Анатолий Шинкин - Фуфель Страница 3

– Черных? – сразу насторожилась Мафуся, – В смысле фегров? Бузька, займись уроками, – она незаметно поднесла палец к губам и кивнула на сына.

– Ладно. Потом расскажу. Давай, подруга, накатим. Трубы горят, – Кутя живо набулькала в стаканы. – Представь, Фуська каждый день мясо ест: сынишка-кормилец все курятники у соседей вычистил.

– А мой бездельником растет: ни учиться, ни работать. Просто, жуткий инфантилизм. Когда и добудет что – себе на травку. Весь в пафаню, – Мафуся завистливо вздохнула, выпила и потянулась к сигаретам.

– У людей дети, как дети: в свободное время воровать учатся, курсы карманников посещают, в секции киллеров занимаются, девчонки в факультативах на проституток тренируются. Соседский мальчишка – Катала Года. Позавидуешь, блин! Хотели пенька в кружок рекетиров записать, но автомат надо свой приносить, а тут еще голова неадекватная: непонятно, в какую сторону мальчишка стрелять начнет. Бузька, давай на улицу. Не френа тут бабьи сплетни слушать. Нелепый мой!

Мальчишка, недовольно сопя и пряча в горсти самокрутку, бочком двинулся к дверям. Кутька, сглаживая неловкость, потянулась потрепать Бузика по голове, а он, как-то хитро извернувшись, мгновенно прижался к ней всем телом:

– Сиську покажи пощупать, – шепнул едва слышно и руку протянул.

Хорошо, у Кутьки инстинкты отлично развиты: такую затрещину выписала, что мальчишка к порогу кубарем покатился:

– Кобель начинающий! От горшка два вершка, а железо кует, только карманы держи, не отходя от кассы в супермаркете, – удивилась Кутька. – А вдруг талант?

– Хотя бы чужие карманы, а то мои да отцовы, – пожаловалась Мафуся.

– Да, не психуй, – Кутю распирала новость. – Девки вечером прикатили ко мне на зеленом Фигуле. Фуська в одной майке, Куська в юбке без верха; черные вооще – один в штанах без трусов, другой в трусах без штанов. Представляешь!? «Дай, – говорят, – что-нибудь одеть». На природе мудистов (Термин «нудизм» фигулянская грамматика не приемлет, а с буквой «м» слово мгновенно обретает семантическое наполнение, смысл и выразительность) изображали, а из кустов, не поверишь, Фигр!

– Врешь не краснея!

– Зуб даю с напылением! Может, из цирка сбежал. Там теперь зверей не кормят, вот и подался на вольные хлеба насчет похавать до получки.

– А они?

– Они к машине. Схватили, что успели из барахла.

– Дождались бы, пока уйдет.

– Ждали, – Кутя засмеялась. – Только Фигр не дурак, сожрал закуску и спать улегся. Посидели любовнички в машине, как полярники на льдине, как астронавты на Луне, как мишки в лесу, как торговки на базаре, как бородавки на носу, и двинулись ко мне. Кое-как их одела. У твоего штанов дырявеньких не найдется лишних?

– Так они у тебя? – глазенки Мафуси загорелись, а руки задвигались сами собой. – И ты молчишь скрытно!? Подруга называется.

– Не суетись. Не убегут без штанов.

Мафуся торопливо переодевалась:

– От нас и в штанах не сбежишь. Но, сказать правду, мужики, без лишних украшений, лучше выглядят: сексуальнее как бы, – она засмеялась. – Да, эти черные и впрямь звери в постели отчаянные?

– Они и на вид полные граблины (Фуфлянские гоблины), хотя в кровати извиваются, как гоблины (см. граблины).

Не прошло и пяти минут, а подруги уже выходили из калитки. Сидевший на лавочке Бузик торопливо приныкнул недокуренный косячок.

– Бузька, немедленно домой и учи уроки. Бездельник ненаглядный! – Мафуся неопределенно махнула рукой. – Да смотри, фетарды не поджигай. Задолбал, скоро весь дом взорвет, – пожаловалась на ходу. – Феррорист хренов.

Кутя, торопливо шагая, сочувственно покивала:

– Жуткая, беспредельная безнравственность. Мы такими отпетыми не были.

О насущном

Катимся к капитализму… нам говорят: в гору

Кризис, разруха, импотенция – все в головах.

Иногда кажется, голова – это вместилище всякого дерьма.

Косой и Хрусть проехали по Гасконской (см. Три Пушкотера) и свернули на Зубаевскую, где их уже поджидал Вус, в аккуратно застегнутой драной и замызганной куфайке – считал ее талисманом и всегда одевал «на дело». Вус влез в кабину, бесцеремонно подвинув Хрустя, унюхал запах самофона и возмутился:

– Кончай, твою мать, пить! Лучших людей, Хрусть, прекрасные коллективы и замечательнейшие из начинаний сгубила пагубная страсть к алкоголю, наркотикам и женщинам нетяжелого поведения. Однозначно!

– Круто про баб загибаешь, – заржал Косой, а Хрусть, уловив издевку, ляпнул почти афоризм:

– Глупо и нахально! А рога – это не слабость мужа, это паскудство жены или переизбыток кальция в организме.

– Ну… – растерялся Косой. – Уважаю. Да, слышь, а если к Фанфунгу присобачить видак и включить порнуху. Интересно, что они там думают, когда двойной тягой?

Вус болезненно сморщился:

– Грязная мыслишка, председатель. Нельзя же настолько не уважать женщин.

Возникла неловкая пауза. Машина пылила по проселку к разъезду – обычному месту работы бригады. Темнота, разрываемая светом фар, смыкалась около задних колес и не давала ничего рассмотреть по обочинам дороги. Косой уверенно крутил баранку, а Вуса, похоже, заклинило на пьянстве:

– Пора, ребята, с выпивками завязывать. А кто не может, предлагаю ввести ФТУ для шибко (Просторечие. Вус употребил для шутки юмора) финтеллигентных.

Косой ошарашенно уставился на Вуса, и машину жутко тряхнуло.

– Хреново! На дорогу смотри! – заорал стукнувшийся о потолок кабины Хрусть и внезапно потеплевшим голосом протянул. – Фоэффициент трудового участия. Когда это было?!

Он притих, вспоминая блаженные времена, когда государство делало вид, что платит за работу, а народ, соответственно, делал вид, что работает. В целом, тогда жилось неплохо, если бы не субботники в поддержку Мира и митинги в защиту никому не нужных фегров, которые, в свою очередь, и не подозревали о существовании Фуфлянии.

– Заманчиво! А как ты себе этот ФТУ представляешь? Больничные будем выписывать или отгулы давать?

Но сбить Вуса было невозможно. Продумал человек свою мысль и решил отстаивать до конца:

– Вышел на работу пьяным – треть пая снимается в пользу других. Однозначно! Пора понять, что мы превращаемся в солидную фирму.

– Выходим на международный уровень, – снасмешничал Косой, намекая на кражу Фанфунга.

– Остроумно! – отрезал Вус. – Сбытом, кто занимается? Жены. На общественных, если можно так выразиться, началах, что порождает незаинтересованность в, грубо говоря, конечных результатах труда.

– И ведет к снижению его же производительности, – Косого просто разбирал смех, а Вуса несло:

– Платить надо за работу, а за неработу – не платить. Однозначно!

Косой и Хрусть потянулись за сигаретами. «Паскудство! Так они от меня и вовсе отделаются», – пригорюнился Хрусть. Он не обманывался на свой счет, так как, работая при кафонистах финженером, руками ничего делать не научился да еще за воротник закладывал. Задумался и Косой: «Конечно, дело стоящее. Машину, пусть чужую, я даю. Бензин, хотя ворованный, а мой, и получаю, как все. С другой стороны…»

– Перессоримся. Призывы к революции начнутся. А если не введем?

– А если не введем, – подхватил Вус. – Получится, как с фирмой, работавшей с знаменитыми ФКУ (Фуфлянские Конкретные Обязательства – ценные бумаги). Однозначно! – Вус помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил странно глуховатым голосом:

Из истории Фуфлянии

История печальная наука: о ком ни заговори, все умерли

Истории, случающиеся с государственными людьми: выпил лишку, подрался прилюдно или оказался несостоятельным в постели, подерижировал оркестром, отдыхал в Завидово, работал с документами, упал с моста, – становятся частью истории государства, – Вус по учительской привычке – слушают ли – оглянулся на товарищей и продолжил:

В эпоху ФНК (Фервоначальное Накопление Капитала), когда первый Фигурант Фуфлянии господин Фугайло не только сам воровал, но и с пониманием относился к народу, не мешая другим предаваться этому увлекательному, а порой и прибыльному занятию; когда финансовые пирамиды вскакивали и размножались по всей стране, как грибы после теплого и обильного осеннего дождичка, и множество предприимчивых ребят под обещание заоблачных процентов, суливших быстрое обогащение, или товаров, которые тогда были в дефиците, или квартир, которые в дефиците были всегда, собирали в свои карманы громадные деньги, а потом благополучно для себя исчезали в неизвестном направлении; в спальне почти обычной, слегка навороченной по февростандарту восьмикомнатной квартиры, стянул с себя влажную от пота простыню и сел в постели Фигурант Правительства Народного Доверия господин Фугайло.