Ирина Цветкова - Глубина погружения Страница 3

– Ради Бога, не чувствуйте себя стеснённо. Нам надо о многом поговорить. Очень жаль, что мы так поздно встретились. Прежде всего – где вы остановились?

– Пока нигде. С вокзала прямо в училище. Я думала, если Яна поступит, то и я куда-нибудь устроюсь на работу и найду жильё.

– Можете жить у меня. Моя квартира стоит пустая. С тех пор, как умерла моя мама, нас туда не тянет. Моя семья – это я и мой сын. Дима учится в нашем училище, перешёл на последний курс, живёт в экипаже, а я тоже практически живу в училище, там ночую, домой прихожу только принять ванну да проверить, всё ли в порядке. Так что я отведу вас туда, и оставайтесь, сколько вам нужно, не бойтесь, никто вас не потревожит.

Когда они сделали заказ официанту, Анатолий Васильевич снова стал говорить:

– Я уже сказал, что Володя был моим лучшим другом. А так как профессия наша чрезвычайно опасна, мы с ним ещё в юные годы поклялись друг другу, что если с одним из нас что-нибудь случится, то другой возьмёт на себя заботу о его семье. И вот я признаю свою вину: я много лет искал вас, но все следы исчезли, я не мог, несмотря на все приложенные усилия отыскать дочь моего друга, которую вместе с ним встречал из роддома. Расскажите о себе, где вы были, как сложилась ваша жизнь и почему вы, бросив насиженное место, решили жить в Петербурге?

Ольга стала рассказывать этому впервые встреченному ею человеку всю историю своей жизни. Ещё вчера она не знала о существовании этого человека, а сегодня она, словно на исповеди, говорила, говорила, говорила… Про мать, с которой давно порваны все связи, потому что кроме истерик она ничего от неё не видела. Про Виктора, про Баку, про скитания по России, про свою бездомность…

Блюда, поданные им, давно остыли, когда Оля наконец окончила свой грустный рассказ.

– Надо подкрепиться, чтоб бороться с судьбой. Кушайте, кушайте, – по-отечески заботливо говорил Бортников. – Во всём, что вы мне рассказали, я вижу свой грех. Если бы я принял участие в вашей судьбе, то всё было бы не так печально. Но теперь, обещаю, буду покровителем вашим и вашей дочери.

Ольга решила переменить тему разговора, перевести разговор с себя на него.

– Теперь вы обо мне знаете всё. Расскажите же о себе.

Помяв хлебный мякиш, Бортников начал говорить.

– Я женился не так рано, как Володя. Я уже служил несколько лет на Балтийском флоте. Встретил замечательную девушку Галю, Галочку… Женились мы по большой любви, воистину мы были две половинки единого целого. Я её очень, очень любил… Только детей у нас не было. Я думал, что причина во мне, может, облучился на своей подлодке. А она винила себя, ходила по врачам, пока я был в море. У нас ведь походы бывают по много месяцев… Она лечилась, ничего мне не говоря, и потом родился Дима. Очень на неё похож… Я, глупец, был на седьмом небе от счастья, ничего вокруг не замечал, казалось тогда, что ребёнок – это единственное, чего не хватало для счастья, а когда он появился, то и желать больше нечего. Да ещё получил повышение по службе, ушёл в очередной длительный поход. А когда вернулся, моя Галя уже умирала. Последняя стадия рака… И ведь ничего мне не говорила, никогда не жаловалась на боли, берегла меня… А я, счастливый дурак, не был готов к такому горю… Нашему сыну исполнилось всего два года.

Ольга уже и не рада была, что заставила Анатолия Васильевича вспоминать былое. Она хотела остановить его и перевести разговор, например, на качество десерта или необычный вкус чая, но он продолжал:

– Тогда всё в свои руки взяла моя мама. Она растила Димку, когда я уходил в море. Прошло несколько лет. Я познакомился с одной очаровательной блондинкой Леночкой, намного моложе себя. Сорвало крышу у старого болвана, женился. Родился сын Алёша. Думал, теперь полноценная семья. Да и Диме нужна была мать. Но опять же вернулся из очередного похода, встречают меня мама с Димой и сообщают, что моя жена ушла к богатому бизнесмену, Алёшку с собой забрала. Мы с ней развелись, а по поводу Алёши много у нас споров было. Не хотела она, чтоб мы виделись. Говорит, мол, он её мужа считает папой, ему сложно будет понять, почему ещё один дядя приходит и называет себя его папой. Я сам себя презираю, но я вынужден был согласиться. Я представил себя на месте этого маленького человечка: есть мама, папа, дом, семья, младшая сестрёнка, а тут вдруг приходит чужой дядька и разрушает весь его мир, всю Вселенную. Папа оказывается вовсе не папа, и сестра не совсем родная, и мама до папы была замужем… Я решил, что пусть он пока живёт в своём мире детства, а когда вырастет, психика его окрепнет, тогда можно открыть ему всё.

– Сколько ему лет сейчас? – спросила Ольга.

– Восемь. Я иногда подъезжаю к его школе и издали смотрю на него. Он, как одуванчик, беленький, как и его мать, потому выделяется среди детей. Провожаю его взглядом до поворота и уезжаю. Понимаю, что не имею права к нему подойти. Я от него не отрекался, но у него другой папа, и я не могу вторгнуться в их жизнь. Хотя, честно говоря, интересы бывшей жены и её нынешнего мужа меня мало волнуют, а вот, как я уже сказал, хрупкий мир вокруг моего сына я не могу разрушить. Он же маленький был, не помнит меня. И вы знаете, это очень больно: смотреть на своего мальчишку и не сметь к нему подойти.

Оля уж совсем неловко себя чувствовала. Зачем она заставила его рассказывать о себе? Теперь её собственные проблемы казались её совершенно ничтожными по сравнению с жизненной ситуацией Бортникова.

– У вас есть Дима, – робко попыталась она его утешить.

– Да, это моя гордость, – сразу воодушевился Анатолий Васильевич. – Мы с ним уже не как сын с отцом, а как друзья общаемся. Он меня во всём поддерживает, плюс у него есть хорошее качество, которого нет у меня – чувство юмора. В любой ситуации он найдёт возможность посмеяться, даже безвыходную ситуацию вывернет так, что обсмеёт всех врагов. Учился в Нахимовском училище, теперь вот в нашем. Я наблюдаю за ним в училище – он лидер, его слушаются, за ним идут. Так что, я думаю, за его будущее не стоит волноваться, Хотя, кто знает… Главное, чтобы в личной жизни удачно сложилось. Но это проблематично, он же не видел нормальной семьи. Вырос без матери, я тоже всё время в море был, бабушка его растила, да вот умерла… Пожалуй, мой обеденный перерыв затянулся. Я отвезу вас к себе домой, отдыхайте, а сам вернусь на работу.

Бортников привёз Ольгу в старинный дом на Московском проспекте. Большие комнаты и высокие потолки создавали эхо в пустой квартире. Она была словно нежилая, в запустении, всё покрыто слоем пыли.

– Располагайтесь, как вам удобно. Выбирайте комнату, где вам лучше спать. Постельное бельё вот здесь, – он показал на шкаф. – Мы с сыном в ближайшие дни здесь не появимся, так что чувствуйте себя, как дома. Нам надо решить, где будет жить ваша дочь. Может, поселим её у себя в изоляторе, а может, здесь.

Бортников распрощался и ушёл. Ольга ходила по комнатам его квартиры и отмечала для себя, что нужно сделать, чтобы придать им жилой вид. Потом до вечера наводила порядок, мыла, пылесосила, снимала паутину под потолком. Вынесла мусор. Включила колонку, приняла ванну с дороги. Потом пошла готовить ужин, надеясь, что всё же ей не придётся ужинать одной, кто-нибудь да придёт. В запасах продуктов нашла консервы, проросший картофель, несколько видов круп. Сварила суп из тушёнки, поджарила картошку. При этом Ольга мысленно составила список тех продуктов, которые нужно завтра приобрести, чтобы кормить мужчин. И ещё надо купить новую клеёнку на кухонный стол, так как старую она выбросила.

Утром Ольга проснулась в пустой квартире. Так никто и не пришёл домой. Нежась в постели, она стала составлять план на сегодня: купить продуктов с тем, чтобы Бортников и Яна не оставались в училище, а возвращались сюда на ужин. Чертовски неудобно, что они с Яной займут чужую квартиру, но может, это вознаграждение за прежние скитания и потери? Ещё бы надо ремонт сделать в квартире, обои обновить. А ещё хочется выйти на улицу и бродить бесконечно долго по этому фантастическому городу с его дворцами, музеями, парками…

Просто голова идёт кругом: сколько всего надо сделать! Кроме того, Бортников обещал рассказать ей об отце, показать фотографии. Ради этого стоило ехать в Петербург! Всю жизнь она прожила без отца, даже без его образа в своём воображении, потому что никогда его не видела, а мать ничего хорошего о нём не говорила. И если Оля начинала представлять что-то светлое, связанное с отцом, то мать тут же всё разрушала. Плохого о своём отце Оля не могла думать. Поэтому так и вышло, что ни плохого, ни хорошего образа отца у неё не сложилось. Вообще ничего. Пустота. Она представляла себе военный мундир подводника, погоны, знаки отличия, фуражку… А лица нет. Ей даже в голову не приходило, каким мог быть её отец. Наверное, он красивый, умный, добрый, великодушный… Стоп, сказала себе Ольга, не надо напрягать фантазию и забегать вперёд. Бортников всё расскажет. И тогда она будет знать всё. И тогда, может быть, пройдёт её детское чувство ущербности, когда у всех детей вокруг есть папы, а у неё нет…