Ольга Шлыкова - Шоколадные туфельки. Рассказы Страница 3

Павел помолчал, а я, не зная, как реагировать на его откровения, сказала:

– Я рада за вас…

– Да. Мне только вчера матушка рассказала, что вы научили её, как за меня молиться. И ведь она молилась каждый день, перед сном по вашей схеме.

Меня рассмешило слово схема, и я улыбнулась.

– Спасибо, вам. Я хочу вас отблагодарить. Вы же не взяли с нас денег, за свою консультацию. – Павел достал конверт и протянул мне.

Я смотрела на его руку, и мне было странно и снова смешно. Брать деньги я не собиралась, ведь мне ничего не стоила та самая «консультация».

– Нет, Павел, не нужно.

– Это не деньги. Откройте конверт.

Я достала фирменный бланк компании Павла, на котором было отпечатано персональное приглашение совета директоров для меня – поступить в компанию на работу, в качестве консультанта по текущим вопросам.

– Вы, наверное, думаете, что я кто-то вроде астролога? – Рассмеялась я.

– Нет, о, так называемой, волшебной помощи речи не идёт. Я просто хочу иногда звонить вам, и советоваться о той же работе супермаркетов. Ваш взгляд со стороны, дорогого стоит.

Не было бы счастья

Порыбачить в последнюю ночь перед отъездом договорились втроём, на той стороне Волги. Погода стояла самая подходящая – полный штиль. Собрались как надо: восемь закидушек, пять бутылок водки, хлеб, полведра картошки, лук, огурцы. Сало – на всякий случай, а вдруг клевать не будет и ушицы не сварить – сойдёт с картошкой на ужин. Нагрузили свободного от спектакля Володьку, и отправили на место ещё до заката. Сами прибыли с последним паромом и, предвкушая ночь за разговорами и распитием драгоценного напитка, почти бегом прибежали к уже погасшему костру.

Володька лежал, уткнувшись лицом в песок, и храпел на всю округу. В лучах заходящего солнца было видно, что закидушки он выставлял после того как выпил. Вместо стройного ряда удочек над водой возвышался клубок перепутанных лесок.

Николай потряс Володьку за плечо:

– Водка где?

Тот, не открывая глаз, махнул рукой в сторону реки:

– Там закопал… – и снова захрапел.

Делать нечего, закатав брюки, решили пошарить дно в разные стороны от закидушек. Уже стемнело, а бутылки так и не нашли. Дело осложнилось тем, что Николай поранил руку, напоровшись под водой на стекло. Пока Константин перевязывал ему рану, тьма накрыла реку полностью. Только вдалеке мерцали габаритные огни стоящей на якоре баржи. Огней города не было видно из-за высокого берега.

– Ну, знаешь, мы так до утра шарить будем. Пусть Володька встаёт и сам ищет, где закопал.

– Верно, говоришь, Костя. Ты его разбуди, а я костёр разведу, хоть светлее станет.

Но Володька просыпаться не желал. Бурчал что-то себе под нос и отбивался. Встал только тогда, когда Константин достал из рюкзака будильник, завёл и поставил его звенеть под Володькино ухо. Тот, чертыхаясь и матерясь, полез в воду и уже через пять минут заветные флаконы были извлечены.

– Понятно, почему ты уснул – целую бутылку один оприходовал. Тебе больше не наливать!

– Это почему, не наливать? Я вам тут место приготовил, закидушки выставил…

– Что ты выставил? А ну Костя посвети ему фонариком, пусть полюбуется на дело рук своих.

Володька, увидев перепутанную леску, притих и, набрав в котелок картошки, пошёл к воде.

– Картошку не утопи, а то голодные спать ляжем.

Собрав и выбросив негодные закидушки, Николай достал и установил две запасные. Клёв в ту ночь был отменный. Быстро наловив рыбы на котелок ухи, больше закидывать не стали. Завтра на вокзал – куда её.

За едой разговор не клеился. Виновато молчал Володька. Ему было стыдно, что испортил настроение товарищам. А Костя с Николаем, чокаясь кружками, перекинувшись дежурным «Ну, поехали», тоже молчали.

– Ребята, я вспомнил, что хотел вам показать. Там наверху, из берега торчит сухая труба. Она большая, места хватит переночевать, нам всем троим. Вдруг дождь пойдёт. А?

– Покажи, – пробасил Константин, – на вот фонарь.

И действительно, в трёх метрах от земли зияло круглое отверстие. В темноте больше ничего разглядеть не удалось. И Николай резонно заключил:

– Чего туда лезть, берег покатый, а мы выпивши, ещё переломаем кости. Спальные мешки у костра расстелем, по прогнозу дождя не обещали.

– Как хотите, а я полезу. Кость, ты мне посвети.

И подхватив спальник, Володька резво забрался в трубу. Его богатырский храп долго не давал уснуть Константину с Николаем. А когда они, наконец, под утро задремали, как ужаленные подскочили, от истошного Володькиного крика. Спросонья не могли понять, откуда он кричит.

– Помогите! – Доносилось сверху. – Снимите меня отсюда!

Володька сидел в трубе, свесив ноги, а мимо него проносился зловонный поток нечистот. На берегу под трубой валялся Володькин спальник и будильник Константина, который Володька прихватил с собой в трубу, чтобы не проспать первый паром.

– Что ты орёшь как оглашенный! Как мы тебя снимем? Спускайся сам, как забирался, да сразу в реку.

Володька встал, уцепившись за трубу, и попытался шагнуть на береговой откос. Но поскользнулся и, приземлившись на пятую точку, съехал с горки вниз, громко охая и ахая, подпрыгивая на кочках.

– С прибытием! До воды сам дойдёшь? Уж больно от тебя воняет, на руках то нести.

Володька исподлобья глянул на Николая и пополз к реке на четвереньках.

Не помог и кусок мыла из рюкзака запасливого Константина. Уже на пароме вокруг Володьки скоро образовалось свободное пространство, хотя народу было много – деревенские ехали в город на работу.

После отпуска Володька гордо демонстрировал в театре новый немецкий спальник, купленный на гастролях, по случаю, у иностранных туристов.

– Я тогда отдельно поехал в вагоне, наши в другом ехали. Познакомился с ребятами из Дрездена. Они возвращались после восхождения на Эльбрус. Я пожаловался, что на Волге спальник потерял. Они мне свой продали, за тридцатник. Очень наши деньги нужны были. Хотели перейти в другой вагон, требовалась доплата.

Дело бабушки Люции

– Встать! Суд идёт!

Людмила Николаевна не плакала, пока зачитывали приговор. Судили её внука Андрея, за хранение и сбыт наркотических веществ. Бабушка рассеянно слушала монотонный голос судьи и в уме подсчитывала, сколько же денег ей удалось спрятать, до того, как пришли с обыском. Забрали всего тридцать тысяч рублей и тысячу долларов. Доллары было жалко больше всего, и Людмила Николаевна ругала себя за то, что побоялась заранее отнести их к соседям. Соседи могли выдать, а могли и не выдать, но могли и не отдать потом деньги. Так какая теперь разница! Но всё равно было жалко. Иностранная валюта всё-таки.

Бабушка подняла глаза на внука. Он стоял в окружении милиционеров и смотрел прямо перед собой. Её дочь Рая, мать Андрея, на судебные заседания не приходила. Они, как могли, скрывали, что Андрея сначала арестовали, потом шло следствие и, наконец, состоялся суд. Пока никто на работе у дочери не знал, что произошло с Андреем. Только соседи перешёптывались за спиной у Людмилы Николаевны. Кто-то был понятым во время ареста Андрея и обыска в квартире. К кому-то приходили оперативники во время следствия и расспрашивали, о том, как Андрею, в течение трёх лет, удавалось торговать наркотиками, прямо у себя дома. И соседи рассказывали, что много раз вызывали милицию, когда сил уже не было терпеть выходки наркоманов, которые, купив дозу, вкалывали себе наркотик прямо в подъезде. Потом, кто-то сразу уходил, кто-то падал и лежал в полузабытьи, кого-то рвало, кто-то мочился, не вставая со ступенек. И всегда они оставляли на полу свои шприцы и пузырьки из-под нафтизина.

Но милиция реагировало слабо. Забирали того, кто находился в подъезде, а в дверь к бабе Люде и Андрею даже не стучали. Потому что никто не соглашался написать на них заявление. А теперь, расхрабрившись, соседи разносили «радостную» весть о том, что наркомана Андрюху, наконец-то арестовали. Это злило бабу Люду больше всего. «Шила в мешке не утаишь, люди всё равно узнают», – сказал как-то муж Раи, отчим Андрея. – «Сами виноваты, загубили пацана». «Много ты понимаешь!» – Подумала тогда Людмила Николаевна, но вслух ничего не сказала.

Она была искренне уверена, что попался Андрей по роковому стечению обстоятельств. Обычно, они не открывали двери незнакомцам. Все клиенты предварительно отзванивались и приезжали к чётко назначенному времени. А в то утро, чёрт дёрнул Зинку с первого этажа, прийти занять денег. Людмила Николаевна открыла соседке, и тут, откуда ни возьмись, в квартиру ворвались милиционеры в штатском. Они положили Андрея на пол, лицом вниз, и надели на него наручники, Людмилу Николаевну усадили на диван и велели не сходить с места. Зинка оказалась здесь, кстати, её привлекли в качестве понятой. Но когда начался обыск с собакой, привели ещё двоих, тоже соседей с первого этажа, ненавистных Людмиле Николаевне стариков – мужа и жену Поворотовых. Поворотиха потом и растрепала на весь двор, что у Андрея изъяли две полных пластиковых полторашки белого порошка, тридцать тысяч рублей и тысячу долларов. Деньги нашли в бабушкиных вещах, а наркотики унюхала служебная собака в тайнике под батареей за обоями. Ещё три таких же бутылки с порошком были спрятаны в диване, на котором сидела Людмила Николаевна. Когда собака подошла к ней и зарычала, баба Люда наделала от страха в штаны и запричитала, чтобы её отпустили в ванную, помыться и сменить бельё. Собака сразу отошла, а милиционеры, видимо побрезговали открывать диван залитый мочой и воняющий фекалиями, и бутылки остались там, где лежали.