Анатолий Сорокин - Грешные люди. Провинциальные хроники. Книга первая Страница 3

Думаете, картавенький так уж напрасно Нэпа перепугался, испробовав от чистого сердце и с великой надеждой на совесть и нравственность?

Тут напугаешься, когда все в натуральную величину, перед глазами, но с воплями-уговорами, что такие, дескать, не все.

Не все, но потому, как грабили и грабят дедово отечество, крепнущее большинство, кто в кормушку забрался с ногами, а нам дружненько в голос – собственность, не замать, не доказано, что стырено, не для этого «перестраивались» с помощью гайдаров-чубайсов и уральским упрямым бугаем, оглоблей им по черепку, другого не скоро дождаться. Вовсе не скоро при слюнявости нашей власти, впритык не похожей, хотя бы на Петровскую, которая, вроде бы по душе достаточно многим, да только не всем.

Но ведь везунчик-то – вор, товарищи-господа, начиная непосредственно с прокуроров, что в народе все знают; как же вы в глаза ему смотрите уже четверть века и не сгораете со стыда, талдыча и талдыча, что черное, никакое не черное, а белое… хоть и не совсем!

Что белое, послушайте депутатов правящей и полуправящих партий, и черным не было, лишь оптический обман.

Мыло и мыльные лужи; не меняется и не предвидится – порода!

Трудовая интеллигенция на подачке, чтобы ЖКХ не скукожилась – миражи? Треп воспаленного воображения, охваченного непатриотическим злопыхательством? Бабки-дедки на кладбище не могут добровольно добраться и поскорей успокоиться, чтоб не видеть, не слышать, и что ноги давно не ходят – опять поклеп на действительность и наговор? Детей брошенных и беспризорных, каких сроду в России не было в таком изобилие – вовсе придумка, американцы всех уже вывезли для тренировки своих умственно отсталых родителей?

А телевидение упивается, скачет и пляшет под зык не стареющих бело-голубых особей, избавившись от людей настоящего и жизнеутверждающего отечественного искусства, не имеющего ничего общего с голыми тумбами-ляжками и неглиже…

Скотство, если не сказать при виде примелькавшейся примадивы с вечно расшеперенными ногами – скотоложство в каждом кадре искусства-новодела, вмиг переплюнувшее американский хэп-энд. Ворюга на ворюге, куда не повернись! В любом кресле! А если не стал и не можешь, то и служба тебе ни к чему.

Для чего она неспособному жить и наслаждаться, обгораживая фазендочку каменно-бетонными заборчиками метра под три!

Ха-ха, Сталину бы показать! Или Ульянову-господину, падающему от истощения, но владеющему страной!

И кругом, не унимаясь уже четверть века, не ощущая пределов!

Ненасытный ворюга, заботливо выпестованный нашими упитанными и вальяжными демократами шепеляво-гундосой волны, упрямо продолжающими ласкать наш слух призывами об амнистии капиталу.

А где амнистия ни в чем неповинному труднику и компенсация за грабеж похлеще Октябрьской реквизиции!

А возьми-ка любого как следует за мошонку, да прищеми дверью по старому обычаю, такое полезет из вновь народившегося краснорожего барина с бусыми от пьяни зенками.

И не только рябчики с ананасами…

Легче в могилу молча зарыть, да ведь осчастливить успел кое-кого из власть поимевших, делился, пока капиталы удесятерял мановением волшебного чиновничьего пера, и делится. А ворон ворону глаз не выклюет, в защиту тусовкой попрут – адвокатов-то расплодилось: один ярче другого, включая халявщиков непосредственно из толпы.

И тоже все – истинные правдолюбцы, защитнички чести, вроде бы даже какой-то морали, под зорким доглядом самого Главного правдолюбца в комитетах совести заседают, мать их…

1

Испробовав казенной свободы с колымскими зонами отчуждения, русский ум так и не осилил главное – в чем же все-таки основополагающий смысл истинного народоправства, почему-то не вызревший ни на самобытной волне Новгородского вече в прошлом, не в трусливую пору коммунистического рая двадцатого века. Основа была серьезная, вполне нравственная, из десяти заповедей совести и морали, из которых ни одна не выполнялась. Как и в нынешнюю продвинутую эпоху. И, похоже, покрывая землю обильными всходами всяких случайных «оттепелей», не вызреет, так в зеленом виде и будет вечно уходить на корм самому себе.

Идеи! Идеи! Вечные метания и надежды на возможное и неосуществимое лишь потому, что все мы убоги и мелкотравчаты по природе разума и греха, а ЛИЧНОСТИ и ФАКЕЛА как не было, так и не предвидится.

Приходят, Россия еще способна рожать, но потрясут мотней, задурят обывательские мозги очередной песенкой…

Да, это печально и неисправимо, поскольку безумие, поражающее время от времени наш рассудок и его здравомыслие, схоже с наследственной неизлечимой болезнью, а понятие настоящей справедливости всегда беззащитно, убого и обособлено.

…На всем протяжении истории развития светской государственности только Великой России удалось дважды изменить и статус общества и градиенты его полюсов, сделав белое красным, а потом красное снова белым – правда, пока грязно-белым, – и дважды переменить плюс на минус его общественных устремлений. Только Великому Евразийскому конгломерату разноговорящих народов, объединенному общим нервическим спазмом в единую державу-саттелит, выпало испытать на самой себе и основополагающей русской нации как взлет кровавой эйфории так называемого «разрушения оков», так и позорное дезертирство с полей этого гигантского всепожирающего сражения. Пережить предательство правящих верхушек той и другой систем и, хуже того, измену нравственным идеалам, выстраданным и освященным нашими великими предшественниками, собственной интеллигенции, доказавшей своему исстрадавшемуся народу, что абсолютной святости цели не существует даже для нее. Причем, как в первом потрясении изменой «БЕЛОМУ ДЕЛУ» самой царской семьи и близкого окружения, так и во втором – «КРАСНОМУ» – всего коммунистического марш-парада, начиная с безбожных идолов-лидеров, опять не беря в расчет состояние самого ошалевшего народа, получившего возможность «оттянуться» на халяву и наораться до одури.

Только – России, так и не создавшей своим согражданам самых ничтожных предпосылок для просветленного рая, которого в природе живого, исключая не писаные законы бытия отдельных кланов и особей, просто не может быть.

…Я не искал крутых сюжетов для своего повествования. Я думаю и размышляю, о них, вспоминая деда-казака и отца-красноармейца, с августовских событий 1991 года, свидетелем которых довелось быть не только в Москве-Ленинграде, поучаствовать в тусовке у Белого дома, но и в Средней Азии, включая последние «цветные революции», и потому не нуждаюсь в расспрашивании, кто что чувствовал и совершал. Надышавшись едким угаром в самой гуще событий, имею полное право на личную оценку произошедшего. Только собственное сердце и собственная душа – Бог и Судья моим ощущениям и личным поступкам. Иное для моего беспокойного разума на склоне лет уже не приемлемо…

Укатилось вслед солнышку за бугорок горизонта два десятка годков ошалевшего русского пьянства, уложившего в могилу намного больше моих родственников, не считая духовно искалеченных, убитых нравственно, безвестно исчезнувших и не родившихся вовсе, чем Отечественная война, о которой родименькая интеллигенция, продолжает базонить, не без оснований и горечи дергает всуе Вождя всех народов. Но святость памяти тут причем, господа, и безответный русский солдат, которому никто из нас, жидкоструйных, не годится в подметки. А вот в собственную грудь подостойней ударить, – тут нас еще достает…

Что-то в каждом уже как-то выровнялось, приутихло, выветрилось, но что-то свернулось в ком грусти и сожаления, давит и жжет. Вот это, что давит и жжет, неудержимо рвется наружу. Через судьбы людей разных эпох, прошедших перед моим бунтующим воображением, попытаюсь, насколько сумею, и позволит время, отведенное мне Небесами, просто порассуждать о прошлом и настоящем, о будущем наших детей и внуков с доступной для моих чувств искренностью, не исключающей собственных заблуждений – возможно и такое пойдет кому-то на пользу.

Не хочу больше кроваво розовых игрищ даже во имя ценностных миражей, так называемых прав и свобод отдельной личности, которых по-настоящему и серьезно, не существует в природе и никогда не будет, хоть лоб расшиби. Не верю и на защиту грудью не встану. Как и на выборы уже никогда не пойду: ходил, активно участвовал, бессовестно нарушал по соответствующей просьбе. Баста, не хочу плодить подлецов и хамов своими руками, а сражаться в открытую давно непосильно.

Не верю, подобно своему народу, задыхающемуся безысходностью в самогонном захолустье и мало-помалу осваивающему новую реальность «светлого» бытия, где все продается и все покупается… включая нравственность и мораль.