Владимир Положенцев - Спасти Рюрика Страница 3

«В смирительную рубашку! Немедленно вызывайте карету скорой помощи!»

Это, конечно, подал голос Закамский.

Молодой человек сошел с трибуны и, прохаживаясь между рядами, заговорил тихо, словно беседовал сам с собой. Но все его слышали, потому что в небольшом помещении бывшей ткацкой фабрики сделалось тихо, как в цветочном магазине.

С неподдельным любопытством следил за каждым его шагом и чиновник из Роскосмоса. В его глазах блестели одновременно и усмешка и доверие.

А Гринвич заговорил о головном мозге. О том, что гиппокамп является частью лимбической системы, отвечающей за эмоции и формирование долговременной памяти. На нашем жестком диске записано все: каждая мысль, каждый шаг и поступок, каждая секунда, проведенная в этом мире. Но оперативной памяти нет необходимости задействовать долговременный архив, поэтому мы ничего и не помним. И только ночью, готовя план действий назавтра и анализируя возможные угрозы, наш мозг иногда обращается к банку глубокой памяти.

– Эти записи вечны. Их невозможно стереть, так как они хранятся не только в генах, но и в барионах наших атомов. Понятно к чему я клоню?

Руку поднял Нестор Самуилович. Он явно изображал простака, своего парня. Но был далеко не прост, это ясно видел Гринвич.

– Если отключить гиппокамп, мы станем естественными, такими, какими были до внедрения в нас виобров. Правильно я вас понял?

– Господин, Щёткин, – издал стон Закамский. – Ну, от вас-то я никак не ожидал. Как можно вступать в антинаучные дискуссии с сумасшедшим? По нему психиатрическая лечебница имени Ганнушкина плачет.

– Существование НЛО тоже пока не доказано, – коротко ответил на это чиновник, не отрывая взгляда от Гринвича.

– Совершенно верно, – подошел Александр к представителю космического агентства. – Но стать самим собой мало. Задача – найти частицы виобра в гиппокампе и подключиться к ним. Сложность в том, что с одной стороны нужно нейтрализовать гиппокамп, с другой – его активировать. И как быть? Ввести мозг во временную кому. Поставить на грань жизни и смерти. Наркотики, алкоголь или анестезия для этого не подходят. Нужно сильнейшее и в тоже время, относительно безопасное вещество. Однажды на глаза мне попалась заметка в газете, о том, что в казахстанском поселке Калачи люди иногда внезапно засыпают на 2—3 дня. Только годы спустя выяснилось, что причина в парах дихлордифенилтрихлорэтана. Проше говоря, хлорорганического пестицида, порошка ДДТ для сельского хозяйства. Его производили на химическом заводе в 20 километрах от поселка. Завод давно закрыли, а горы ДДТ остались. И как только сильный ветер в сторону Калачей, все: двое, трое сельчан впадают в глубокий двухдневный сон. При этом видят яркие и очень подробные сны.

– Съездите в Казахстан, подышите дустом, – отозвался Закамский, – может, мозги вам прочистит.

И на это Гринвич не отреагировал. Он смотрел на чиновника Роскосмоса и старался понять, заинтересовался ли он проблемой или только прикидывается.

– Итак, пары дихлордифенилтрихлорэтана. Но одного усыпления гиппокампа, как я говорил, недостаточно. Требуется неординарный стимулятор памяти. Ноотроп. Типа аммитала натрия, сыворотки правды СП-117, которую в свое время спецслужбы вкалывали кандидату в президенты Ивану Рыбкину. Но где эту сыворотку найдешь? В общем, я разработал некий препарат. С одной стороны отключающий гиппокамп, с другой – раскрепощающий его. Видите ли, во время глубокого сна мозг требует полного отчета о состоянии организма. Это касается и самого мозга – гипоталамус, мозжечок, оба полушария, продолговатый мозг и т. д. Так вот, на этот раз проверка должна быть сверхглубокой. А ноотроп, ко всему прочему, поможет запомнить все, что увидит мозг во время комы.

– Ну и вперед! – крикнул студент Янсон. – Потом расскажите, где были, что видели, чего слышали. Любопытная теория, кстати. Я, например, постоянно чувствую, что во мне сидит кто-то посторонний.

«Одеколон на ночь не пей».

– Я разработал необходимую сыворотку правды. На основе триметилбутанпропилена. Но не хватает средств на оборудование для ее синтеза.

– Ах, вот оно что?! – подлетел, чуть ли не до потолка Закамский и снова выскочил к трибуне со своим ватманам. – С этого бы и начинали. Разводка, господа, обычная разводка. Как вы не поняли? А я сразу догадался. Нет, он не просто псих. Махинатор, вымогатель. Аферист, одним словом. Надо вызывать полицию!

– Но я ни у кого ничего не прошу, – отвел Гринвич рукой от лица ватман уфолога. – И не собираюсь. Просто зашел поделиться мыслями. Коллеги-врачи меня не понимают, а вы все же романтики, мечтатели. Бредите звездами и контактами с братьями по разуму. Возможно, вам было интересно. Спасибо за внимание.

На эти слова врача-уролога Закамский острить не стал. Излил душу и проваливай и больше тут не появляйся, читалось в его глазах.

– Развелось умников, как рыжих муравьев в огороде, – процедил он сквозь зубы. – Скатертью дорога.

Гринвич виновато кивнул головой, пошел к выходу. Не было ни одного человека в зале, который не провожал бы его сверлящим взглядом. А когда спина необычного теоретика скрылась за дверью, с последнего ряда встал квадратный гражданин в клетчатом пиджаке и широким атласным галстуком ярко красного цвета. Подхватил объемный черный кейс, обтянутый крокодиловой кожей, зацепился остроносым ботинком, вычищенным до блеска о передние кресла, и чуть не повалил весь ряд. У выхода обернулся:

– Закрой пасть, Закамский, НЛО залетит.

Квадратный мужчина догнал Гринвича во дворе разоренной фабрики. Предприятие давно не работало, но из мощных труб, проложенных вдоль дорожек, отчего-то все еще пробивался пар.

Дернул уролога за рукав пиджака.

В первый момент Гринвич испугался, увидев перед собой большое несимметричное лицо. Но оно было незлое, как у доброго великана и Александр натужно улыбнулся:

– Чем обязан?

– Скалодуб Виталий Николаевич. Не знаю, откуда фамилия такая странная. Это жена меня в клуб определила, – затоптался гигант. – Говорит, совсем ты отупел среди своих ливерных колбас, пойди ума немного наберись и мне чего-нибудь расскажешь. У меня бизнес мясной. Ну, там, корейка, балык, буженина. Думаю – а чего, я звездочки люблю, а про НЛО так взахлеб читаю. Хочу даже телескоп купить да не знаю какой конструкции; рефрактор или рефлектор. Не посоветуете?

– Не по адресу обращаетесь, я не звездочет.

– Извините. Это я так, к слову. Меня очень ваша идея взволновала. Интересно ведь кем мы через тысячу лет станем. У вас денег нет на эксперимент. Сколько надо?

– Вы хотите одолжить? Так я не отдам, нечем.

– Ерунда. Все равно деньги утекают налево и направо. Родственникам дай, друзьям займи. Надоело. Убежать бы куда-нибудь в Австралию, к пигмеям, да бумеранги запускать. А тут такое дело. Понимаю, что может ничего у вас и не выйдет с этими… атомами, но все равно готов. В разумных пределах, конечно.

Гринвич не ожидал подобного развития событий. Приходил в клуб просто вывернуть душу. Откуда у любителей деньги? Да и не нужны они ему, в общем-то, были. Зарплаты уролога в частной клинике вполне хватило, чтобы купить необходимые компоненты. Он и купил. Осталась малость – смешать их в определенной пропорции и ввести себе в вену. А через кислородную маску подать пары триметилбутанпропилена. Но ему нужен человек, который был бы в курсе того, что он делает, оказался бы, если что рядом. Колбасник так колбасник.

– Это даже нельзя назвать экспериментом, – опустил он глаза на огромные ботинки Скалодуба и ужаснулся. Кажется пятидесятый размер. —Просто лабораторная проверка гипотезы.

Сказал и задумался – интересно, насколько можно рассчитывать на этого буйвола с телячьими глазами? Решил проверить:

– Впрочем, чтобы изготовить ноотроп, понадобится лазерная установка на твердых кристаллах для удержания плазмы в магнитном поле. В этой плазме и будет синтезироваться стимулятор. А это… тысяч двадцать евро. Плюс химические компоненты.

– Наличных, конечно, не дам, научен горьким опытом. Составьте смету, я оплачу. Вот мой телефон. Кстати, сколько понадобится времени на сборку установки?

– От силы неделя.

– Подходит. Ждать я очень не люблю. Нетерпелив. Неделя – это ничего. А что вы говорили про Крым?

Вспомнив сон, о котором говорил в клубе, Гринвич понял, что никак не может собрать его воедино. Несколько минут назад он присутствовал в его мозгу более или менее стройно, а теперь вообще обесцветился, извял. Что, чего, один туман над севастопольской бухтой.

– Впрочем, ничего мне от вас не надо, – вдруг сказал Гринвич. – У меня все есть и готово к эксперименту. Это я так про деньги спросил, не знаю даже для чего.

Признание ничуть не удивило колбасника.