Геннадий Мурзин - Плата за свободу Страница 3

Проверяющие, уезжая, увозили с собой акт внезапной проверки, в котором значилось: на момент проверки суточный доход ночного клуба составил 826 рублей 44 копейки; плюс выручка, которая будет получена от двух на момент проверки отдыхающих пар, которым счет еще не был выставлен, поэтому и не был, соответственно, оплачен.

Анонимка, по мнению налоговых инспекторов, оказалась плодом больного воображения завистника. И на том поставили точку, а анонимку списали в архив.

3

…К воротам ночного клуба подъехали три иномарки серебристого цвета и с затененными стеклами. Ворота тотчас же раздвинулись, пропуская приехавших. Значит, охрана была заранее предупреждена или знала машины по номерам. Из первой вышли два верзилы в камуфляжной форме и с руками в карманах. Из замыкавшей кортеж машины вывалились точно такие же парни. И только потом появились четверо мужчин из шедшей в середине машины.

На крыльце появился молодой щеголеватый мужчина. Завидев его, один из приехавших гостеприимно сказал:

– Добро пожаловать, господа! Рад буду принять!..

Коренастый детина, смахивающий и фигурой, и лицом на оскалившегося бульдога, прошипел:

– Ты че, в натуре?! Кончай корчить из себя хозяина. Мы здесь такие же гости, как и ты, ясно?! – он повернулся к другим. – Слышали, че, б… ть, несет, а? Мне, братаны, это не нравится.

Один из них, похлопав бульдожьего обличья мужичка по спине, примиряюще сказал:

– Ссориться сюда приехали или как? Не цепляйся к «Спиридону»… Чего звереешь? Он ничего обидного не сказал – ни для нас, ни для тебя.

«Спиридон» заметил:

– Я тоже ничего не понял, «Шило»…

– А!.. Ну, и х…й с вами! – «Шило», зло сплюнув на снег, отошел в сторону.

Они направились к парадному входу, где их поджидал, ёжась на ветру, исполнительный директор.

4

Перерыл на антресолях все и уже несколько раз, но искомого не нашел.

– Вот, черт! И куда запропастились?.. И что за квартира, в которой никогда и ничего нельзя найти?

Из гостиной послышался голос жены.

– Саш, ты что там шуршишь? Что-то потерял? Иди сюда… Титры уже… Скоро появится твой любимец, Юрий Яковлев.

– Да… – неопределенно откликнулся муж, продолжая шуршать свертками.

Жена вышла в прихожую. Глядя на сосредоточенное лицо мужа, которое было таким всякий раз, когда тот решал сложнейшую задачу, с улыбкой и очевидным подколом спросила:

– Ты что, сыщик, ищешь? Улики или вещдоки?

– Еще и шутит, – пробурчал муж. – Нет, чтобы помочь любимому человеку?

– Любимому? – выразив на лице удивление, переспросила жена.

– Разве нет?

– А кто тебе сказал, что да?

– Ну, это ясно и без слов. Любовь – это такая штука, которую не скроешь. Она, ну, любовь, значит, либо есть, либо нет. Третьего, точно, не дано. Кроме того, я мужик, что надо: и кожа, и рожа и все прочее при мне.

Жена, фыркнув, рассмеялась.

– Ты у меня от скромности не умрешь, – и тут жена увидела в углу прихожей рюкзак и рыбацкий ящик. – Ты что?

– Что «что»? Выражайся, голубушка, яснее. Научись формулировать мысль.

– Не придуривайся. Ты куда навострился?

– Понятно, куда: на рыбалку.

– Сейчас?!

– Не совсем…

– То есть?

– Послезавтра… Мы решили провести первый день тысячелетия на льду озера.

– Кто эти «мы»?

– Ну… Мы – это мы.

– Не увиливай! А иначе придется принять меры.

– Ну, значит, я и мой друг.

– А если точнее?

– Ну, значит, я и мой генерал.

– Ха-ха-ха, – заливисто рассмеялась жена. – Вот умора!

– Ты чего так смеешься, а? – муж, обернувшись, строго смотрел на жену. – Смех, не имеющий под собой почвы, – это ненормально.

Жена продолжала смеяться.

– Твой генерал, говоришь?

– Да, а что?

– Он твой?! Ты его, что, приватизировал?!

– Так говорит преданный солдат про своего любимого командира.

– Понятно… Идем. Кино уже началось.

– Нет-нет, сначала дело, а потом уже развлечения.

– Успеешь… Завтра соберешься.

– Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня.

– Фи! Какая банальность.

– В твоих устах, возможно, эта фраза и может прозвучать как банальность.

– Ты на что намекаешь, муженек?

– Я – не намекаю, я – говорю… Любая, самая затасканная фраза в моих устах звучит по-новому – свежо и оригинально.

– Это еще почему, дружочек? – в голосе жены еще явственнее зазвучали иронические нотки.

– Потому! Только мне присуще единство слова и дела, а это уже далеко не банальность, это, смело говорю, – уникальность.

– Ты серьезно?

– Серьезнее некуда, боевая подруга моя!

– Да, ты опасно болен, дорогой! У тебя – прогрессирующая мания величия. По тебе психиатр скучает.

– Возможно… А, черт, куда могли деться?

– Ты что, скажи все-таки, столь усердно ищешь?

– Штаны… рыбацкие… стежоные.

– Ватные, что ли?

– Не придуривайся, жена! Ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Штаны-то были все в соплях…

– Не в соплях, как ты изволила выразиться, а в специальной слизи, которую выделяет подлещик в момент снятия его с крючка, то есть в момент наибольшей для подлещика опасности.

– Благодарю за столь научную консультацию. А штаны твои я постирала, высушила и положила в рюкзак.

Жена повернулась и пошла в гостиную, так как краем уха она слышала, что киношные события приблизились к той стадии, когда четверо друзей в канун Нового года уже попарились, хорошо наклюкались, и теперь решают, кому следует лететь в Ленинград.

Муж обернулся, удивленно уставился на безмятежно лежащий на полу рюкзак.

– Да? Надо же! Никогда не догадаешься, куда жена может засунуть нужную вещь. Только ей придет в голову штаны, которые рыбак надевает на себя, спрятать в рюкзаке.

Он специально говорил вслух, чтобы вызвать реакцию супруги. Но та упорно молчала, увлеченная фильмом. Через десять минут к ней присоединился и муж. Он присел рядом с ней на диван, прижал к себе и чмокнул в щечку.

– Ты у меня прелесть.

Жена, не отрывая глаз от экрана телевизора, тотчас же отреагировала.

– А ты у меня чрезвычайно пунктуален и явился…

– Жена! Сколько же раз тебе говорить, что являются только черти в ночь под Рождество.

– И пришел, – поправилась жена, зная, что ее муж страшно не любит глагол «явиться» и производные от него, – точь-в-точь тогда, когда на сцене должен объявиться твой любимец…

– Твоя ирония неуместна, – пробурчал муж. – Герой, которого играет с блеском Юрий Яковлев, положительный во всех отношениях и заслуживает одного – глубочайшего уважения. К такому, как он, любовь не сваливается, как манна небесная; не приходит в результате случайности, глупого совпадения. Он вынужден завоёвывать любовь, отвоёвывать у наглецов, к которым она приходит на блюдечке и с голубой каёмочкой. Его любовь трудна, сложна и требует не только огромных физических усилий, а и приносит массу тяжелейших нравственных страданий.

Жена, выслушав монолог, возразила:

– Сто раз уже это слышала.

– Я вынужден был повторить в сто первый раз, так как к этому меня принудила ты.

– Хорошо… Не мешай смотреть, зануда этакий.

– Вот, видишь? Правда-то глаза колет. И ты ничего другого не нашла, как перейти к прямым оскорблениям.

– Извини, моя лапонька, – жена повернулась и слегка прикоснулась к его губам.

– Сразу бы так-то.

Удовлетворенно сказал муж, ухмыльнулся и уставился в телеящик, где история стала приобретать явно угрожающий характер… Угрожающий для его кумира. Он искренне хотел, чтобы каким-то чудом события пошли по другому сценарию. Чтобы нахала, случайно попавшего в квартиру к красивой и одинокой женщине, выставили за дверь, навсегда выставили. Чтобы намеченные ранее планы у невезучего и столь одинокого его кумира непременно сбылись, и они остались вместе с возлюбленной. Иначе, считает он, все происходящее – грандиозная несправедливость.

5

Четверо приехавших в ночной клуб «Старатель» побывали в сауне, искупались в бассейне и только что вернулись, разомлевшие от удовольствия, в довольно просторную и уютно оборудованную мебелью в стиле «ампир» комнату отдыха на втором этаже. В углу приветливо горели, потрескивая, березовые поленья в камине. Неподалеку был накрыт столик с заливной телятиной, краковской колбасой, мясным салатом и хреном, фирменной водочкой московского завода «Кристалл», светлым французским сухим вином.

Их, молча, встретил, стоя у дверей, исполнительный директор ночного клуба.

– Господа, все в порядке? – наконец, спросил он. – Без проблем?

– Будут проблемы – не станет тебя, – буркнул «Шило», вытирая побагровевшее лицо и бычью шею огромным полотенцем и удобно устраиваясь в глубоком кресле.

Исполнительный директор промолчал. Зато откликнулся «Спиридон».