезжие дороги заканчивались далеко от села, а дальше шли только просёлки, да лесные дороги. Остановились парни в доме у Макара и несколько дней жили там, собираясь в дальнейший путь, до места им нужно было добираться пешком. Кое-куда можно было добраться, конечно, лошадьми с подводой, но и то недалеко, а потом всё равно пешком. Поэтому перебирали снаряжение, решали, что безболезненно можно оставить здесь в деревне, а без чего ни как не обойтись. Остановились на двух палатках, котелке, лопатах, мелком шанцевом инструменте и продуктах, в общем, на самом необходимом в походе. Подвезти их взялся тот же Макар, он в свою очередь пообещал и продукты приносить, но только до того места, куда провожал в первый раз Семёна, раз в неделю. Продукты они все привезли с собой, из расчета на три месяца, только вот хлеб не взяли, надеялись, что в деревне можно купить, но магазина в селе не было, хлеб в каждом доме пекли свой.

– Ничего, насчёт хлеба не переживайте, – успокоил их Макар, – я попрошу бабку Федотью, она будет печь для вас хлеб. Только вот заплатить ей нужно.

– Не вопрос, конечно заплатим. – Согласился Семён, – вот я тебе денег оставлю, здесь и тебе за работу и бабке за хлеб, думаю, хватит, – он положил на стол перед Макаром несколько стодолларовых купюр.

– Ты бы мне наши, оставил, где я тебе их менять буду? – Не стал брать Макар иностранные деньги.

– Извини, не подумал, – согласился Трошин, собирая доллары и меняя их на российские рубли. Выложил все, что у него были. – Но здесь меньше немного. У меня просто при себе столько нет.

– Ничего, тех, по правде сказать, и много было. Да и вы здесь, я вижу не в последний раз, следующим летом приедете, учтите, наши особенности.

Заканчивался третий день пребывания четвёрки в деревне, девчата местные их вниманием не обходили, так и крутились возле дома Макара, интересно им было всё, кто таковы, откуда приехали. Чем занимаются, да и парни не сторонились местной молодёжи, с удовольствием вечерами ходили на посиделки, рассказывали о своей жизни. Особо активно окунулся в деревенскую жизнь самый маленький и самый весёлый из них. Затерянная в лесах деревня, жила совсем обособленной жизнью, здесь время как будто бы остановилось. Когда-то давно, в советские времена к ним из района и агитбригады приезжали и кино привозили, и даже несколько раз артисты побывали из областного театра, но вот с переходом на рыночные отношения, совсем про деревню забыли.

Колхоз в соседнем селе давно прекратил своё существование и люди перешли полностью на натуральное хозяйство. Растили хлеб овощи, держали скотину, а по осени, как и положено, собирались группами и отвозили урожай в город, там сдавали всё это оптовым перекупщикам, и, купив то, что невозможно было произвести в своём хозяйстве, возвращались домой. Странно было такое их существование, но деревня, в отличие от более близких к городу, не вымирала, а наоборот даже. Рождались детишки, росли. Вот только до школы далеко было и зимой, да в распутицу осеннее весеннюю не добраться, так сельчане и эту проблему решили. Нашли в городе учителей, да и пригласили к себе, собирались, платили им деньги, обеспечивали продуктами, а те детишек учили грамоте, а большего в селе и не требовали. Так же и с врачом решили.

Поэтому, новые, городские люди были здесь в диковинку, и парни с удовольствием поддерживали такой интерес, за исключением Семёна. Он не ходил на посиделки, всё больше занимался снаряжением своей экспедиции и читал, какие-то старые книги. Ещё в детстве Семён увлёкся историей, и не просто историей, а больше фольклором интересовался всевозможными старинными сказаниями, легендами, и так этим увлёкся. Что поступил в университет, на исторический факультет, но долго там не проучился. Не понравилась Саймону официальная наука. Ничего в ней не говорилось про старые миры. Которые, жили совсем не по тем правилам, по которым живёт нынешний.