Игорь Ягупов - Записки офисной крысы Страница 3

– Я схожу, посмотрю возле столика, – предлагает единственно бодро ворочающий языком Юсси и делает движение к лестнице.

– Не надо, – останавливает его Андрей. – Не было у него никакого кейса.

– Кейс, мой кейс! – ходит Мана по холлу и вдруг кидается к Юсси, выхватывая у него ключи. – Так вот же мой кейс!

– Дебил! – разжигает свой гнев Андрей. – Ключи по-английски «киз», а не «кейс»!

– А пишется как? – возмущается Мана, ища у меня поддержки.

– Пишется «кейс», – вздыхаю я.

– Вот, вот, – мудро качает головой Мана. – И кто из нас дебил: я или эти англичане с их дурацким языком?

Мы разъезжаемся. Мана везет финнов в гостиницу. Андрей везет меня домой. Анатоль тоже садится с нами.

– Ну и дебил! – никак не успокоится Андрей.

Фонари горят тускло. Подметает. Дорога пустынна. Метель усиливается. Машина ерзает по дороге.

– Андрей, Андрей, ты держись этой, как ее, правой стороны, – пугается Анатоль. – Как бы не было кого навстречу.

– Хо-ро-шо, – по складам соглашается Андрей. – А где она, правая сторона?

И тут мне тоже становится страшно.

Большие жирные МакДаки

Ханхи! Ханхи! По-фински это значит «гусь». Я точно это знаю. И буду помнить до конца моих дней. Я не очень хорошо говорю по-фински, но это слово забыть не могу. После того ужина в ресторане с финской делегацией…

Мы отработали весь день без обеда и приехали в ресторан ужинать часов в восемь вечера – усталые и разбитые. Мы сразу тяпаем водочки. И настроение за столом мало-помалу поднимается. Вечер становится приятным, разговор, который мы ведем, – доверительным. Жизнь, как выясняется, не такая уж и плохая штука.

Все идет великолепно ровно до того момента, когда Андрей решает пригласить финнов на гусиную охоту.

– Ну, – говорю я, – он предлагает вам съездить завтра на охоту.

В глазах финнов появляются вопросительные знаки.

– Охота, охота, – повторяю я.

– Да, – говорят они. – Мы понимаем, что такое охота. Но мы хотели бы знать, на кого мы будем охотиться.

– На птицу, – нахожусь я.

– Так, – они явно ждут дальнейшей конкретизации.

– Это птица, большая птица, – уточняю я.

Но мои финны – Ари, Сеппо и Юсси – очень дотошные люди. Более того, они заядлые охотники. И действительно не прочь принять предложение Андрея. А потому хотят выяснить абсолютно точно, на кого же они будут охотиться. А я, как ни силюсь, не могу вспомнить, как по-фински будет «гусь».

– Где она, эта птица, живет? – спрашивает Юсси.

– Ну, знаешь ли, я не ее дворецкий, – огрызаюсь я. – Сейчас проконсультируюсь со специалистом.

И я выясняю у Андрея, что гуси живут в лесу.

– В лесу, – говорю я.

– На дереве? – звучит следующий вопрос.

– Нет, – это уж я точно знаю и сам.

Наши закуски стынут на тарелках. И лед тает в бокалах с водкой. Все – кроме финнов, конечно – желают поскорее закончить гусиную тему и вплотную заняться ужином.

– Скажи, что у него большие красные ноги, и он плавает, – советует мне Мана.

– Его ноги – большие и красные, – сообщаю я. – И он все время плавает.

– Где?

– Что «где»?

– Где он плавает? В океане?

Тут я немного смутился.

– Вообще-то я не орнитолог, – говорю я финнам. – Но я сейчас выясню.

И я выяснил. Андрей и остальные «наши» уже настолько разозлились, что ответили мне откровенно. О да, они ответили мне все хором. Я перевел их ответ слово в слово.

– Они говорят, – горжусь я, – что эти наши русские птицы – такие смелые парни, что, в принципе, могут плавать там, где только захотят. Даже в океане. Автономно. Как ядерные подлодки. Но у них нет на это причин. Зачем им плавать в океане? Поэтому они плавают исключительно в реках и озерах.

– А какого они размера?

Да, финны действительно решили поохотиться.

– Скажите им, что это большие утки, – мудро советует мне официант, следящий за поединком.

Это было бы выходом, если бы я знал, как по-фински будет «утка». Но к этому моменту я тоже изрядно разозлился. И мой ум обострился. Меня внезапно осенило: диснеевский мультик, дядюшка Скрудж МакДак! Все на свете его знают!

– Дисней! – выпаливаю я. – Американский мультик о

Скрудже МакДаке! Вы его знаете?

– О да! – кивают финны.

– Так вот, вы будете охотиться на больших мистеров Мак-Даков! – ору я. – Теперь понятно?

– О да, – смеются финны, – конечно. Ханхи!

– Пусть будет так, – вздыхаю я.

Обстановка разряжается. Все улыбаются, и мы принимаемся за нашу теплую водку с остывшими горячими закусками. Часа через три, когда мы собираемся уходить, Вениамин Львович, ковыряя во рту зубочисткой, замечает:

– Да, два раза я здесь был. И два раза мне не понравилось…

А финны таки поехали на следующий день охотиться на гусей. Без меня, конечно. Нет, я не был занят. Просто я ненавижу убивать птиц. А еще через день мы встретились снова.

– О, Игорь, эти большие МакДаки были такие жирные! – взревели финны.

– Ханхи, – поправил я их, – ханхи.

По-фински гусь будет «ханхи»! Я теперь этого никогда не забуду…

Заначка, сэр!

Гуся хотя бы можно было попробовать описать. Куда более злокозненный случай как-то раз вышел у меня с русским словом «заначка». Я работал с заезжими англичанами, повадками и манерой одеваться напоминавшими наших отечественных бомжей. И все же это были представители самого настоящего бизнеса с берегов Туманного Альбиона.

За обильным обедом Андрей в деталях живописал гостям эпизоды своих позиционных боев с женой. Разгорячившись, он стал рассказывать о страшном случае, когда супруга обнаружила в потайном кармане его пальто заначку.

– Zanachka, – довольно бодро сообщил я гостям, для убедительности снабдив это слово дружеской улыбкой.

– И что это такое? – поинтересовались иноземцы.

Вот тут и началось самое страшное. Вы сами, прежде чем читать дальше, попробуйте объяснить, что такое «заначка». Хотя бы по-русски.

– Это та часть денег, которые он спрятал от жены, – пояснил я.

– Он ворует у нее? – изумились англичане и посмотрели на Андрея с явным неодобрением. – Это ее доходы? И он хитростью завладел ими?

– Нет-нет, – замахал я руками. – Это его собственные деньги. Но жена о них не знала.

– А! – «догадались» островитяне. – Он украл, но не у нее. И прятал, чтобы она не заявила на него в полицию.

– Нет-нет, – опять возмутился я. – Он их заработал. Он долго и много работал. Целый месяц. Честно, очень честно трудился. И ему дали зарплату. Часть этих денег он отдал жене, а часть спрятал.

– А почему он их прятал, если они и так его? – англичане явно ничего не понимали.

– Чтобы жена не нашла, – огрызнулся я, чувствуя, что мои объяснения пошли по кругу.

– Ага! – обрадовались туземцы, но тут же понурились и сочувственно уставились на Андрея. – Жена у него пьет. Она заберет все деньги и пропьет. А семья будет голодной.

– Да нет же, – прервал я их гнусные домыслы. – То, что он спрятал, называется заначкой. Жена не должна знать об этих деньгах. И вовсе не потому, что она их пропьет. Нет. Она может потратить их на вполне благие цели. Например… – я скептически посмотрел на собеседников. – Да хоть бы даже и пожертвовать церкви. Да, она запросто может пожертвовать их церкви. Или купить себе губную помаду. Но Андрей этого не хочет…

– Он атеист? – возмутились бизнес-бомжи, очевидно, пропустив помаду мимо ушей.

– Да как вы такое могли подумать? – разозлился я. – Андрей, он, знаете ли, истовый христианин. Просто он хочет потратить эти деньги сам. Хоть бы даже на ту же самую церковь. Или на водку, например. Но сам.

– Так пусть тратит, – замотали от бессилия кудрявыми головами англичане. – Зачем прятать-то?

– Но… – растерялся я.

– Нет, мы тебя не понимаем, – взял беседу в свои руки главарь закордонной делегации. – Теперь вопросы буду задавать я.

Я покорно кивнул. И гость тут же пошел в атаку.

– Деньги чьи?

– Его, – промямлил я, кивнув на Андрея.

– Тратить он их на кого хочет?

– На себя.

– Его жена склонна к воровству и разврату?

– Нет.

– Он ей должен?

– Нет. Вовсе нет. Наоборот, это он кормит семью.

– Так в чем тогда проблема? Почему просто не сказать жене: «Не трогай эти деньги»? Зачем он их прячет? И что будет, если жена их найдет?

– Если жена их найдет, – устало доложил я, – она будет долго кричать, будет кидаться на него, чтобы драться. Возможно, даже будет бить его. Может быть, даже больно. Потом она будет плакать, а он будет ее утешать.

– А потом? – не выдержал особо оборванный островитянин. – Что будет потом?

– Они помирятся, – предположил я.

– А потом?

– Что потом? Лягут спать, наверное.

– Тогда я понимаю, что такое «заначка», – радостно захлопал в ладоши оборванец. – У меня кошка. Недавно носили ее на случку. У них все точно так же. Сначала драка, шерсть клочьями. А потом – секс. «Заначка» – это русский вариант эротической прелюдии.